Павел Басинский - Полуденный бес

Во-вторых, она так и не смогла постичь тонкости искусства невинного обольщения . Цель его заключалась в следующем: если кто-то из клиентов западал на девушку, все остальные должны были делать вид, будто между ними роман . На самом деле никакого романа не было. Был мужской флирт с одной стороны и почти профессиональная актерская игра – с другой. Но солидному мужчине всегда приятно думать, что его считают донжуаном.

Это бодрит, волнует пожилую кровь…

Бывало, сама супруга какого-нибудь инструктора обкома партии, засыпая на двуспальной кровати польского производства, неожиданно поворачивалась к мужу лицом и жарко шептала ему в ухо:

– Заработался ты, котик! На тебе лица нет. Поехал бы отдохнул. Например, в «Ясные зори».

– Угу! – с пониманием отвечал муж и брал внеочередной отпуск.

Половинкина вела себя как деревенская девка, взятая официанткой в дорогой ресторан. Она глупо надувала губки, когда слышала откровенные комплименты от непривлекательных, с ее точки зрения, мужчин. И простодушно проявляла симпатию к тем, кто ей нравился. Два или три раза эта простушка ухитрилась влюбиться , что строжайше запрещалось моральным кодексом заведения. И тогда Божедомскому приходилось трудно. Хорошо, что выручала Катя, опытная актриса. По его просьбе она навязалась Лизе в подруги и взяла на себя роль громоотвода. Когда было нужно, Катька утешала дурочку, вытирала ей сопли и кляла всех мужиков на свете.

Услыхав о романе с последствиями , Божедомский вызвал Елизавету и коротко спросил:

– Кто?

Горничная молчала.

– Если это кто-то из них , немедленно делай аборт.

И тогда она подняла на него взгляд, исполненный такого гнева и такой беспомощности, что Борис Викторович, будучи мужчиной чувствительным, едва не заплакал. Но одновременно, заглянув в Лизины васильковые глаза, он понял, что дело пахнет керосином.

– Молчишь?

– Что я мог, Максим, что я мог? – воскликнул Божедомский.

– Почему мне не сообщил?

В глазах Божедомского была мировая печаль.

– А помнишь, твоего Жоржика с «Грюндиком» взяли?

Божедомский болезненно сморщил лицо.

– Помоги мне, Борис, – попросил Максим Максимыч. – Не можешь сам, намекни, кто может?

– Катерина, – шепнул Божедомский.

– Катька? – засомневался капитан. – Подстилка палисадовская?

– Дядя Максим! – с порога голосила Катька. – Простите, дядя Максим! Не уберегла я Лизу, лебедушку нашу белую! Господи, за что ее? За что ее, дядя Максим? Такая была тихая, приветливая!

Катя села на стул, положив ногу на ногу. «Хороша, стерва!» – невольно подумал Максим Максимыч и почему-то вспомнил жену Палисадова, некрасивую, с малокровным лицом.

– Ты, конечно, знаешь, – сказал он, – что Лиза мертвого ребенка родила. Как это случилось, Катюша?

Катерина сощурила подмалеванные глаза.

– Про это я уже рассказала Дмитрию Леонидовичу.

– Странно, – задумчиво продолжал капитан. – Неужели Генка? Ну морячок! Ну доберусь я до него!

– Генка? – ухмыльнулась Катя. – Г… деревенское! Лиза любила высоких, красивых! И чтоб обязательно вежливый был, со столичными манерами. На жалость не дави, капитан, – вдруг хамски заявила Катька. – Ничего я тебе не скажу! Мое дело – сторона!

Нервы у Соколова не выдержали. Он шагнул к девушке, схватил ее за плечи и тряхнул так, что ее затылок стукнулся о спинку стула.

– Слушай сюда, курица крашеная! Хочешь знать, за что убили твою подружку? За то, что знала слишком много. А следующей будешь ты! И никакой майор Дима тебя не спасет.

Соколов гнал газик с остервенением, не щадя ни сцепления, ни изношенного мотора. Его колотило от бессильной ненависти.

– Твари… – бормотал он. – Всех достану и лично поубиваю!

То, что рассказала ему Катя, не помещалось в капитанской башке. Двое подонков из Москвы, отдыхавших в «Ясных зорях» год назад, изнасиловали Лизавету, опоив какой-то дурью. Палисадов был третьим, хотя, по заверению Кати (которой Соколов не верил), в самой оргии участия не принимал. Очнувшись наутро, Лиза ничего не помнила, кроме того, что ночью стала недевушкой. Насильники с похмелья тоже соображали плохо, пробормотали извинения, оставили Кате деньжат для потерпевшей и смотались, попросив Палисадова их прикрыть.

Однако одного Палисадова, видимо, показалось мало. Уже на следующий день в пансионат прибыл серый человек из Москвы.

Так и сказала: серый человек .

Он провел разъяснительную беседу с Катькой и Божедомским, внушая обоим, в какую неприятную историю они влипли, с какими важными людьми связались, и посоветовал держать язык за зубами, чтобы не оказаться в этом инциденте сообщниками.

Потом, запершись в комнате, он долго беседовал с Лизой и явно ее в чем-то убедил. Во всяком случае, она не только не заявила об изнасиловании в милицию, но вообще постаралась забыть об этой истории. Несколько раз она ездила в Москву и возвращалась довольно веселая. И всё было хорошо, пока…

Когда стало ясно, что подруга беременна, Катя бросилась к Палисадову. Тот приказал уговорить Лизу на аборт. Но Половинкина вдруг проявила необыкновенную твердость, заявила, что оставит ребенка и что она знает, кто его отец.

Последнее особенно испугало Палисадова. Он просил Катьку не мытьем, так катаньем вызнать у Лизы ее предположения. Но будущая мать молчала и таинственно улыбалась…

В архиве пансионата Соколов отыскал в гостевой книге имена и фамилии участников той гнусности. Их Катерина запомнила точно, хотя будто бы сама о том, что происходило, не знала, не ведала и не заметила, как уводили на позор ее лучшую подружку. Вот они – московские казановы, любители экзотических развлечений! Лев Сергеевич Барский и Владлен Леопольдович Оборотов. Русские, тридцать седьмого года рождения.

Мать их!

Соколов вспомнил, что Лиза изменилась в тот год. Стала тихой, задумчивой, вся словно светилась изнутри. Как он не догадался ее спросить! Может, перед ним она бы открылась? Отвез бы ее в деревню, спрятал от злодеев! А теперь ищи-свищи, кто Лизу «заказал»? Кто исполнитель? Гнеушев? Палисадов? Но зачем было убивать? Ну скандал… Ну с работы бы поперли… Но не судили бы. Доказать факт изнасилования спустя столько времени невозможно. Обычная аморалка… Неужели эти твари так за места свои дрожат, что живого человека убить готовы!

По договоренности с Палисадовым и Божедомским Катька загодя отвезла Лизу рожать в Город и поселила у своей тетки. Но уже через неделю та вернулась похудевшая, с пустыми глазами. Несколько дней молчала, запершись в комнате и не притрагиваясь к пище. Потом начала говорить. Выяснилось, что под Покров она родила мертвого мальчика, которого не видела, потому что находилась без сознания. Ко всему бесчувственную, ее заставили подписать бумагу об отсутствии претензий.