Геннадий Баннов - За огнями маяков

Директор посмотрел на Олега зорко, ничего не сказал.

Дали старт. Пускали и засекали по номерам, Гоша оказался в самой середине — ушел двадцать девятым. Десятка — это его дистанция, авось не подкачает. Пошел сильно, взмахивая палками, снежная пыль кружилась за ним сзади. Лыжный спорт на Сахалине развит, зима долгая и теплая, увлекаются многие. Результаты хорошие. Говорят, кто из лыжников приехал с материка, на первых порах здесь хороших результатов не показывают: нужна акклиматизация и длительная тренировка.

Светлана каталась с горки и все поглядывала на Олега, даже Иван Кузьмич заметил:

— Подойди ты к ней. Видишь, глаз на тебя положила.

Подошел, попросился еще раз съехать вместе. Кивнула.

Хорошая она девушка, добрая, красивая. Только на лице у нее с одной стороны отметина — синее пятно от вылитой кислоты. Слышал Олег, ухажер за что-то так недостойно ей отомстил. Говорят, она с кем-то еще погуливала, а не все мужчины умеют прощать: иные мстят коварно. Приехала с материка давно, да не спешит туда возвращаться — работает, ходит на лыжах, посещает кино, театр. Встал сзади, держа ее за талию. Ух, как она прекрасно сложена!

— Поехали, Света!

— Поехали! — Она чуть присела. Ветер усилился, треплет выбившиеся из-под шапочки волосы, они задевают лицо, щекочут, а он, дурак, силится устоять на ногах, еще раз не свалить девушку. Ну, обошлось: перелетели весь спуск и выкатили на равнину. Дотянули до берега какой-то небольшой речки.

— Устоял! — Она смеялась, зубы сверкали, огоньки горели в глазах.

И он ликовал: устоял, мать честная!

— Ну, еще раз давай, Светлана, еще раз, может, это будет последний — скоро будут финишировать.

Она подымалась «елочкой», где было круто переходила на «лесенку». Он, проваливаясь в снегу, отстал. Но вот, наконец, Взобрался и он. Сверху видно всех болельщиков, большинство из них на лыжах. На лыжах были и его староста Федя с товарищами. В ожидании финиша все волновались. К участникам соревнований уважение возрастало, слушали об их тренировках, режиме, об отдельных деталях их житейского быта. И ждали появления первых лыжников из-за холма. Вот далеко, в лощине, обозначилось какое-то движение. Да, появилось три-четыре лыжника, входят в долину. Но до финиша им, ох, далеко. С горы их видно, но Олег со Светланой смотрят не туда: готовятся к новому спуску. Опять он обнял ее за талию — поехали. Жутковато, но все же приятно. От скорости. И от близости девушки. Ветер свистит, волосы щекочут лицо. Вынесло к речке. Остановились, оглянулись посмотреть на идущих лыжников: на белом полотне снега они походят на черных муравьев.

Судьи передают друг другу последние команды, каждый занимает свое место. Слышатся восклицания переднего:

— Третий идет! Пятый! Первый!.. За ними — десятый как будто… Вон кто-то сильно идет. Кто-то… Двадцать девятый, кажется!..

— О! Это ведь Гошин номер! Цаплина! Гоша, ур-ра! — Олег не выдержал, закричал. Но Гоша был на дистанции, далеко, еще боролся с идущим с ним рядом парнем. Скольжение удовлетворительное, идет во всю силу, но, видать, страшно устал: движения производит автоматически. Но идет, не стоит.

Финишируют один за другим те, кто вышли первыми, середнячки. Сразу за ними десятый и тут же двадцать девятый. Скоро появился и тридцать первый.

Но Гоша уже пересек финишную черту. Идет накатом, вовсю дышит и чего-то голову свесил. Олег знает, сейчас ему хочется упасть и полежать.

Сейчас пришел… первым, пожалуй! Ну, точно! Какие-то секунды выиграл у второго. Вот! Его и вызывают на пьедестал почета, ура!

Вручили блестящую грамоту.

Федя Шаповалов был окружен своей братвой, из третьей группы. Олег подошел, поприветствовал, за успех Гоши Цаплина вместе с ними порадовался. Пожалел, что сам не запасся лыжами и приходится топтать снег ногами.

— А как он шел, Георгий Яковлевич-то! Смотрели, видели? У такого есть чему поучиться. Если кто надумает прийти в его секцию, мне скажите: я ему порекомендую, мне не откажет, нет. По крайней мере целую зиму будете заниматься полезным делом. Для здоровья хорошо…

Они остались. Как же не покататься в такую ясную погоду! Кто откажется, когда пришли на лыжах?

На другой день Гошу вызвали в горком физкультуры. Председатель Галанова долго с ним разговаривала, велела упорно тренироваться, готовиться к поездке в Южно-Сахалинск на соревнования областного масштаба. Там, в Южном, говорит она, много классных лыжников, и, чтобы устроиться в первой десятке, надо хорошо готовиться.

И сделался он сосредоточенным и неразговорчивым. После работы каждый день тренируется. Собирается в путь-дорогу, колдует над мазями.

Через две недели по хорошей дороге отправили их, человек десять, специальным автобусом до Победино. Олег провожал, шутливо наставлял, делал вид, будто плачет — платком якобы размазывал слезы.

Вечером в комнате общежития собралось групповое собрание третьей группы. Сначала парни вели себя свободно: выходили, входили, ложились на койки. Не взирая на вольность их поведения, Олег, сидя у стола, вел беседу с узким кругом ребят. Заметил: что-то их к нему тянуло. И все же полагал собрать группу, активным парням велел привести остальных поближе. Что они и сделали.

— Итак, собрание открыто, — говорил он, не вставая. — С чего начнем?

Собрание приняло неожиданное начало.

— А как вы их, Олег Иванович! — Староста Федя, рыжий, плотно сложенный парень, с определившейся бородкой, покачал головой.

— Особенно этого, ломовика-то, шваркнули! — в тон старосте подхватил товарищ его, сухощавый Вася Ивлев с русым чубом.

— Дак Эдика Ларионова тот смел одним махом, — заявил Неупокоев.

Услышав разговор о драке, ребята подошли ближе к столу.

— Он и вас уложил бы, Олег Иванович, если попал бы. — Бывший сын полка Неупокоев, тоненький, светленький, привык говорить в лицо, что думает.

— А дак если попал бы! — возразил ему староста Федя.

— А Эдик-то, Эдик! Как его приласкали, сразу схватился за нож… — Неупокоев высказал осуждение до конца.

— А что мне осталось делать? Может, бежать? — Ларионов огрызнулся.

— Плохо это, что за нож взялся. — Олег знал, что Ларионова уже не раз товарищи упрекали за нож. — Эти матросы, Ларионов, тоже могли за нож взяться. А не взялись. Знают, что это — последнее дело.

— Меня никогда не трогали, — мрачно заявил Ларионов.

— Еще затронут не раз! Жизнь-то длинная… — Староста громко заржал. Засмеялись и парни, явно поддерживая Федю.

Неожиданно для Олега все заинтересованно обсуждали инцидент в клубе. Группа была в полном составе, и подавляющая ее часть не поддерживала Ларионова. Олег больше слушал, переводил глаза с одного говоруна на другого.