Вернер Гайдучек - Современная повесть ГДР

Милена постучалась, вдова вышла.

— Нельзя ли мне взглянуть на одну из ваших комнат? — спросила Милена.

— Хоть на все, какие захотите, — ответствовала вдова. — Для того я и живу, чтоб показывать.

Этот ответ свидетельствовал о том, что они друг друга не поняли.

Ибо вдовствующая Ежиха посвятила себя увековечению памяти своего супруга, прославленного Ежа. Поэтому она устраивала экскурсии по комнатам, в которых жил и творил покойный.

— Для начала мы направимся в покои орехового дерева, — возвестила она. — В этом сводчатом зале мой супруг продумывал планы, принесшие ему славу. Следующее помещение называется «березовая комната».

— Эта комната мне нравится, — заметила Милена.

— Да, — на ходу кивнула Ежиха. — Ее все хвалят.

С этими словами она открыла следующую дверь.

Вспугнув паука, тут же вскочившего на ноги и пустившегося наутек, она объявила:

— А это — «буковая палата». Здесь хранится игла, принадлежавшая самому Ежу. Этот факт документально засвидетельствован известным профессором.

— И вы живете одна-одинешенька в таком огромном дворце? — спросила Милена.

— Да, я совершенно одна, — подтвердила вдова. «Это мне на руку», — подумала Милена про себя. — Совершенно одна, — продолжала Ежиха, — но не одинока, ибо мое одиночество разделяет бессмертная душа усопшего. А теперь поднимитесь вслед за мной по сосновой лестнице и взгляните на «тополиную светелку», где мой знаменитый супруг обычно сушил яблочные ломтики. Те ломтики, что вы видите в витрине, разумеется, не подлинные. Это все более поздние реконструкции, хотя и достоверные. Соседнее помещение называется «ясеневой спаленкой». Здесь знаменитый Еж отдыхал от забот и трудов праведных. Войлочный башмак — подлинный.

— Извините, — вставила наконец Милена, — но я, собственно, хотел только спросить, не сдадите ли вы мне одну из этих прелестных комнат на короткое время.

— Сдавать! — воскликнула вдовица вне себя от возмущения. — Как вы посмели подумать об этом? Ведь это же мемориал!

— А чем прославился ваш супруг Еж? — простодушно осведомилась Милена.

— Тем, что его имя постоянно было у всех на устах, — спокойно сообщила вдова. Она постояла некоторое время с задумчивым видом, явно вернувшись мыслями в прошлое, и добавила: — Он был герой.

Милене ничего не оставалось, как поблагодарить Ежиху за незабываемые минуты, проведенные в ее доме. И вот она уже вновь стоит у поленницы, то есть под открытым небом.

Но тут на глаза ей попалась куча камней. Куча возвышалась у самой дорожки и раскалилась на полуденном солнце.

«А внутри, наверно, прохладно», — подбадривая себя, решила Милена.

И вошла внутрь кучи, проскользнув в щель между двумя булыжниками. Несколько раз повернув, она оказалась в роскошном зале. Стены его были отполированы до зеркального блеска, а на узорчатом полу, выложенном разноцветными плитками, стояла пальма в кадке. Вдоль стены с табличкой «Жабий отель. Прием постояльцев» тянулась длинная стойка.

«Вот и хорошо, — подумала Милена с легким сердцем. — Хоть я и не жаба, но отель есть отель».

И она подошла к стойке, за которой пятнистый Тритон болтал с землисто-бурой Жабой. Тритон был облачен в сверкающую ливрею, а Жаба в зеленом фартучке держала под мышками не меньше пяти чемоданов и, судя по всему, работала тут горничной.

— Есть у вас свободные номера? — обратилась Милена к Тритону.

— Сколько вам нужно?

— Один.

— На сколько мест?

— Для меня одной.

— Итак, одну комнату на одно лицо, — подытожил Тритон. — Прекрасно. Не угодно ли на минуточку присесть?

Милена опустилась в одно из кресел. Тритон начал шептаться с Жабой, которая только минут через десять удалилась со всеми своими чемоданами.

— Что мне вам сказать, молодой человек, — извиняющимся тоном обратился Тритон к Милене. — Вынужден поставить вас в известность, что свободных номеров у нас нет. Все комнаты третьего этажа заняты Веретеницей.

— А второго?

— Ею же.

— Может, у вас есть хотя бы каморка на чердаке? — взмолилась Милена.

— Все помещения мансарды, к сожалению, также заняты отдельными участками тела Веретеницы, — смущенно промямлил портье.

— Не может же она одна занимать столько комнат! — возмущенно воскликнула Милена.

— Может, — терпеливо пояснил тот. — Так принято: лица, занимающие видное положение, занимают и целый ряд комнат. Он называется анфиладой.

— Почему вы не сказали мне все это сразу? — возмутилась Милена.

— Как можно? — возразил портье. — «Жабий отель» не жалеет времени на обслуживание клиента.

Милена вздохнула.

— Никогда бы не поверила, что так трудно найти пристанище, — сказала она.

— Я мог бы порекомендовать вам нечто более скромное, — сказал Тритон. — Послушайтесь моего совета, попробуйте устроиться у «Трех рыцарей». Там, конечно, тесновато и бедновато, да и кормят помоями, но, мне кажется, это будет как раз то, что вам надо. Здесь недалеко, пешком прогуляетесь.

— Большое спасибо, — пробормотала Милена.

— Не стоит благодарности, — кивнул Тритон.

Пансион «У трех рыцарей» представлял собой небольшой постоялый двор, который и на самом деле держали три брата-рыцаря. Их звали: рыцарь фон Хват, рыцарь фон Зуд и рыцарь фон Глот.

Все они носили на бедре шпагу, ибо по роду-племени были осами, и дом их был осиным гнездом.

Слеплен он был, как и многие дома нынче, из клейкой массы. Таких домов лепят теперь все больше.

Осы-рыцари были мужчинами несколько женского склада: животики у них были округлые, характер скандальный, из-за всякого пустяка они поднимали шум и крик. В саду их тем не менее даже любили и прощали их назойливость за то, что они очищали сад от гнилой земляники и порченых груш.

Они тотчас выполнили просьбу Милены, правда при этом жужжали наперебой.

— Какой симпатичный постоялец, — жужжал рыцарь фон Хват.

— Дела сейчас идут не шибко, — жужжал второй, рыцарь фон Зуд. — Мертвый сезон, так сказать. Проживают почти что одни личинки.

А третий, рыцарь фон Глот, добавил:

— Мы предоставим вам комнату № 5001. Она вам понравится, — это наша лучшая комната.

Милена с большим трудом отыскала этот номер. Ей пришлось долго блуждать по бесконечным коридорам. И когда она наконец до него добралась, ей показалось, что комната ничем не отличается от остальных пяти тысяч. Это была узкая ячейка, чуть длиннее самой Милены, причем долевые стенки были не ровные, а с каким-то уступом посередине, так что торцовые имели форму шестиугольника.

Но Милене было все равно. Главное — у нее была крыша над головой.

Она принялась устраиваться на новом месте и, пока разглаживала свои пять пар трусиков, обсуждала сама с собой поведение Добриэля. Она очень на него сердилась и обижалась. Но потом, вдоволь наобижавшись, пришла к выводу: «Все будет хорошо».