Андрей Школин - Прелести

— Ну, не первыми. Вторыми, — Марина пожала плечами. — Какая разница?

— Вторыми… Первыми… Ты ведь прекрасно знаешь, что я тут ни при чём. Что я сам, как бы…

— Я вижу результат.

Да уж действительно, «результат налицо». Каламбур. Я скосил глаза на ребёнка. Ирина с интересом разглядывала детали дворового пейзажа. По всей видимости, она ещё не успела привыкнуть к новому мировосприятию. Представил себя на её месте. Н-да…

— Ну, что ж. Давайте присядем. Или постоим? — я коснулся ногой скамейки.

— Как хочешь.

— Тогда, постоим. Ира, а ты по Москве уже гуляла или только во двор пока выходишь?

— С папой, в машине, по городу ездила. В парк заходили. Скоро на дачу поедем с бабушкой.

— У… Здорово. На даче сейчас хорошо, — подошёл к детскому турнику и, поджав ноги, повис на перекладине. — Уголок. Дембельский. Всё, чему в советской армии научился, — и запел, продолжая болтаться: — Веди нас, хан Чингиз, смелее в бой. Тарам-парам, тарам-парам-пам-пам… А что, папа с вами сейчас живёт?

— Нет, он приезжает в гости каждый день, — Ирина подошла спереди и с интересом наблюдала за моими гимнастическими потугами. И вдруг заулыбалась. Это мама подкралась ко мне со спины и защекотала под рёбрами.

Я ёкнул, разжал руки и упал сначала на колени, а затем лицом вниз. «Разбился, как бы»…

Вначале «девочки» улыбались и молча разглядывали моё «бездыханное тело», но через пару минут ребёнок так же наклонился и упал рядом.

— Ну, вот. Замечательно. Улеглись. Одежду-то маме стирать. Вставайте!

Мы продолжали лежать.

— Простыть захотели? Поднимайтесь, наконец.

Мы лежали.

— Люди на вас смотрят, думают, пьяные, — женщина наклонилась и принялась нас тормошить. — Слышите, нет?

Она приподняла с земли дочь. Та безвольно повисла на её руках. Лицом в небо и с закрытыми глазами. Очки упали.

Вокруг быстренько собралась кучка любопытствующей детворы.

— Тётенька, вам помочь? — вызвался умный мальчик, наверное, отличник.

— Хорошо бы, — Марина держала «бездыханное тело» на коленях.

Умный мальчик подошёл и, тужась, попытался перевернуть мои девяносто пять кг. лицом вверх. Другие дети, кряхтя, пытались подсобить. Я сменил позицию. Что делать дальше, дети не знали. «Отличник» знал:

— Нужно сделать искусственное дыхание и вызвать «скорую помощь».

— Вот и хорошо. Ты вызови «скорую», а я сделаю дыхание. Искусственное.

Умный мальчик побежал звонить. Марина переложила дочку на лавку и занялась «искусственным дыханием»…

Я ожил и открыл глаза.

— Ну, здравствуй, — произнесла Марина.

— Здравствуй.

— Рада, что ты вернулся.

— Правда?

— Правда, — она встала на ноги.

— Тогда я жив.

— И я, — пропищала с лавки Ирина.

— Вызвал, — подбежал запыхавшийся «отличник». — Сейчас приедут, — и заморгал глазами, увидев нас живыми-здоровыми.

— Молодец, — я отряхнул песок с рубашки и брюк. — Завтра, на этом же месте, запишу тебя в разведчики.

— Лучше в брокеры, — скромно предложил умный мальчик.

— Вот в брокеры никак не могу. В брокеры приём вчера закончился.

— Ну и ладно. Меня отец запишет, — «отличник» окинул всех снисходительным взглядом. — А «скорая помощь» всё равно приедет.

— Ирина, — я повернулся к «участнику трагедии». — Нам нужна «скорая»?

— Нет.

— Значит, пора сматывать удочки.

— Что пора?

— Утикать, — и, взяв девчонок за руки, повёл их прочь со двора.

Мы скрылись в небольшом скверике разбитом неподалёку. Купил обеим по мороженому и сидел на скамейке, наблюдая, как Ира с любопытством разглядывает цветную обёртку. Всё-таки удивительно быстро она привыкала к новому описанию мира. Можно было предположить, что подобный процесс займёт гораздо больше времени. Какой процесс? Процесс чего? Усвоения стандартов и действующих правил? Усвоения различий, между предполагаемым и реальным? Я повернулся к Марине, которая сидела рядом, но с другой стороны. Она, уловив движение головы, с готовностью перехватила взгляд. Слегка сжал её руку в своей ладони:

— Когда это произошло?

— Около месяца назад. Ты ещё в Москве находился.

— Первое, что увидела?

— Ты что, не помнишь? — женщина старалась говорить тихо, в полголоса, дабы не услышала дочь. — Я же рассказывала раньше, как она к окну подходила. А однажды утром встала возле кровати и разглядывала меня, пока я не проснулась.

— Сразу стала хорошо видеть?

— Что ты? Вначале она вообще не могла ничего понять. Целую неделю привыкала, прежде чем я начала кое-что объяснять.

— Целую неделю, — усмехнулся. — Целую… Что за неделю понять-то можно? Нам десятков лет не хватает.

— Она ведь раньше видела. Только в два с половиной года ослепла. Вспоминала и за эти четыре недели многое вспомнила. Она у меня девочка способная.

— Да, уж… — я почесал переносицу. — А Александр не появлялся всё это время?

— Позвонил сразу после тебя. Я передала, что ты находишься на вокзале. И вот недавно по телефону поговорили… А заезжать не заезжал.

— И что ты обо всём этом думаешь?

— Ничего. Ирина говорит, что раньше только вас двоих немного видела, а теперь… — она кивнула в сторону дочки. — О чём ещё можно думать?

Действительно, о чём? Солнышко светит. Травка зеленеет. Жители близлежащих домов в парке собачек лохматых выгуливают. Пока всё просто.

— Леонид, наверное, заждался, — мама встала со своего места. — Пошли, ребята, домой. Пошли, пошли.

— Знаешь, что? Ты сходи, узнай, готово всё или нет? — я раскинул руки по спинке скамейки и потянулся. — А мы с Иринкой ещё маленько поболтаем. Хорошо? Вернёшься, и сразу вместе пойдём.

— Ну, хорошо. Я скоро, — она сверкнула улыбкой, развернулась и быстро пошла в противоположную от нас сторону. Красиво пошла. Я с явным удовольствием наблюдал некоторое время её походку. Наблюдал до тех пор, пока Марина не скрылась за ближайшим домом.

— Красивая у тебя мама, — не поворачиваясь к Ире, произнёс я. — Правда, ведь?

— А как это — «красивая»? — она доела мороженое и держала на весу липкие руки.

— Красивая? Ты что, не знаешь, что такое красота? — вынул из кармана и протянул ей свой носовой платок.

— Нет, ну знаю, конечно. Всё равно интересно.

— Вот, здрасте, — я изогнул рот дугой и приподнял бровь. — Это… Это… Наверное, это то, на что хочется смотреть ещё и ещё. Вот.

— А если мне на всё хочется смотреть ещё и ещё? — девочка вытерла руки платком. — Значит, всё, всё, всё вокруг красота? Да?

Я усмехнулся:

— Ну, а есть что-нибудь, на что ты смотреть не хочешь?

Ирина закрутила головой, разглядывая местность и выискивая нелицеприятные объекты. Не найдя ничего подходящего, пожала плечами:

— Сейчас, нет.

— Что? На всё вокруг приятно смотреть?

— Ага.