Вернер Гайдучек - Современная повесть ГДР

А вот Марга смотрит на вещи иначе. Она и сегодня убеждена, что Герд хотел просто похвалиться своим новым приобретением, доказать, что не сломлен. Но я знаю его лучше. Он вознамерился спровоцировать нас, заставить усомниться в самих себе. Я понял это по его молчанию уже в первый вечер. И не принял вызова.

Каждое время требует своих жертв. И если кто-то надеется, что его это не коснется, значит, он не постиг еще действительность. Такую наивность просто невозможно извинить, тем более в этом возрасте. После тридцати каждый отвечает за себя сам. Нельзя выбраться сухим из воды. Вот что я хотел ему сказать — со всей откровенностью. И в том, что для этого не подвернулось подходящего случая, я не виноват.

Действие шнапса, который мы пили утром, прошло. Тот жалкий остаток, сохранившийся от меня, окончательно расплавился в послеобеденной жаре.

С разбирательствами покончено. С превеликим удовольствием завалился бы я на боковую, но наша крохотная мансарда превратилась в духовку, кроме того, она кишела мухами. Единственным утешением была мысль о том, что другим, наверное, приходится не лучше.

В этот самый неподходящий момент Рени стукнула в голову идея сфотографироваться всем вместе на память. Я попробовал было вяло возражать, но, к моему удивлению, Рени обрела весьма активную союзницу в Марге, которая уже полностью избавилась от своей утренней слабости.

Каждая старалась превзойти другую, предлагая то один, то другой фон для общего снимка: перед домом, за домом во дворе, у колодца, в саду… Я безвольно брел туда, куда указывали. В заключение Рени передала аппарат Марге и позировала в центре всей группы.

— По-моему, — заметила Анна, — мы нужны тут разве что как декорация.

Рени сделала вид, что не расслышала ее реплики. Она сильно накрасилась и оделась как-то странно: купальные трусики, туфли на высоком каблуке, блузка, которую я на ней ни разу не видел. Марга с откровенным цинизмом подзуживала Рени на все более глупые выходки. До сих пор я думал, что друзья завидуют мне, а тут почувствовал нестерпимый стыд за то, что взял Рени с собой.

Я сшила себе широкую блузу — точно такую, какую видела у Хельга на фотографии. Она рассказывала мне, что там все так ходят, потому что это гармонирует с их старой рыбацкой хижиной. Но погода была не совсем подходящей для моей стильной одежды. Ночью во дворе стоял сильный холод, и мне пришлось одолжить пуловер. А днем, наоборот, солнце палило так жутко, что даже в купальнике было тошно.

Для группового фото я нарядилась в свою новую блузу. Все только и пялили на меня глаза. Жалко, что фотографии, которые потом прислала Марга, оказались такими мутными, что я едва узнала на них себя. Не уверена, что она не сделала этого нарочно.

Когда мы еще только располагались перед камерой, Анна начала выламываться перед нами. У нее наверняка были какие-то комплексы… Вид ее совсем не соответствовал моменту, а ей, наверное, хотелось выглядеть на фотографии не хуже других. Но ведь она как-никак была хозяйкой, так что могла без истерики, спокойно собраться и взять себя в руки.

Было ясно, что Герду не по душе ее выходки. Чтобы разрядить обстановку, он снимался очень уж охотно. Мне стало жалко его, и, когда мы оказались рядом, я погладила ему руку в знак поддержки. По-моему, он понял, но сделал вид, что ничего не заметил.

— Нелегко тебе, наверное, с такой женой, — сказала я Герду, когда все разошлись. — Другая небось лучше ценила бы, чем она тебе обязана. — Я кивнула на дом.

И вдруг, точно крупным кадром, я увидела удивленное лицо Хельга, если бы я могла ей сказать: да, вот тут мы и живем…

Герд ничего не ответил, только пристально посмотрел на меня. Я его так и не поняла. Но он был среди мужчин самым интересным.

Сначала я думал, что подружка Хеннера была невинным младенцем, для которого все в жизни было новым и непонятным. Какое заблуждение! Она оказалась прирожденной тварью. Сегодня, после обеда, я на своей шкуре испытал, как она пытается обольстить Б. В., который, насколько я знаю, не очень-то стоек против таких соблазнов.

Началось с того, что, когда мы снимались все вместе, она несколько раз хваталась за мою руку. Не сразу до меня дошло, что это было не просто случайностью, а попыткой сближения. Это застало меня врасплох. Пока я, одеревенев, соображал, что делать, Б. В. с готовностью откликнулся на ее зов. После того как был сделан последний снимок и все разошлись, я остался и наблюдал, что происходило между ними.

Она была инородным телом в усадьбе, вызовом нам всем. В туфлях на высоком каблуке ее длинные ноги казались бесконечными. Без всякого стеснения расстегивая блузку, она объясняла Б. В., что просто создана для жизни в таком уголке.

Она же дура, шепнул я ему на ухо, дура и продажная стерва. Не поддавайся!

Он никак не среагировал на мое предупреждение, и я видел, что он раздевал эту крошку своим взглядом. Она потерла длинные ноги одна о другую, у Б. В. перехватило дыхание.

Тебя же привлекут к ответственности за совращение малолетних, крикнул я ему в отчаянии.

А почему я не могу делать то, что можно этому толстяку Хеннеру, пробормотал Б. В., не отрывая от нее глаз. Его пальцы уже коснулись завязок, на которых держались ее трусики.

У тебя что — мозгов нет? — прокричал я ему. Вспомни Гизелу: что из всего этого вышло!

Последний призыв возымел наконец свое действие. Пристыженный, Б. В. вернулся ко мне, и мы вошли в дом безгрешными.

Так вот зачем ее принесло? — думал я со злостью. За кого же меня, собственно, принимают?.. Я решил просветить Хеннера насчет неприкрытых поползновений его возлюбленной. Но тот после обеда впал в такую апатию, что мое сообщение едва ли дошло до него и уж тем более никак не обеспокоило.

Я остался дома и стал придумывать повод, чтобы опять улизнуть от компании.

Как-то неожиданно каждый из нас оказался в усадьбе предоставлен самому себе. Я не рискнул бы назвать причину внезапно наступившего общего транса — просто он охватил нас, вот и все. Герд вообще куда-то смотался, а Дитер избегал встречаться со мной. Рени занималась своими тряпками. Если я и мог с кем-то обмолвиться словом, то только с Анной, но у нее хватало забот по хозяйству.

Я присел на скамейку у ворот. Жара была невыносимой. Только я решил перебраться под тень каштана, как неожиданно во дворе появилась Марга и уселась рядом со мной.

— Тут ужасная жара, — заметил я. — Просто мочи нет. Ты не выдержишь.

— Ты давно развелся? — спросила она.

Я готов был говорить с ней на любую тему, только не на эту. Воспоминания о моей… Я сидел как на угольях, осужденный на этот разговор. С каким удовольствием я бы улизнул отсюда! Все мои желания свелись к одному — уйти в тень под каштаном.