Йоханнес Зиммель - Любовь — всего лишь слово

Когда дерево сломалось, Лазарус вскочил и громко вскрикнул. Потом снова сел рядом с комиссаром. Он был смущен.

— Я прошу прощения, господин Харденберг… Я… я страшно пуглив.

— И я. Но у меня более медленная реакция.

— Почему это произошло?

— Трудно объяснить точно, но однажды я уже видел нечто подобное. На войне. В России. И там однажды вдруг свалилось дерево. Мы осмотрели его. И обнаружили, что его ствол изгрыз бобер.

— Бобер?

— Да. Видно, он давно грыз его. Укус, еще укус и еще. Еще один кусочек коры, еще кусочек древесины. Дерево еще пока могло выдержать это. В одиночку бобер не смог бы его погубить! Но тут подоспел снег, гигантский снежный груз. Это было дереву уже не по силам. Что с вами?

Лазарус вытер лицо носовым платком.

— Ничего, — ответил он. — Просто мне вдруг подумалось, как схожи порой деревья и люди.

— Да, — сказал Харденберг, — только то, что мучает человека, что грызет его, подтачивает изнутри и обрекает на падение, это не бобер.

Дверь виллы открылась. Появился слуга в полосатом жилете. Его лицо было бледно, а на нем застыло выражение высокомерия.

— Добрый день, господа. Что вы желаете?

Харденберг назвал свою фамилию, фамилию своего спутника и достал из кармана служебный жетон.

— Уголовная полиция. Господин Лорд дома?

— Да, сударь.

— Его жена тоже?

— Да, тоже…

— Доложите о нас.

— По какому делу…

— Я не собираюсь разговаривать с вами, — сказал Харденберг, делая шаг вперед (одновременно господин Лео отступил шаг назад). — Пока не собираюсь. Позже мы с вами побеседуем, и не раз. А сейчас я желаю поговорить с господином и госпожой Лорд. И не ваше дело, что я собираюсь с ними обсуждать.

— Пардон, пожалуйста.

В этот момент в холл вошел Манфред Лорд. На нем были серый костюм и белая рубашка с черным галстуком. Он остановился прямо под картиной Рубенса с изображением пышнотелой светловолосой женщины, моющей ноги. Комиссару вспомнилось, о чем он читал последней ночью, а Манфред Лорд с улыбкой спросил:

— Что там такое, Лео?

— Господа из уголовной полиции, милостивый государь.

— Уголовная полиция?

— Так точно, пардон, пожалуйста.

Манфред Лорд подошел к пришедшим. Вынув руку из кармана, он протянул ее Харденбергу, который назвал себя, а потом, указывая на все еще не отдышавшегося Лазаруса, сказал:

— Комиссар Лазарус, мой ассистент.

— Добро пожаловать, господа, — сказал Манфред Лорд. Выглядел он великолепно. Вот только левое веко иногда нервно подергивалось, что заметил Харденберг. «Он боится», — подумал комиссар.

— По какому поводу, господа?

— По поводу смерти школьника Оливера Мансфельда. Вероятно, вы уже слышали, что…

— Да, жена садовника вчера вечером принесла нам эту весть. Она была внизу, в городке.

— Вы, надеюсь, понимаете, что у меня к вам ряд вопросов.

— Разумеется, понимаю, господин главный комиссар. Не понимаю только, почему вы хотите задать эти вопросы именно мне.

— Вам и вашей жене.

— Мне и моей жене. Но почему?

— Позвольте объяснить вам это чуть позже, господин Лорд. Вашу жену очень ошеломило известие о смерти Оливера Мансфельда?

— Не понимаю.

— Если не понимаете, то разрешите тогда поговорить с вашей женой, прежде чем мы начнем нашу с вами беседу.

Здоровый цвет лица сменился у Манфреда Лорда серым.

— Моя жена пыталась совершить самоубийство.

Лазарус в комичной манере рванулся вперед и прохрипел:

— Что?

Лорд ответил ему высокомерным взглядом.

— Когда ваша жена пыталась покончить с собой? — спросил Харденберг.

— Вчера. Она вскрыла себе вены. — Губы Манфреда Лорда растянулись в ироническую улыбку. — Мы с Лео остановили кровь и наложили повязку. Сегодня ее смотрел врач. Доктор из Фридхайма.

— И что?

Манфред Лорд вновь улыбнулся:

— Ее жизнь вне опасности, если вы это имеете в виду.

— Она способна выдержать допрос?

— Безусловно. Другое дело — захочет ли.

— Поглядим.

— Пожалуйста. Лео…

— Да, милостивый государь.

— Проводите обоих господ в спальню моей жены. — Лорд опять стоял под картиной Рубенса. — Если я вам понадоблюсь, то вы найдете меня в библиотеке. Вам ведь известно, что я люблю книги, не так ли?

— Что?

— Особенно старые.

— Что вы хотите этим…

— Господин комиссар, вы ведь наверняка читали фантастическую стряпню этого Оливера Мансфельда. Вы же умный человек. И ваш коллега тоже. Конечно, это всего лишь мое сумасшедшее предположение, но мне кажется, что он никакой не криминалист, а редактор одного из издательств.

Верена Лорд выглядела, словно покойница. Она неподвижно лежала в большой богато обстановленной спальне. Кожа у нее была воскового цвета, губы бескровны, глаза закрыты. Ее голос звучал тихо и бессильно, она говорила шепотом.

— Вы читали рукопись?

— Так точно, — сказал Лазарус.

— Тогда вы все знаете, — прошептала женщина, лежавшая на кровати.

Ее правая рука на сгибе была плотно забинтована.

— Пока еще не все, — сказал Харденберг, — и потому мы здесь. Прежде чем начать разговор, я должен сказать вам, что вы не обязаны отвечать на мои вопросы. Вы имеете право отказаться от дачи показаний.

— Спрашивайте.

— Правда ли то, что написано в рукописи Оливера Мансфельда?

— Только частично.

Немного уже пришедший в себя Лазарус взял с ночного столика и тут же поставил назад флакончик духов, тихо сказав при этом:

— «Диориссимо».

— Да, — сказала Верена, — это правда.

— Что правда? — спросил Харденберг.

— Все, что Оливер в своей книге написал о нас обоих. И мой муж это знает.

— А все остальное?

— Что вы имеете в виду?

— Ну, например, фотографии книжных страниц с проколотыми буквами, что лежат в вашем сейфе.

Веренин голос совсем ослаб:

— В моем сейфе нет никаких фотографий.

— Вы их вынули оттуда?

— Их там никогда не было.

— Госпожа Лорд, почему вы лжете?

— Я… не… лгу.

— Вы любили Оливера Мансфельда?

— Нет.

— Но он пишет об этом.

— Это потому, что ему так казалось. Он написал то, что ему казалось, и то, чего ему хотелось. В частности, и историю с проколотыми книжными страницами. Ему очень хотелось иметь что-то, чтобы шантажировать моего мужа.

— Но он не имел?

— Нет.

— Стало быть, он выдумал всю историю?

— Да. Вы можете вскрыть мой сейф. Можете обыскать весь дом. И виллу во Франкфурте. Можете искать, где пожелаете. Вы не найдете ничего, что могло бы быть использовано как доказательство против моего мужа.

— Потому что вы все уничтожили!

— Это вы так утверждаете!

— Госпожа Лорд, — спросил Лазарус, — почему вы пытались покончить с собой?

— Я и до этого уже дважды покушалась на себя. У меня склонность к истерии и депрессиям. Я вскрыла себе вены в состоянии душевного кризиса.