Вероника Черных - Икона

– Светлана, ты тоже здесь?! – услышала Смычка Харитоновна взволнованный знакомый голос. – Я и не ожидала, что ты, такая активистка, безбожница, в церковь придёшь! Но Бог знает, кого выбирает.

Латыева узнала Леонтию Гавриловну Песчанову, с которой недавно лежала в больнице в одной палате, страдая желудком.

– Здравствуй, Леонтия, – поздоровалась Смычка Харитоновна. – Да я просто за сыном приходила, – объяснила она и вытянула шею, чтоб показать, что она действительно искала непутёвого Сашку.

– У-у! И сынок в церкви? – порадовалась Песчанова. – Ну и ну! Какие дела творятся! Всех эта каменная девица заставила о Боге вспомнить! Разве ж не чудо?

Смычка Харитоновна скептически пожала плечами.

– Ну, это ещё неизвестно, каменная она или просто столбняк у ней случился, – сказала она. – Ты что, видела её?

– Нет, что ты! Там за пару кварталов конная милиция стоит, пытается не пускать. Освещение уличное вырубили. А сегодня пригнали транспорт, автобусную остановку валят. Тут и не увидишь, а поймёшь: неспроста такая суета. И комсомольцы активировались. Ходят по всяким местам, агитируют, что на Волобуева мыльный пузырь, и никто там не плясал тридцать первого декабря и не каменел. Но, знаешь ведь, люди у нас понимающие, умеют сопоставлять-то. Сопоставили многие: ага, явно что-то есть! И сюда, в церковь побежали. Меня вот сын послал: беги, говорит, мама, записочки подай, свечей накупи. А тоже ведь неверующий был. Волна, слушай, какая-то. А священники-то о чуде молчат, не велено им. Чуть что заикнутся – регистрацию запретят, а то и вообще в лагерь упекут.

Женщины шли не торопясь, хотя Смычке Харитоновне не терпелось убыстрить шаг, чтобы догнать Сашку и потрясти его насчёт каменной девицы. Слышал он о ней или… видел? Неужто его дежурство – рядом с ней, в одной комнате?!

Вконец избередившись, она прервала поток высказываний Леонтии Гавриловны о Боге, аде, рае, грехах и, пробормотав, что ей надо заскочить в гастроном, с облегчением покинула религиозную фанатку.

В гастроном она, конечно, и не думала забегать: денег с собой не захватила, да и макароны дома есть. Сашка сидел дома. Смычка Харитоновна начала атаку, как вошла.

– Ты что это учудил, малой?! В церковь помчался чего-то! Лбом хочешь о каменный пол биться? Чего просить-то хочешь у Бога своего? Коммунизма, что ли? А не его, что чего?

– Коммунизм и вера – вещи несовместные, – важно изрёк Сашка.

– Это тебе кто такую… такую гадость наболтал?! – возмутилась Смычка Харитоновна. – Ты кого слушаешь – попов пузатых, что из народа кровь пили, или старух сумасшедших, которым самое место в гробу?!

Саша помолчал, уставясь в чёрное окно. Смычка Харитоновна совсем озлилась. Она открыла рот, чтобы продолжить чехвостить заблудшего сыночка, но тут он вымолвил серьёзно:

– Я, мам, не могу тебе ничего рассказывать. Нельзя мне. Правда… Но я тебе точно говорю: врут коммунисты, что Бога нет. Похоже, Бог есть, не сказки это, не пережитки и не выдумки попов. А попы эти, знаешь… Ведь они всё время в опасности, без денег, без прав, вообще, будто не люди живут, а собаки – объедками питаются. Почему они в Бога верят? Насмерть ведь стоят! И ещё мне тут женщина одна рассказала. У них в деревне, в пяти километрах от дороги, храм стоит с 1814 года. Смоленской Божией Матери. Каменный, трёхпрестольный. Семь лет назад стали его восстанавливать по разрешению Сталина. Иконы для храма возили из самого Новгорода. Так поставили их раз у стены дома перед тем, как погрузить в машину. И шёл тут мимо один с ружьём и разусмехался, увидев икону святого Пантелеймона. И, как вот эта Вера, говорит: «Ну, если Бог есть, то пусть Он меня накажет!». Сдёрнул с плеча ружьё, прицелился, выстрелил дробью.

– Ну, и что? – скептически повела бровью мать. – Окаменел? Будут в парке две статуи стоять вместо одной…

– А то, – ровно продолжал Саша. – Мужика этого вдруг дугой изогнуло, захрипел он, изо рта пена изрыгнулась. Около часа он в судорогах корчился. Увезли его, а в машине он и помер, в нечистотах весь... Кто свидетелем стал, вмиг в церковь рванул. Как и здесь вот.

У матери отвисла челюсть. Сын вздохнул:

– Вот так. И спать не хочется почему-то. Вообще всё это странно. Правда? Я, мам, никогда подобного не испытывал. И страшно и радостно – представляешь?

– Совсем не представляю, – смогла выдавить из себя Смычка Харитоновна, потрясённая изменой сына.

Как можно было предать величайшую идею революции и коммунизма, поверить в ерунду какую-то, чушь несусветную?! Столько людей отдали свои жизни для будущего счастья всего советского народа! Даже царя убили и его семейку! А ему хоть бы что! Всё прахом: стоило какой-то девчонке заболеть столбняком, как вперёд вырвалась эта горе-религия и зацвела пышной плесенью на гордом теле страны рабочих и крестьян!

– Думаю, ты в корне не прав, – заметила Смычка Харитоновна, стараясь говорить спокойно и не сорваться на визгливую ссору.

– Почему, мам? – так же спокойно, с долей удивления, спросил Саша.

– Потому что нашими учёными-материалистами доказано, что Бога не су-щест-ву-ет! Откуда Ему взяться, сам подумай? И куда Он денется потом? Почему Он допускает горе, насилие, несправедливость? А война? Сколько невинных полегло! Сколько горя! Страна опустошена! Ты ответишь мне на эти вопросы? – торжествующе воскликнула Смычка Харитоновна.

Саша подумал и честно ответил:

– Нет.

– О чём тогда разговор? – с облегчением вздохнула мать, довольная, что так быстро устранила проблему. – Видишь, ты сам понял.

– Мам. Я понял, что Бог есть. Я верю, что Он есть, и всё тут. В остальном я пока не силён, знаю мало… Вообще ничего об этом не знаю. Но ты не бойся, я ж не глупец, знаю, где живём и под кем. Обойдётся.

Он хотел успокоить мать, но лишь вверг её в тревожное горе и отчаяние. Нелегко жилось верующим в России двадцатого века. Смычка Харитоновна вовсе не желала, чтоб их участь стала участью её сына, и потому вместо сна всю оставшуюся ночь она придумывала и придумывала всевозможные и невозможные меры, чтоб отвратить Сашку от религии.

Он пока повернул в её сторону один лишь нос, так неужели с помощью партии и советского государства не вернуть парня к нормальной атеистической жизни? И не таких возвращали. У Смычки Харитоновны за спиной – весь СССР, сам Никита Сергеевич Хрущёв, призывающий бороться с любым проявлением религиозной дури. А за спиной Саши и идиотов в рясах или платочках – одна единственная столбнячная девка! И их Бог!

Осилим!

Несколько обнадёженная, Смычка Харитоновна, ненавидевшая своё имя, данное ей коммунистом отцом, когда он работал по заданию партии над планом коллективизации, и смыкания города с деревней, уснула. Снились ей церкви, партсобрания и доильные агрегаты, почему-то устанавливаемые не в коровниках, а в лошадиных стойлах. Бред какой-то.