Морган Спортез - Лю

«Ура! Мы подлетаем!» — внезапно заорал он.

Наши вертолеты находились уже над вершиной холма, окруженного средневековыми стенами. Мы сделали несколько концентрических кругов над замком, где располагалась мэрия, и кафедральным собором Святого Иосифа, который — как мы заметили, приближаясь, — был полностью «завернут», словно в подарочный пакет, каким-то конкурентом дизайнера Христо [26] Христо (р. 1935) — американский художник болгарского происхождения. Последователь нового реализма. в гигантские, плотно прилегающие простыни из синего пластика в желтый горошек, крепящиеся тросами из розового стекловолокна к стенам и колокольням. Чтобы верующие, несмотря на эту «вечную упаковку», рассчитанную на шестьсот лет, могли попасть в свою церковь, на уровне паперти какой-то великий кутюрье, решивший сохранить анонимность, высек дыру, украсив ее золотым галуном.

Охваченный сильным возбуждением и гордостью и без конца что-то запихивая себе в нос, мэр, показывая нам «все это», изо всех сил старался перекричать ужасный грохот лопастей, разрезающих воздух. Но еще до того как приземлиться, нам нужно было пролететь над его виллой «Эдем-Рок», расположенной на огромной скале (откуда ее название) и возвышающейся над мэрией и собором. «Мое орлиное гнездо!» — объяснил он. Это было просторное белое строение с красной черепичной крышей, окруженное шикарным «нависным» садом, в середине которого находился огромный бассейн с голубым дном. Поскольку стояла зима, бассейн был накрыт чем-то похожим на колпак для сыра из прозрачного плексигласа, созданного учеником Мин Пея… Когда мы нависли над ним, с десяток божественных созданий в разноцветных купальниках, купавшихся или нежившихся под ультрафиолетовыми лампами, вскочили на ноги и, несмотря на утренний холод, полуголые выбежали в сад, испуская радостные крики: «Заза, Заза!» (Наверняка мэра звали Ксавье.) И тогда, нажав на какую-то кнопку на приборной доске вертолета, «Заза» сбросил на них чуть не вагон фиолетовых орхидей, находившихся в отсеках для реактивных снарядов. После этого резкого выброса цветы разлетелись в воздухе и воспарили над наядами и сильфидами, напрасно бежавшими за нами вдогонку.

Ну до чего пасторальная, ужасно старомодная сценка, прямо как у Пюви де Шаванна [27] Пювиде Шаванн Пьер (1824–1898) — французский художник-символист. Мастер монументально-декоративной живописи. !

Через три минуты пилот «сбросил» нас одного за другим на небольшую «площадку», оборудованную на вершине большого донжона мэрии (здесь ее называли «замок»). К счастью, круглый эластичный тент, прикрепленный к крюкам в амбразурах донжона, был натянут так, что мы приземлились, в принципе, без повреждений. Я увидела, как весело подпрыгнули мэр, жена-любовница, пекинес и Жан-Поль, которых сбросили раньше меня. Затем они перебрались на соседнюю площадку, где их поджидали охранники с пистолетами на боку…

13 декабря

Вот уже три дня, Дик, как я, прыгнув из вертолета на донжон мэрии Незнаюкакогогорода, попала прямо в сердце того, что принято называть Властью — абстракция в полном смысле слова! Действительно, что такое Власть, центр которой невозможно найти, а периферию видишь повсюду? Что знаем мы о Власти — от полицейского и журналиста до государственных мужей — кроме того, что это бесконечная иерархия ее приближенных? И можно ли выявить, определить, уточнить ее настоящую сущность? И будет ли это Сущностью, если она способна превращаться в свою видимость? Бог, по крайней мере, воплощался в абсолютном монархе! Но Бог умер вместе с демократией. Без сомнения, мэр Незнаюкакогогорода был всего лишь одним из его жалких метаморфоз, мирянином, республиканцем…

Этим глубоким теолого-политическим рассуждениям, навеянным, как можно догадаться, Локком («Трактат о гражданском правительстве»), Гоббсом («Политический организм»), Макиавелли («Государь»), Спинозой («Политический трактат»), Рикой Зарайей («Правда, рассказанная растениями»), я смогла вволю предаться, будучи прикованной к постели: прыгая с вертолета, я вывихнула лодыжку. Вот цена, которую мне пришлось заплатить, чтобы оказаться в «центре Власти», хотя центра этой Власти не видно нигде. Ладно, поедем дальше!

Прислонившись спиной к двум огромным подушкам, я лежу на кровати с забинтованной и подвешенной правой ногой. Меня поселили в просторных апартаментах, оформленных конкурентом Роландо Кастро: пять комнат под крышей мэрии, западная сторона. Таким образом, лежа на кровати, я могу любоваться через огромное окно моей комнаты бесконечными рабочими кварталами, расположенными внизу, а за ними вдали — полями пшеницы и свеклы, опоясанными справа шоссе № 693 и слева — железнодорожным полотном сверхскоростных поездов, несущихся в северо-южном направлении. Я роюсь в книгах, говорю с тобой, Дик, слушаю музыку: «Взрывы» Стокакиса, «Синтогматику» Ксокаузена и «Что ты хочешь делать» Джермана Джексона (мне предоставили богатую дискотеку); я звоню также папе, мамаше, Баб, Бижу, Бронкс и Сюзи. «Ну что, тебе там нравится?» (Здесь!), «Там на каком языке говорят?» (На нашем.), «Когда ты возвратишься сюда?» (Туда.) и так далее. Несколько слуг, предоставленных в мое услужение, спешат предупредить мой малейший каприз… За мной ухаживает Жан-Поль. Он хирург-косметолог, но хорошо разбирается и в лодыжках. Он пообещал, что завтра я уже буду на ногах. Это не слишком рано, так как мэр разъярен, что я не могу сразу же приступить к своим обязанностям!

— Видишь ли, — сказала я Жан-Полю, когда он мне слишком старательно массировал лодыжку, — чем больше я думаю, тем сильнее проникаюсь уверенностью, что центра Власти не существует, что это абстрактная и подвижная точка, похожая на центр притяжения, в которой встречаются разнообразные силы, порожденные политическими, финансовыми, масс-медийными, культурными, промышленными, мафиозными и другими кругами — в общем, анонимными (как анонимные сообщества), безликими, без Изображения. Поэтому как в эстетическом, так и в интеллектуальном плане его невозможно изобразить, не опустившись до производства примитивных картинок, свойственных официальной иконографии. Людовик XIV, Наполеон, Сталин, Мао возвеличили себя в статуях. Современная власть, очень расплывчатая, может подвергнуться только расчленению: любое ее изображение будет на самом деле обманчивым и ложным. Она — АБСТРАКЦИЯ в полном смысле слова! И именно в ней кроется источник искусства — моего искусства. Как видишь, передо мной широкое поле деятельности.

Тем временем Жан-Поль, этот дегенерат, пропустив мимо ушей все мои размышления, перестал массировать мне лодыжку и начал медленно подбираться к моим коленкам и великолепным бедрам.