Андрей Школин - Прелести

— Точно! — подхватывает кто-то из глубины автобуса. — Пьёт пиво и плевать хотел на работу и на то, что, может быть, кто-то опаздывает очень по делу, ёбсель-кадыбсель…

Голос тонет в дружном ропоте протеста против вся и всех.

— Вот сволочь! — вытирает пот толстая тётка.

— Я позавчера ездил, так тридцать минут шофёра ждал, — опять подливает масла в огонь очкарик. — Обедал он.

— Сволочь… — грузно дышит толстушка.

— А то ещё, может быть, бастуют они. Сидят где-нибудь в теньке и бастуют, бастуют…

— Кто они-то?

— Да шофера, кто ещё? Вон, видишь, другие автобусы тоже стоят, — мужик снимает и медленно протирает очки носовым платком. — А если так, то можно и до вечера ждать.

Пассажиры, как пчёлы в потревоженном улье, начинают жужжать, кричать, выражать недовольство водителям, их семьям, их начальству, начальству Уярского района, руководству края и правительству страны в целом.

— Сволочи, — опять пыхтит толстая тётка.

— Кто? — надевает очки мужик.

— Да все сволочи. Никакого спасения от них нет. Что хотят, то и делают.

— Вот и я про то говорю. Он, водитель, может быть, где-то рядом стоит, сигаретку курит и думает про себя: «Пусть понервничают, постоят да потом пообливаются. А то, я их вожу, вожу, а зарплату два месяца не платят. Так вот пассажирам пусть тоже жизнь малиной не кажется. К-хе-хе…»

— Да нам и по три месяца не платят, так что теперь? — вновь раздаётся голос из глубины автобуса. — Мне в три часа в Партизанском быть позарез надо. Плевать я хотел на все их проблемы.

— Ну, это ты зря так говоришь. А семью чем кормить, если денег нет? — мужик в очках оборачивается и ищет взглядом собеседника. — Воровать, что ли? Вот водитель, может быть, сейчас бензин слил и продаёт где-нибудь. А то ведь с пустыми руками домой вернётся, а дома жена, дети голодные. Так что, приходится крутиться, как можешь. Туда — бензин слил, сюда — деталь, какую лишнюю, пихнул. А может и не лишнюю. Вон неделю назад в Агинском автобус перевернулся, так всё потому, что шофёр крестовину новую продал, а старую, послевоенного образца, на её место присобачил. Оттого и аварии и жертвы человеческие. Может быть, и наш водитель сейчас деталь какую-нибудь важную откручивает. Поглядите в окно, не видать его?

— Нет, вроде бы, не видать, — испуганно бросились к левой стороне автобуса пассажиры.

— Ой, что творится-то на свете, — тётка на этот раз не добавляет привычного слова «сволочь». — Поедем мы когда-нибудь или нет?

— Да что его ждать-то?! — мужик в очках встаёт со своего сидения. — Долго мы всё это терпеть будем? Всё проглатывать и это… как его, безмолм… безмолвствовать?

— Хватит, натерпелись уже! — хором «перестаёт безмолвствовать» народ.

— Тогда сейчас сами поедем, — он распихивает людей и пробирается к водительскому месту. — Я пару раз трактором управлял. С этим тем более справлюсь.

Пассажиры замирают и молча наблюдают, как «революционер» усаживается на сидение, как заводит автобус. Урчит двигатель. Мужик в очках поворачивается лицом к салону и весело кричит:

— Ну, держитесь! Сейчас прокачу!

Первой из автобуса стремительно выпрыгивает толстая тётка с сумками наперевес. За ней следом все остальные. Остаются только: подслеповатый дедуля, который совершенно не понимает, что происходит, я и парочка влюблённых на местах в середине автобуса. Двери закрываются. Девушка робко спрашивает мужика в очках:

— Может быть, лучше, подождём водителя?

— Так я и есть водитель, — тот улыбается и подмигивает сквозь линзу. — Шутки у меня такие!

Автобус трогается с места и устремляется по дороге в сторону Партизанского.

— Зато с комфортом поедем, весело, — шутник бодро насвистывает развесёлую мелодию. — И мне хорошо, и вам приятно.

На остановке толстая тётка держит в руках здоровенные сумки и зло провожает взглядом уходящий автобус:

— Сволочи. Все сволочи.

Россия. Сибирь. Далее без комментариев…

В Партизанском меня поджидал Виктор. По телефону я заранее договорился о том, что он поможет найти нужное село. В принципе, можно было разыскать самому, тем более, что на карте Красноярского края оно было обозначено. Но всё же…

Синий «жигуль» Виктора действительно ожидал меня на площади, посреди Партизанского, там, где обычно останавливаются маршрутные автобусы.

Очкарик — весельчак выключил магнитофон, заглушил двигатель и открыл двери:

— Приехали! Желаю всем приятно провести время.

Уже в машине, по выезде из Партизанского, Виктор поинтересовался:

— Странно, а почему автобус пустой? Все остальные битком забиты, а твой — порожняком из Уяра прикатил?

Ничего я ему не ответил…

Нужное село отыскали довольно быстро. Зашли в сельсовет и попросили дать адрес Сака Владимира Артуровича. При этом я представился племянником гражданина Сака. Нам популярно, по-русски, объяснили, куда и как нужно идти. В прямом смысле, не в переносном…

Разыскиваемый проживал в районе Старой деревни по улице Первомайской. Тронулись в путь, теперь уже в поисках Старой деревни.

— Девочка, скажи, пожалуйста, как проехать в Старую деревню?

— Вот сейчас прямо, потом направо, потом налево, потом первый поворот, там увидите милицию, вы там не сворачивайте, затем ещё раз перекрёсток, там завернёте направо и прямо до большой лужи. Если сможете её переехать, а в ней вчера Беларусь застрял, то ещё через несколько метров увидите мост. Если не упадёте с моста, а с него два дня назад мотоциклист кувыркнулся, прямиком попадёте в Старую деревню. Вот и всё. Если что-то не запомнили, то у кого-нибудь дальше переспросите. Старую деревню все знают.

— Спасибо тебе, девочка, — ласково улыбнулся я кокетливой толстушке. — Поехали, Витёк. Впереди, согласно народным приметам, нас ждёт большая лужа.

— Ага, и ещё мост, — «обрадовался» водитель.

Лужу нашли быстро. Проехали её также весьма достойно. Насчёт моста, юная «Сусанина» несколько сгустила краски. Он был вполне сносным. Видимо, мотоциклист ехал ночью с выключенными фарами, выпимши.

После моста дорога раздваивалась. Недолго посовещавшись, решили направиться в сторону ближайших домов. В третьем по счёту доме дверь во двор была открыта.

— Хозяева! Есть кто-нибудь?!

Из дому вышел старик:

— Ну, чего?

— Отец, это улица Первомайская?

— Ну, Первомайская.

— А дом, какой номер?

— Чей дом?

— Твой дом, чей же ещё?

— А тебе какое дело?

— Одного человека ищу.

— Ищи, мне-то что до этого?

— Отец, ты не партизан?

— Чего?

— Не партизан, спрашиваю?

— Какой партизан?

— Это к тому, что война давно кончилась и я не немец.

— А я почём знаю.

— Тьфу… Ну, спасибо, что не отказал… Неподалёку село есть, Партизанское называется. Там, наверное, вообще ничего нельзя узнать? Подскажи хоть, откуда номера домов начинаются?