Александр Беатов - Время дня: ночь

Сашка рассмеялся. Он вдруг захотел "поддеть" дворника.

— Да! Он, правда — робот! Он мне по радио передал, знаешь что?

— Ну, что? — Дворник остановился, чтобы прикурить. Они уже давно вышли за пределы больницы, на "Большой круг", куда Саше разрешили выйти под подписку Володи.

— А вот то! Дядя Коля решил отрастить бороду, потому что все кусачки изломал, откусывать свою щетину, и что он потратил на процедуру бритья три тысячи часов, и что если он не будет бриться, то борода достигнет длины восьми метров. И тогда он сэкономит для Завода огромные деньги. Борода-то у него не простая, а из посеребренной проволоки! И ещё он сообщил, что стоимость компонентов человеческого тела — несколько миллионов долларов. И чтобы создать организм, подобный его, нужны даже биллионы долларов. А в единую систему, отладку и пуск в действие не хватит всех сокровищ мира!

— Постой-постой! — Володя заслушался Сашкиной болтовнёй, так и не закурив. — Я где-то обо всём этом читал… Что-то здесь не так…

Сашка остановился напротив приятеля, силясь что-то вспомнить, он ждал, когда тот зажжёт спичку и закурит.

— Ещё дядя Коля стихи пишет. Он собирается их издать в Заводской газете. Хочешь послушать?

— Какие стихи? — Дворник раскурил сигарету, с любопытством смотрел на приятеля.

— А вот, к примеру, из последних, что он мне передал вчера:

Сашка, не глядя на опешившего дворника, двинулся по дорожке дальше, продолжая прогулку.

— Послушай, старик! Это же мои стихи! Я ведь тебе их не читал! Только у меня там немного по другому… Это что, тебе Круглов, что ли их пересказал?

— Да, вчера…

— Он, что, навещал тебя, что ли?

— Нет. Он не мог меня навестить. Он ведь к Заводу приписан, знаешь, как раньше: были такие посессионные рабочие. У него и документов-то нет. Он с Завода — ни ногой! Он же робот. А роботам не полагается документы иметь. Те, что были, он давно потерял по пьяни. А документы те он получил от своего бывшего создателя, инженера, который его смастерил из сэкономленных материалов, придав ему свой лик; — так он того своего инженера-то порешил: стукнул куда надо, чтобы комнатой в коммуналке завладеть. Двойника тогда забрили по его навету — ещё в тридцатых годах. А потом, когда война началась, отправили в штрафной батальон. Там он и погиб. А дядя Коля-робот по его документам стал жить и работать, совсем как человек…

— Слушай, Сашка! Постой! У тебя же шизофренический бред! Ты, ведь болен…

— Зачем же ты тогда привёз мне водку, если считаешь меня больным?

— Ты же меня просил!

— А если я тебя сейчас попрошу разбить этот фонарь? — Юноша показал на фонарный столб, рядом с бетонным забором, вдоль которого они прогуливались.

— Зачем же делать такие сравнения?

— Как зачем? Я, вот, лампы на Заводе бил, потому что выражал ненависть к Заводу и знал тогда, что больше его не боюсь, потому что покидал его. А те игры с Игорем, которые ты считаешь ненормальными, были лишь способом защиты, чтобы выжить в той ненормальной заводской обстановке. Я ведь не стану бить лампы у тебя в гостях! А на Заводе — я был всё равно что в рабстве: это разные вещи. Ведь рабство — ненормальная вещь! Поэтому-то я и спасаюсь тут от армии, что не хочу оказаться в ещё худшем, чем на Заводе, рабстве. Что там мне останется бить, какие там будут "трубки"? Нет! Там мне дадут автомат! И вот тогда, кто знает, что я сделаю?..

— Так ведь видишь! — перебил его дворник. — Значит они правильно боятся! Значит, тебе опасно быть в армии!

— А тебе? Почему ты сам-то "косил"?

— Ну, я — другое дело! Я — свободный художник. Кошка, которая гуляет сама по себе… А потом, я только хотел "закосить", только пробовал… И у меня не получилось… Ты же знаешь, что я не пошёл в армию по другой причине, из-за матери…

— А если бы, всё-таки, пришлось идти служить?.. И тебе дали бы автомат… Ты стал бы стрелять в людей?

— Ну, это — пустой разговор! Я не знаю… И поэтому я избежал армии…

— Это не объяснение! Вот я стараюсь избежать армии, потому что знаю, что стрелять бы ни за что не стал!

Володя ничего не ответил, промолчал. Приятели вернулись с "Большого круга" и теперь молча шли по дороге, между корпусами больничных зданий.

— Большая больница-то! — заметил Володя.

— Да, как Завод, со своими улицами, — Саша обернулся, посмотрел на ворота через которые они только что прошли. — Со своими врачами и проходными…

Володя снова курил сигарету. Саша не выдержал.

— Какой же ты друг?! Если считаешь, что я болен, то зачем же ты водку привёз?

— Я ведь ехал в такую даль к тебе, — начал оправдываться Володя. — И вот те раз! Ты, действительно, наверное, болен, потому, что так болезненно всё воспринимаешь…

— Знаешь, что сказано в Евангелии? — перебил его Саша.

— Что?

— Не говори "рака".

— Ну-ну! Ты, что, изучил его уже? Когда ж ты успел?

— Однажды ты поймёшь, — вдруг Саша остановился. — Ты поймёшь, что на самом деле, не я болен! А ты! — Ты ещё этого не знаешь… Но ты болен серьёзно и по-настоящему психически! А я, если и кажусь сейчас ненормальным, то это — лишь юродство, средство защиты… Вот! Я раскрыл тебе все свои карты! Но когда тебя прихватит по-настоящему, то тебе никакая защита не поможет. А прихватит тебя точно! Я тут насмотрелся на больных! Я знаю…

Володя засмеялся, поперхнулся дымом.

— Вот юмор!.. Ну, ты — шутник! Больной решил здорового везти! "Врачу — исцелися сам!"

Он откашлялся и продолжал:

— У меня тоже одно средство защиты есть!

— Это что же за средство?

— А то же, что у тебя в кармане! Водка! Вот что! И лучшего не найти средства! Небось, любую болезнь снимет!

Володя спорил как-то по инерции, не желая уступить.

— Оно-то тебя и погубит… — проговорил Саша, взглянув приятелю в глаза, в которых только сейчас заметил какую-то колючую злость.

— А тебя уже погубило! — вылетело у дворника.

Саша взглянул на него ещё раз. И вдруг осознал, что, как всё глупо. Он не ожидал такого отношения от человека, которого считал другом: быть настолько морально наивным, чтобы выглядеть победителем над товарищем, находящимся в нелёгком положении.

"Детство какое-то" — подумал он. — "Так на него не похоже! А ещё — старше меня почти на десять лет!"

— Да тебе, просто завидно! — воскликнул Саша. — Завидно, что у меня вышло, а у тебя — нет!

— Нечему завидовать, старик!

Приятели долго молчали, каждый думая об одном, но по-своему. Наконец, Володя, как будто, действительно осознал, что ведёт себя глупо, сумел переключиться и изменить направление разговора.