Морган Спортез - Лю

— Ты не хотела бы, — спросил он, — чтобы мы перешли к body-body [28] тело к телу (англ.). ?

Одержимость телом, плотью, задницей — в общем, человеческим Изображением. Я никогда не строила иллюзий по поводу художников боди-арта! Это арьергард обратившейся в бегство армии Фигуративного искусства! Впрочем, поскольку мне это ничего не стоит, я позволила из милосердия этому несчастному оценить мое «изображение». И он несколько минут потрепыхался между моими божественными бедрами — ровно столько, сколько я слушала «Динамит» Джермана Джексона. «Это твоя любовь причиняет мне такую острую боль, и нет ничего, что было бы настолько острым».

Когда он снял презерватив, я заметила, что тот был такой полный, что чуть не лопался.

— Можно подумать, что ты уже век не занимался любовью! Разве жена-любовница не твоя любовница?

— С ней я больше ничем не занимаюсь. Наша связь чисто духовная! Она спит с Мао.

— Она зоофилка?

— Нет, это пекинес извращенец!

30 января

Прошло больше месяца, Дик, как я вывихнула лодыжку и попала в «центр Власти», как наступил новый год, однако у меня не было ни времени, ни физических и духовных сил поговорить с тобой… Видишь ли… я разочарована, я из тех, кого называют «разочаровавшимися в социализме». О, не ставь меня на одну доску со всеми холуями, этими выскочками, оппортунистами без стыда и совести, политические убеждения которых меняются от того, куда ветер дует! Нет, я верила в социализм, во всяком случае, хотела верить! Я отдалась ему целиком, со всей силой моих убеждений! Разве я не начала с того, что бросила всех своих близких — папу, мамашу, отчима, Баб, Бижу, Бронкс, Сюзи, Глуглу! — чтобы отправиться в ссылку на другой конец Франции, в эту захудалую дыру, где нет даже «Мамунии»? Разве я не оставила надежду поступить на факультет искусств? Разве я не отказалась от «Крийона», «Люка-Картона», Диора, Нины Риччи, «Ледуайена», «Клозери де Лила», «Анжелины» (улица Риволи, где я любила пить чай с Баб!)? Но хватит о пустяках!

Я хотела служить какому-нибудь делу, принести себя в жертву, подарить себя Франции. Мэр, рьяный поборник веры, убедил меня, и я вошла в его команду так, как нанимаются в Иностранный легион, как едут в командировку, как приходят в религию — или к «Фошону»!

Но «они» меня разочаровали…

Однако, за исключением первого неверного шага (теперь я думаю, что это было предвестием), стоившего мне вывихнутой лодыжки, всё начиналось действительно здорово. Подытожим: после трех дней бездействия я, несмотря на то, что еще прихрамываю, надела строгий костюм «Шанель» серого цвета, который, возможно, не сочетался с моей рыжей челкой, и, взяв свой фирменный дипломат, пошла в бюро к мэру. Я и так потеряла много времени, а время — это деньги: деньги налогоплательщиков, то есть наши, то есть мои.

Я не видела мэра с тех пор, как прыгнула с вертолета. Он ожидал меня, одетый, как всегда, в костюм «Кензо» (на этот раз — зеленый, с застегнутым воротом под Чаушеску), сидя в кресле в довольно «развязной» (самый мягкий эпитет, который я могу подобрать) манере, положив ноги, обутые в синие остроносые сапоги, на то, что я не осмеливаюсь назвать «письменным столом». Это была вещица из поп-артовского дерьма, сделанного в шестидесятые годы: толстая стеклянная столешница покоилась на спине женщины, выполненной в натуральную величину из розового пластика и сидящей на четвереньках таким образом, что ее бедра и руки образовывали ножки «стола» (копия «Стола» Алэна Джонса, «Нью-Галери», Экс-ла-Шапель). Более красный, чем обычно, мэр улыбнулся мне, поглаживая пальцем сине-бело-красный бант на своей груди. На стене, над его головой, золотыми буквами был написан девиз: «Жить без простоев в работе», а прямо под этим девизом, там, где по традиции должен висеть портрет главы государства, была прикреплена белая картина, совершенно белая и квадратная. Пустой квадрат — вот это да! Я сразу узнала свой расчлененный монохром «Миттеран или Блуждающий миф», что вызвало во мне чувство жалкого тщеславия, которое я тотчас же попыталась прогнать.

Я пришла сюда, чтобы работать!

— А где мой кабинет? — еще до того, как он раскрыл рот, набросилась я на этого постмодернистского индейского вождя с конским хвостом.

Он обменялся удовлетворительной улыбкой с двумя заместителями, сидящими, как плохой и хороший разбойники, по обе стороны от его кресла. С правой стороны находился Жан-Поль, его правая рука, а с левой — его левая рука: мерзкий, волосатый, жирный тип со злым взглядом, скрывавшимся за очками в стальной оправе. Это оказался мой благодетель, которому я была стольким обязана, — казначей мэрии, месье ПК. Он был сильно загорелым, впрочем, как и большинство служащих мэрии, и муниципальных советников.

С первого взгляда нет ничего легче, чем работа ПГД. Я только и делаю, что подписываю. Сидя в своем крошечном кабинете, прилегающем к кабинету мэра, я целый день подписываю чеки, распоряжения о переводах, счета! Благо, мне уже приходилось подписывать счета на газ, поэтому теперь необязательно проходить курс обучения. К тому же у меня в помощницах есть Баб* и Бижу*, сидящие напротив меня перед своими всегда выключенными компьютерами и целый день шлифующие ногти. Они — единственные служащие в компании «Коммюник и Ко», которой я руковожу: коммуникационная шарашкина контора, как следует из названия.

Учитывая тесноту помещения, снабженного все-таки факсом и постоянно поломанным телефоном, можно сделать вывод, что это совсем крошечное предприятие, которое мэр в целях экономии поместил в какой-то темный чулан здания мэрии. Большая ошибка. Под его скромным названием «Коммюник и Ко» скрываются (я узнала об этом в первые дни) спрятанные сокровища: тридцать компаний-«дочерей» (значит, моя компания — их мама), которые называют «дочерними». Больше всего среди них «многоцелевых исследовательских кабинетов», газет и журналов «Антига Лимитед», «Ньюс Мэгэзин», «Кавер Герл», «Цюрих и Ко», «Против власти», «Недвижимость завтра», «Недвижимость сегодня», «Игроки в шары без границ» и даже один банк в Карибском море… Мы находимся в деловых отношениях не только с многочисленными предприятиями Незнаюкакогогорода и всей Франции, но и с кучей стран, которых я раньше не знала: Колумбия, Ангола, Либерия, Марокко (эту я знала), Монако, Большой Кайман, Малый Кайман, Андорра, Мальта, Лихтенштейн, Елена Рубинштейн и даже Панам… или Панама.

Выучив все это, я только укрепилась в высокой оценке самой себя и своей роли. В конце концов, во главе этого предприятия поставили не лишь бы кого, а меня! Сидя за письменным столом, в строгих очках с простыми белыми стеклами, я тщательно изучала досье, содержащие чеки и счета, передаваемые мне мэром или одним из его заместителей. Я просиживала в своем кабинете по пятнадцать-восемнадцать часов в сутки, чтобы лучше вникнуть в работу и выполнить ее тщательно и скрупулезно, заставляя следовать своему примеру Баб* и Бижу*, которым, кажется, это не слишком нравилось. Таким образом, мне удавалось подписывать от десяти до двенадцати счетов день. А подписывать — это не так просто, как кто-то может подумать.