Шон О'Фаолейн - Избранное

— То есть узнаю ли я ее, если опять увижу? Да она у меня и сейчас перед глазами.

— Отлично! Стало быть, вот что я сделаю. Завтра утром подкачу на автомобиле к самому вашему порогу, и вы поедете со мной в участок на Брайдуэл-стрит, и, если мы вам покажем эту девицу, вы ее опознаете — договорились?

— О-о-о, не-ет! — протянула миссис Мур. — Этого я никак не могу.

И завела длиннейшую галиматью на добрых полчаса — она, мол, никуда не выходит, кроме как в церковь, и невозможно ей забираться в этакую даль, за рынок-барахолку, в участок на Брайдуэл-стрит, куда по вечерам свозят всех пьяниц, и вообще она никуда из дому не выходит, и сыновья вечно к ней пристают, чтобы не сидела взаперти, а свела знакомство с соседями, и как одиноко ей живется, и, конечно, лучше бы ей и правда не сидеть в четырех стенах, когда-то они с мужем везде ходили и всюду бывали, и про сестер своих рассказала, и про невесток, а полицейский слушал с неистощимым любопытством прирожденного сыщика и неистощимым терпением человека, давно покорившегося своей участи — иметь дело с женщинами, и упорно повторял про автомобиль: как миссис Мур покатит через весь город и как он потом привезет ее обратно, — и под конец соблазн начал действовать. Миссис Мур вообразила, как она едет в автомобиле. Подумала, как станет рассказывать про это сыновьям. И уступила. И полицейский, утирая взмокший лоб, отправился восвояси, выбившийся из сил, но торжествующий.

Но в душе миссис Мур не уступила. Где-то глубоко внутри затаилось ощущение: что-то неладно. Однако сыновья вечно твердили, что она уж слишком подозрительна, если б не это, у нее нашлось бы немало добрых знакомых, — и вот она постаралась заглушить в себе подозрительность, попросту о ней забыть.

На другое утро она поехала автомобилем на Брайдуэл-стрит, и, хотя в комнате, куда ее привел агент, при виде развешанных по стенам наручников и мирно бездельничающих полицейских сердце старой одинокой женщины отчаянно заколотилось, она все делала, как ей велели. Вошла в комнату, оглядела выстроенных в ряд молодых девушек и, выйдя за дверь, объявила:

— Да, она тут. Пятая с конца, в красном берете.

Очень было приятно все исполнить как надо, и потому она не слишком внимательно выслушала, что еще ей говорили, — и только уже дома, куда ее опять отвезли в автомобиле, до нее дошло, что же еще ей говорили. Тогда-то она поняла: надо будет отправиться в окружной суд и у всех на глазах под присягой засвидетельствовать, что перед судом та самая девушка, виновница происшествия. Тут миссис Мур опустилась на стул, и ее затрясло. Ее увидят родные этой девушки. Грубый народ, жители окраины. Отец, брат, мать потом подстерегут ее на улице и отомстят.

Она так и ахнула.

«Ну и ловкая эта миссис Колверт! Сообразила, что ее могут вызвать свидетельницей, чтоб опознала девчонку. Потому и подослала сыщика ко мне. Какое коварство! Есть же такие хитрые, коварные люди! А я-то, несчастная, одинокая старуха. С такой несчастной, простодушной, одинокой женщиной — и так поступить!»

Она наскоро нахлобучила шляпку, так что седые волосы выбились и их трепал ветер, заторопилась обратно на Брайдуэл-стрит, отыскала того агента и заявила ему:

— Я ошиблась. Это не та девушка. Теперь я вспомнила. А тогда в голове все перепуталось. Я такая старая, бывает, сама не знаю, что говорю. Забудьте, что я вам наболтала.

И хоть этот агент был человек терпеливый и привык управляться с женщинами, с нею он сладить не мог; уж он и уговаривал ее, и упрашивал, и умолял, даже грозил, даже уселся на табурет с железными ножками и зарычал на нее как тигр — все понапрасну.

— Нет-нет, — сказала одинокая женщина. — Не могу я этого, хоть убейте. Я одна на свете, где мне в суд, против таких ловких да расчетливых. Пускай идет свидетельницей миссис Колверт, она такая разумная и ловкая, эта миссис Колверт, такая храбрая и бесстрашная со своим святым апостолом Петром, да еще говорила: «Молитесь за меня, миссис Мур»!

И она стала толковать агенту про свою одинокую жизнь, про сестер и покойника мужа, про сыновей и невесток, а он все слушал и под конец сказал:

— А, знаете, миссис Колверт и впрямь к нам придет и опознает ту девчонку. Она мне сегодня обещала. Вы несправедливо про нее говорите. Просто она хочет, чтоб вы ей составили компанию. Говорит, у нее нервы слабые и тоска ее разбирает.

— Нервы? — воскликнула миссис Мур. — Да у меня нервы в сорок раз слабее. Она над молочной живет, какое у нее право жаловаться на нервы? Вот я, бедная, несчастная, заброшенная, у меня целый день от стука молотков голова пухнет, кругом пьяницы, крик да шум такой — святого с ума сведет.

И опять пошла-поехала про сыновей, и сестер, и про покойника мужа, и про невесток — и все это чтоб заглушить угрызения совести, ведь она и вправду была несправедлива к миссис Колверт и подозрительность, от которой так часто предостерегали сыновья, ввела ее в заблуждение. А полицейский вкрадчиво, с мягким ирландским выговором, опять и опять твердил, как приедет за ней в автомобиле и повезет ее по городу, и опять, сама не зная как, она сдалась — и не успела спохватиться и передумать, а он уже сбежал от нее и выпил две двойных порции виски, причем не на казенный счет, а за свои кровные.

На другое утро глядь, тут как тут миссис Колверт — мило улыбается ей, будто это у нее, у миссис Колверт, пытались украсть сумочку, будто сидит она в собственном автомобиле и этот полицейский — ее собственный шофер и она самолично все это устроила! Машина тронулась, и всю дорогу две старые дамы оживленно беседовали. Они радовались солнышку, и толпам на тротуарах, и уличному движению и, когда замечали среди пешеходов кого-нибудь знакомого, приветственно махали, все равно, видели их знакомые или нет. Они говорили, что поступают по справедливости и та девушка в конечном счете им будет благодарна, и церковь будет им благодарна, и весь город должен бы их благодарить, и к тому времени, когда они обо всем этом переговорили, их ввели в комнату, где по стенам развешаны были наручники, и стояли жесткие табуреты, и полицейские по обыкновению преспокойно бездельничали.

Миссис Мур и миссис Колверт вошли туда вместе. Бок о бок, очень бледные, прошли они взад и вперед мимо выстроенных в ряд подозреваемых и, конечно, увидели ту, что пыталась обокрасть миссис Мур, — девчонка нахально, в упор уставилась на них. Они не сказали ни слова — говорить ничего и не полагалось, пока они на выйдут за дверь; но и за дверью они продолжали молчать. Изумленный сыщик не выдержал:

— Ну? Вы ж ее узнали! Я видел, вы ее узнали!

Благочестивые старые дамы обменялись быстрым взглядом, и одинокая женщина спросила шепотом:

— Что скажете, миссис Колверт?