Микко Римминен - Роман с пивом

И так как он вынужден был стоять там, да к тому же еще и дернуло взглянуть на толпы вокруг, пришлось смириться и с последующей инвазией. Какой-то лысый чувак в длинной рясе тут же пристал, пытаясь всунуть какую-то книгу. Говорил, что хочет ее подарить. Конечно, там была зарыта какая-нибудь подстава, но играть в его игры как-то не было настроения, хотелось просто закрыть глаза, заткнуть уши и тихонько завыть.

А тот все стоял и стоял, и тыкал в грудную клетку острым углом своей печатной продукцией.

— Спасибо, не надо, — сказал Маршал.

— Нет, ну правда, — заныл чувак и стал махать своей книженцией прямо перед глазами.

— Нет, ну правда, чесслово, я сейчас не могу, понимаешь, у меня и так сегодня тяжелый день, понимаешь.

— Мудак, — сказал лысый, провел рукой в воздухе, словно что-то стирая, по-видимому, это был знак осуждения, и пошел дальше к остановке приставать к другим бедолагам.

Как только удалось избавиться от приставалы, к остановке подкатил следующий трамвай, он подъехал как-то очень резво, водитель был, очевидно, лихач. Из задней двери выполз Хеннинен, а Жира с пакетами вышел из средней, сначала даже показалось, что так оно и задумано, но на самом деле они просто потеряли друг друга из виду. Жира подоспел первым и сказал, что дорого обошлась поездочка-то, Хеннинен устало подошел следом, он никуда не смотрел и никак не прокомментировал ситуацию, похоже, что он вообще решил больше не заикаться в адрес госслужащих.

Оба остались стоять там же в этаком подвешенном состоянии, потом Жира решил немного осмотреться и сказал:

— Опана, а эти все еще здесь, то есть там.

Они все еще были там. Стояли по-прежнему в углу под козырьком, веселились и размахивали руками во все стороны. Народу на остановке все прибывало, все кучковались на другой стороне, видно, тоже на каком-то подсознательном уровне недолюбливали контролеров, а ведь вполне приличные с виду люди.

Снова подъехал трамвай.

— Это уже наш? — спросил Маршал. — Или наш ли уже это?

— Сейчас посмотрим, — сказал Жира и стал вглядываться так внимательно, что можно было подумать, будто он слабовидящий, но контролеры смотрели на него спокойно и безучастно, и по их поведению нельзя было сказать, что они собирались сесть в этот трамвай.

Внимательно изучив обстановку, Жира скомандовал, мол, двигаем. Сам он выдвинулся первым, за ним Маршал, Хеннинен неохотно потянулся следом. Как только процессия достигла задней двери, контролеры мгновенно собрались и все как один ринулись к средней.

— Твою мать, — сказал Хеннинен, — едрить твою налево.

Неожиданный выпад контролеров привел к тому, что Жира стал отступать к противоположному краю остановки, туда, где начиналась проезжая часть, проделывал он это полубоком, мелкими шажками и почти неосознанно, что, скорее всего, было следствием невозможности принятия быстрого решения относительно способа и направления, развернуться и идти либо пятиться задом. Маршал шел следом, Хеннинен с самого начала не успел подойти близко к дверям, конечно, если расстояния на отрезке в два с половиной метра можно вообще делить на близкие и далекие. Контролеры, однако, заметили маневры противника и тоже стали отступать, со стороны это, наверное, выглядело, как некая хореографическая композиция, по крайней мере им было очень весело.

Трамвай уехал. Контролеры грациозно удалились в свой угол, а на остановку снова стал прибывать народ. Хеннинен решил опереться на ограждение, вымазал руки в черной густой пыли, покрывавшей перила, и, разозлившись, стал яростно вытирать руки о штаны.

Жира внимательно следил за движениями Хеннинена, как будто в них крылся какой-то глубинный смысл. Он подумал и сказал:

— Да уж.

— Я правда, блин, уже на пределе, — устало произнес Хеннинен. Потом поднял глаза и еще раз добавил: — Все.

— Ну конечно, — сказал Маршал. — То есть меня, конечно, тоже все здесь затрахало, но я одного не понимаю, какого хрена ты выпендриваешься, ведь меня же оштрафовали, а не тебя.

— Да, да, — вздохнул Хеннинен.

— И что будем делать? — спросил Жира.

— Подождем другого трамвая, не один же он на свете.

— Да не могу я больше, ептить, не могу. Я хочу обратно, я не могу здесь.

— Чего это вдруг с ним? С вами что, случилось что-то по дороге?

— Да фиг его знает, — сказал Жира и посмотрел на Хеннинена, так серьезно, насколько умел. — Ты же сам первый все это предложил.

— Нах, — сказал Хеннинен, — я хочу обратно.

— Похоже, это никогда не кончится.

— Ни это, ни то, — согласился Маршал. — Ептить, сам не понял, что сказал.

После чего Хеннинен заявил, мол, вы как хотите, можете ехать, можете оставаться, и как бы в доказательство своей решимости вытащил из кармана помятую пачку сигарет, порылся в ней пальцем и вытащил на свет последнюю сигарету. Она сломалась. Он со злостью швырнул ее на землю, смял пачку в руке, и так и стоял, обидевшись и сжимая в кулаке жалкий комок серебристой бумаги, как будто это был его единственный талисман.

— Ладно, — сказал Жира примирительным и одновременно требовательным тоном, удивительно даже почему для него до сих пор не придумали какого-то единого названия, возможно, именно из-за его двойственности, которая многим мешала оценить его по достоинству.

Немного постояли. Потом издалека вдруг донесся приглушенный грохот, словно кто-то что-то взрывал где-нибудь в карьере. В небе с западной стороны стали одно за другим появляться высокие темно-серые облака, похожие на помятые цилиндры, и казалось, что там, на другом берегу небосклона, собралась целая группа грозных хиппи-великанов в невообразимых шляпах. Светофоры по обеим сторонам остановки работали, как им вздумается, очереди из машин медленно, толчками, продвигались вперед, словно находясь во власти долгой и мучительной судороги, на пешеходном переходе в районе трамвайных путей у какого-то идиота в костюме неожиданно открылся кейс и все бумаги веером разлетелись по земле. Смертельно побледнев, он кинулся их собирать, а опасность действительно была совсем близко, к остановке приближался трамвай, он собирал их, как оголтелый, и даже не успевал складывать, только крепко прижимал к груди, так крепко, что было очевидно — для него они очень дороги, а потом он запрыгал по переходу так, словно боялся намочить обувь, и это было очень смешно, особенно учитывая то, что он чуть было не попал под трамвай.

Трамвай подошел к остановке и выбросил навстречу новым пассажирам группу вновь прибывших. Образовалась небольшая потасовка, и хотелось крикнуть что было сил — разойдись!

А потом они сами, словно по приказу, разошлись, и сумятица исчезла сама собой, контролеры, наконец, зашли в вагон, и, похоже, получили, что хотели.