Вернер Гайдучек - Современная повесть ГДР

И раз уж в доме не было даже кошки, мне приходилось играть с самим собой. Я был Виннету и его противником. Одновременно надо было с самим собой бороться, и я принес из подвала маленький топорик и представил себе, что это томагавк, он вдруг выскользнул у меня из рук и со свистом, пролетев по гостиной, врезался в кожаную обивку дивана. Все дело было в плохом качестве обивки. Насколько я слышал, этот диван стоил несколько тысяч марок. Но если он не мог выдержать даже маленького топорика за три с половиной марки, то вся эта роскошь ничего не стоит.

В дверях вдруг показалась бабушка. Поначалу она еще выглядела как дама: со свежей прической и с накрашенными ногтями. Но потом бабушка вдруг запустила свои накрашенные ногти в прическу и заорала, как Бад Спенсер в фильме «Плоскостопный на Ниле», что я негодный, гадкий мальчишка, что я пошел в своего отца, который, как известно, тоже никуда не годится.

Я смутился и испугался, и мне, конечно, было ужасно жаль, что топорик выскользнул у меня из рук. Я даже несколько оробел перед бабушкой. В отчаянии я попытался прибегнуть к лазерным лучам, как кот Мунцо. Я не произнес ни слова, а только глубоко втянул в себя воздух, сощурил глаза до тоненьких щелочек и медленно повернул голову в направлении бушевавшей бабушки. Я пытался послать лучи, но не попадал в цель. Зато бабушкина рука попала мне прямо по лицу. Тут в дверях появился доктор Паризиус:

— Ну и дерьмо, Элли, — произнес он.

Из-за этого случая через два дня я вновь оказался в Пелицхофе. Там все мне были рады. Кот Мунцо с громким мурлыканьем терся о мои ноги. Зато бабушка Паризиус оскорбила бабушку Хабенихт. Она сказала, что, когда я приехал к ним в дом, у меня были черные пятки. На это бабушка Хабенихт ответила бабушке Паризиус, что она чокнутая. Не знаю, можно ли разводиться целыми семьями, но у меня были самые мрачные предчувствия.

Ночью мне стало как-то не по себе, я ощутил, что мне нечем дышать. Открыв глаза, я увидел кота Мунцо, стоявшего у меня на груди. Он легонько водил лапой по моему лицу. Наверное, он меня будил, потому что хотел на двор. Я открыл оконце, ведь коты любят ходить по крыше. Потом я заснул и опять проснулся от холода. Одеяло сползло на пол. Я подтянул его. Рассвело, и, раз уж я все равно проснулся, я высунул из оконца голову по самые плечи и увидел, что Мунцо прогуливается по бабушкиному двору рядом с оленем.

Эта странная дружба не пользовалась бабушкиным одобрением, она говорила, что от нее нет никакого проку. В распоряжении оленя находились все луга Пелицхофа, и только из-за своей вредности и пристрастия к лакомствам он предпочитал есть розы и гвоздики из бабушкиного сада. Мне кажется, олень с розой во рту — очень красивое зрелище, однако люди, в том числе и бабушка, ценят животных, только если они приносят пользу. Бабушка грозила, что она покончит с этим безобразием и позовет охотника с ружьем.

— Не надо! — просил я ее. Еще не хватало устраивать в саду с розами кровавую расправу! Я придумал, как отпугнуть оленя, и рассказал бабушке. Сначала она только рассмеялась и снова назвала меня фантазером, а потом сказала:

— Попытка не пытка. Делай как знаешь. И передавай от меня привет.

Я погнал на велосипеде в Безенберг. Это, собственно говоря, всего лишь маленькое местечко на проезжей дороге, хотя там из-за овощного магазина останавливается немало велосипедистов и шоферов. Заведует магазином одна рыжая женщина. Бабушка говорит, что она сноровистее даже ее. Если бабушка может одновременно смотреть телевизор, вязать и ругаться с дедушкой, то рыжая женщина одновременно может делать намного больше дел, и поэтому у нее в магазине продаются не только лук и картошка.

В витрине там висят иногда объявления с рекламой о концерте, о собрании в церкви или о собачьей выставке. Я решил подарить бабушкиной знакомой букет роз, оставшихся после набегов оленя, и попросить за это несколько старых плакатов.

Бабушка сказала, чтобы я зашел в магазин с заднего хода. Иначе было и невозможно, поскольку у его дверей толпилось много народа, приехавшего из разных мест. Я постучался и, не дождавшись, пока скажут «войдите!», вошел в дверь с букетом в руках.

За столом сидела очень симпатичная и очень толстая женщина, она выглядела точно, как ее описала бабушка. У женщины было круглое лицо и рыжие волосы, круглая грудь и округлые голые руки, усеянные до плеч веснушками. Она была в одном халате.

Женщина делала одновременно массу дел: она пила кофе, ела бутерброд, разговаривала по телефону с кем-то, откуда, насколько я понял, должны были подвезти какой-то товар. Кроме этого, она подписывала счета. Увидев меня с букетом роз, женщина сделала головой знак продавщице, чтобы та приняла от меня цветы. Но я этого не позволил. Тогда она ударила ладонью по столу, проглотила кусок бутерброда, выпучив при этом глаза, отглотнула кофе и, рявкнув в трубку «минуточку!», вытерла руку о халат. Затем она отодвинула в сторону счет и спросила:

— Хочешь продать нам розы?

— Это для вас, — ответил я и попытался сделать поклон, точно как в одном классном фильме. Потом я передал ей привет от фрау Хабенихт из Пелицхофа и спросил, не осталось ли у нее каких-нибудь плакатов с выставки породистых собак, или они все уже пошли на кульки для квашеной капусты?

— Мы отложили их для макулатуры, — с улыбкой ответила женщина. Она разрешила мне самому выбрать плакаты. Потом она назвала меня «ласточкой» и одарила пригоршней изюма. Мне показалось, что она меня полюбила.

Бабушке плакаты понравились. На них была изображена голова бульдога с приплюснутым носом, складками на лбу и низко свисающими щеками, которые придавали ему довольно угрюмый вид. Бабушка отправилась со мной к ограде. Там я прибил плакаты с грозным бульдогом к доскам для устрашения оленя. Кстати, и Мунцо составил нам компанию, хотя при этом он неодобрительно мяукал. Бабушка покачала головой. Она оказалась права.

Несмотря на грозную картинку, олень на следующее утро опять появился в саду, общипал оставшиеся бутоны роз, а затем принялся за гвоздику.

Дедушка объяснил мне, что только человек реагирует на изображение, оно его либо пугает, либо возбуждает. Многие мужчины покупают иллюстрированные журналы из-за голых девиц. Животному же фотографии ни о чем не говорят, потому как не имеют запаха. Придется мне выдумать что-нибудь другое, что-нибудь такое, что пахнет.

В один прекрасный день отец получил письмо, которое его испугало. Он сказал, что тогда-то и тогда-то ему придется поехать в Хоэнцедлиц, что там назначен суд или что-то в этом роде и что он задержится там ненадолго.

Бабушка снова вытерла слезу сначала из правого, а затем из левого глаза и сказала: