Холдор Вулкан - Жаворонки поют над полем

А он между тем бежал по туманному перрону, оглядываясь назад. Его чуть не сбил товарный поезд, который только что тронулся, пронзительно свистя. Но всё же он ударился головой о чугунный столб и ушибся. Поэт Подсудимов тут же встал и побежал дальше, попутно думая найти где-нибудь укрытие, чтобы спастись от милиционеров патрульно-постовой службы. После долгой пробежки он оказался в заснеженном лесу, где царили туман и тишина.

Наконец, Поэт Подсудимов нашел себе подходящее укрытие у старой ёлки. Ему не составило особого труда, залезть на дерево, опираясь ногой и цепляясь руками за лохматые ветки высокой могучей зеленой ёлки, покрытой толстым слоем снега. Хотя Поэт Подсудимов с трудом пробирался внутрь дерево, дупло старой ёлки на его счастье оказался довольно просторным и уютным. То есть внутри было гораздо теплее, чем снаружи. Поэт Подсудимов поблагодарил Бога за предоставленное ему бесплатное укрытие. Если бы не голод, который он начал чувствовать, сидел бы он там до самой весны, не выходя из дупла. Тут человека не мучает жажда, так как он может утолить её, поев снега. Но утолить голод с помощью снега невозможно, это однозначно. Поэт Подсудимов боялся слезать с дерева даже на какие-нибудь полчаса, не то что там, поискать чего-нибудь съедобного, но и по большой нужде тоже. Опасаясь милиции, он опустошал свой мочевой пузырь, сидя в дупле. После того как он исправил свою маленькую нужду, снежный сугроб внизу заметно пожелтел. В этот момент Поэт Подсудимов увидел белку на ветке огромной сосны, которая росла напротив. Она прекрасно знала, что в дупле соседнего дерева сидит голодный гастарбайтер из Средней Азии, и демонстративно и нагло грызла семечки кедрового ореха, непрестанно двигая своими маленькими уродливыми челюстями. Глядя на белку с презрением, Поэт Подсудимов вспомнил своего учителя зоологии товарища Самагонова. Товарищ Самагонов говорил когда-то на уроках о том, что белки бывают очень запасливыми зверьками. Они целое лето собирают сосновые шишки и разные грибы и тащат в своё дупло, запасаясь едой на зиму. При этих мыслях у Поэта Подсудивова невольно потекли слюни изо рта. Потом ему в голову взбрела уникальная идея: он решил ограбить дупло белки, которая не хотела делиться едой по-хорошему с бедным гастарбайтером, приехавшим из солнечного Узбекистана. Поэт Подсудимов осторожно вышел из дупла и ступил ногой на ветку соседнего дерева. Когда он начал переходить на соседнее дерево, белка молниеносно влетела в свое дупло и скрылась.

— Ну, беги, беги, зверюшка ты жадная. Сейчас я разгромлю твое жалкое жилище и отберу весь запас еды, который ты собирала с весны до поздней осени.

Наконец главный герой нашего романа, успешно забравшись на соседнее дерево, сунул руку по самый локоть в дупло жадной белки. И тут случилось страшное. Рука Поэта Подсудимова застряла в дупле. Он всячески старался избавиться от этого деревянного наручника, но, увы, все его попытки закончились безуспешно. А холод с каждым часом всё усиливался. Главный герой нашего романа повис на высоком дереве, словно обезьяна орангутанг, которая попала в капкан. Он не знал, что делать. Кричать о помощи тоже было равносильно смерти. Ну и наручник — подумал он — Интерпол, ФБР, КГБ и прочим заведениям даже во сне наверно не снился такие уникальные прочные деревянные к тому же совершенно бесплатные наручники — подумал Поэт Подсудимов и тихо заплакал.

— Зачем я вообще приехал сюда? Что теперь со мной будет? Неужели помру здесь и буду висеть до весны без могилы, без савана и без гроба, словно сувенир, словно декорация новогодней ёлки? Будь ты проклят, учитель Самагонов, который говорил нам, что белки бывают запасливыми! Будь ты прокля-а-а-ат! — дико завопил он во весь голос и проснулся, испугавшись своего же крика, в дупле тутового дерева, где он недавно уснул.

Вечером, когда Фарида вернулась из города домой с тяжелыми сумками в руках, она обрадовалась, увидев своего сына Ильмурада, который сидел на чорпае, угощая вкуснятинами свою слепую бабушку и братишку с сестрёнкой. Ильмурад встал с места и побежал навстречу к маме. Фарида поставила сумки с рисом и, широко раскрыв объятья, крепко обняла сына.

— Сыночек мой бедный, как я соскучилась по тебе! Умница ты мой… говорила она, целуя Ильмурада в щечки в лоб и улыбаясь сквозь слезы — ну, как твои дела, солнышко моё?

— У меня всё хорошо, мама. Я приехал сегодня, чтобы поздравить тебя. Сегодня твой день рождения. Прими мои поздравления! Я купил тебе подарок — сказал Ильмурад.

— Да? Ну и дела… А я даже забыла про свой день рождения. Спасибо тебе, сынок, — сказала она, ещё сильнее обнимая Ильмурада.

Ильмурад, вырываясь из объятия матери, сказал:

— А ну-ка, мама, закрой глаза.

Фарида, улыбаясь, закрыла глаза. Ильмурад открыл клетчатую дорожную сумку и выташил оттуда картонную коробку. Потом сказал:

— Теперь открой! Фарида открыла глаза и увидела картонную коробку с новыми туфлями.

— Ой, это мне? Какая прелесть! — воскликнула она и в глазах у неё снова появились слёзы радости.

— А ну-ка, пример, мама, это твой размер. В этих туфлях тебе удобно будет ходить. Они не на шпильках — сказал Ильмурад.

Фарида взяла туфли и начала примерять их.

— Ну, умница ты мой. Точно — мой размер. Какие красивые туфли, Господи! — обрадовалась она, шагая туда-сюда, не отрывая глаз от своих новых туфель.

— Не жмут? — спросил Ильмурад.

— Нет, подошли — ответила Фарида и, снова обняв своего заботливого сына, поцеловала его в голову, погладила волосы.

— Эти туфли не фабричные а рукодельные. Говорят, что рукодельные вещи намного прочнее чем фабричные. Эти туфли я купил у одного башмачника — сказал Ильмурад. Услышав слова сына Фарида почувствовала, как у неё ёкнуло сердце. Она подумала о сапожнике Гурракалоне, который покупал у неё рис.

— Я познакомился с этим башмачником на обувном базаре, когда я таскал его огромные мешки с обувью — продолжал Ильмурад — Оказывается, башмачники тоже делают неплохой бизнес. Он сказал, что если я захочу учиться на башмачника, то он готов познакомить меня с одним сапожником, который может обучить меня этой профессии. А что если я стану учеником того сапожника? Как ты думаешь, мамань? — сказал Ильмурад, глядя на свою маму.

Фарида задумалась. Тут в разговор вмешалась свекровь.

— А что, пусть идёт учиться на башмачника. У кого есть профессия, тот не пропадет. Ты разреши ему, доченька. До каких пор он будет выполнять адский труд как раб на базаре? Пусть учится. Он у нас умный, и через год, став хорошим сапожником, он откроет дома свою собственную ремонтную мастерскую. Профессия сапожника научит его терпению — сказала она сидя на чорпае.