Вернер Гайдучек - Современная повесть ГДР

Я видел процесс разрушения, но спасти ничего не мог. И я понимал, что делаю не то, что должен был бы делать. Такое со мной случается. Телега катится под откос, а я не пытаюсь схватиться за вожжи, чтобы остановить несущуюся лошадь.

Это была настоящая наглость, что Хеннер притащил эту пташку — я сразу поняла: она не может быть его женой. Но он не счел нужным что-либо объяснить нам, мы должны были принимать все как есть.

— Он что, считает нас дураками, твой дружок? — спросила я Дитера.

— Это нас не касается, — рассудил он.

Эта парочка заявилась в усадьбу без багажа. На ней были джинсы и какая-то полупрозрачная накидка. Мы расположились во дворе, и, когда ей стало холодно, Дитер предложил свой пуловер. Он горазд на такие выходки, стоит мне только ослабить внимание. И вот эта уличная девица вместо того, чтобы просто накинуть пуловер на плечи, сбрасывает с себя блузку и уж после этого натягивает его на себя. У всех-то на глазах! Весь вечер все во мне кипело от мысли о том, что пуловер Дитера обтягивает ее поросячью кожу. Я чувствовала себя так, будто муж изменил мне.

Потом наконец этот железнодорожник привозит их багаж. Теперь ты можешь переодеться, говорю я ей. Но она, сияя, заявляет: да нет, уже не нужно, я прямо на седьмом небе!

Но еще безобразнее она вела себя на следующее утро. Умываться нам надо было из насоса во дворе. Это выставление друг друга напоказ мне уже само по себе было неприятно. А она вообще носилась по двору в чем мать родила — тощая, как палка, и длинноногая, как саранча. Пятна вокруг сосков на ее крохотных грудках такие огромные, что просто противно. Кроме них, там, кажется, ничего больше и нет. Мне просто дурно стало. Естественно, я сразу же почувствовала, что ее вызывающее поведение было направлено против меня. Ну и пусть, сделаю вид, что ничего не замечаю.

Наши мужчины с отвисшими животами и оплывшими жиром бедрами петушились перед ней. Хеннера просто распирало от самодовольства. По возрасту она ему в дочери годилась, а выглядела рядом с ним как внучка. Но ей, как видно, все это доставляло удовольствие.

Меня пугает, что новое поколение, которое идет вслед за нами, не знает чувства стыда, сдержанности. Они, наверное, просто не осознают этой своей потери.

Хотя для меня все было новым и необычным, я старалась вести себя так, чтобы никто этого не заметил. Я попробовала предстать перед новой компанией равнодушной и слегка раскованной.

Утром нам надо было умываться прямо во дворе, из-под насоса, — наверное, у Герда и Анны так было принято. Честно говоря, мне было ужасно неудобно раздеваться на глазах у людей, которых я увидела первый раз только вчера вечером. Кроме того, груди у меня небольшие, и по сравнению с пышнотелой Маргой я сама себе кажусь девчонкой. Я бросила вопросительный взгляд на Хеннера, но он сделал вид, как будто мое поведение — самое обычное дело на свете. Неужели Хельге тоже приходится преодолевать такие комплексы? Мне снова вспомнились ее слова перед расставанием: мы должны знать себе настоящую цену!

Переборов стеснение, я голой помчалась по двору. Сначала это было как бег сквозь строй. На я умудрялась еще и улыбаться. И только когда Дитер предложил мне потереть спину, я вдруг почувствовала, как от стыда кровь бросилась мне в лицо.

И все же это в десять раз лучше, чем киснуть в меблированной городской клетке.

После обеда дождь прекратился, и вечером мы смогли собраться у костра во дворе. Когда заявился Хеннер со своей подружкой, мы уже вынесли столы под открытое небо.

Лишь с трудом я узнала Дитера. Выглядел он старше своих лет, хотя и пытался казаться этаким бодрячком. Он расхаживал широкими шагами по двору, осматривая постройки, и театральным голосом восклицал: я тоже пойду работать в газету, это куда лучше, чем жалкая наука!

Герд сник: я больше не работаю в газете, теперь я свободный журналист. Но больше он, видимо, не хотел о себе рассказывать. Весь вечер Герд был каким-то нервным, использовал любой повод, чтобы покинуть компанию: уходил колоть дрова для костра, пополнял запас бутылок, приносил закуски. Я чувствовала в его лихорадочной деятельности желание избежать возможного разговора. Или он приберегал свои откровения до приезда Карины?

Постепенно становилось ясно, что на ее присутствие рассчитывать не приходится. Меня неожиданно охватила свинцовая усталость. Только теперь я ощутила всю степень напряжения, с какой ожидала ее появления. Гости пьянели все сильнее. Внезапно Хеннер спросил в лоб Герда:

— Чем же кончилась твоя история с газетой?

Тот сделал вид, что не расслышал вопроса.

— Что-то не в порядке? — вступил в разговор Дитер.

— На него там завели персональное дело, — объяснил Хеннер.

Дитер удивленно уставился на него, потом оглянулся и махнул рукой: любовная интрижка, ерунда!.. Налил себе рюмку, чокнулся с Гердом и залпом опрокинул ее. Все его внимание было обращено на Рени. Марта с подозрением наблюдала за обоими. Когда Рени направилась в уборную, Дитер, качаясь, последовал за ней. Марга хотела было двинуться следом.

— Предоставь это мне, — сказала я. Мне не хотелось, чтобы она устраивала здесь сцену.

Дитер стоял перед дверью уборной.

— Уходи отсюда, — сказала я и отвела его в сторону. Он подчинился послушно, как ребенок.

— Жена ненавидит меня, — прошептал он. — А я хочу любви, и ничего больше, только немножко любви…

Он начал всхлипывать, положил голову мне на плечо, расстегнул блузку и с чмоканьем прижался губами к моей груди.

Мимо прошла Рени, не обратив на нас ни малейшего внимания. Она негромко стонала.

— Возвращайся к столу, — сказала я Дитеру.

Я отвела его обратно к столу и заметала вопросительный взгляд Герда: ты ему все рассказала?

— Ты пьян, — сказала я, хотя видела, что он почти не пил.

— Я точно знаю, — крикнул Герд, — за кого вы все меня принимаете! За неудачника, да-да! Теперь об этом можно сказать открыто! А то все — за моей спиной!..

Он налил полную рюмку и хотел выпить. Я взяла ее у него из рук и выплеснула водку ему в лицо. Потом повернулась и ушла в дом.

— Жаль, — заметил Хеннер, — что не все собрались.

Он сказал это как бы между прочим, в обычной для него манере, которая всегда вызывала у меня сомнение в его искренности.

— Может, завтра Карина еще приедет, — ответил я. — В ее должности надолго не отлучишься. Во всяком случае, отказа от нее не приходило.

Мы сидели за столом, вглядываясь то в темноту ночи, то в остатки догорающего костра, и по очереди распивали из горлышка одну из бутылок. Дитер упорно порывался открыть их все, хотя мы и без того уже изрядно набрались.

Марга, пристроившаяся на другом конце стола, тихо всхлипывала, положив голову на руки. Неужели и она хватила лишнего? Хеннер внимательно следил за мухой, которая возбужденно кружила над столом. Когда она села на рюмку с ликером, Хеннер раздавил ее большим пальцем, подушечка которого была у него еще в детстве неприятно широкой и плоской. Хруст лопнувшей под пальцами мухи пронзил меня, как удар тока. Хеннер вытер с пальца кровь о край стола.