Морган Спортез - Лю

Я загасила «Мальборо» в желтой бакелитовой пепельнице, которая стояла на моей постели, натянула джинсы, надела белые с желтыми полосками кроссовки «Найк» и встала…

Телефон в гостиной-столовой.

Я опускаю описание этой комнаты. Желая избежать Харибды бальзаковского реализма, обязательно попадешь на Сциллу гиперреализма. Поэтому я не буду упоминать огромный телевизор «Сони», возвышающийся на черном лакированном индийском столе возле камина, таиландского позолоченного Будду на комоде и зеленые обои с гранатовыми чашами, доверху наполненные хризантемами, которые словно вырвали из коллажа Роберта Кушнера («Поставь паруса», 1983) и вернули в некотором роде к их начальному предназначению.

— Алло? — вопросительно прошептала я в трубку.

— Это ЖДД! — услышала я.

Мое сердце перестало биться (именно так). Теперь я понимаю волнение Девы Марии в фильме Жан-Люка Годара, когда ей явился Филипп Лакост в роли архангела Гавриила («Приветствую вас, Мария», 1985). В какое-то мгновение я подумала, что это шутка, и, покраснев, сразу же побледнела. Голос ЖДД — голос, который по радио и телевидению обращался ко всем, то есть ни к кому, — теперь говорил со мной, только со мной, со мной одной, ничтожеством, бесконечно Малым атомом (монадой!), со мной, затерявшейся в огромной массе слушателей и зрителей, откуда одним звонком (одним телефонным звонком!) я была вытащена, как рыба из воды удочкой рыбака, — и какого рыбака!

Я утонула в потоке его слов: он получил мой «Органастм»! Это действительно здорово, мой «Органастм»! Он до сегодняшнего дня не видел подобного «Органастма»! Много ли я таких нарисовала? Как давно я начала рисовать? (Два года назад.) Сколько мне лет? (20.) Какая я?

(Что он под этим подразумевал?) Брюнетка? Блондинка? (Блондинка.) Высокая? Низкая? (Средняя.) Толстая? Стройная? (Стройная.) Кожа? (Кожа?) Светлая? (Я не черная!.. тут он начал меня немного нервировать.) Ну хорошо, вы уродина или красавица?

И в заключение:

— Ладно, сегодня вечером приходите в «Клозери», а там посмотрим…

— В «Козери [5] «Клозери де Лила» — знаменитое парижское кафе, ставшее в начале XX века пристанищем целой плеяды блестящих художников, писателей и поэтов. «Козери» (causerie f.) — беседа, говорильня (франц.). »?

— Де Лила.

— В «Козери де Лила»?

Я позвонила папе в его кабинет на улице Гут д'Ор, чтобы сообщить столь потрясную новость, кроме того, я позвонила Бабетт, Бронкс, Сюзи и Бижу. Я надела свои самые красивые джинсы, немного растянутый свитер из шотландской коричневой шерсти, потертое черное пальто и зеленую бейсболку с надписью «No Way». Потом я долго колебалась, не зная, какие выбрать кроссовки: белые «Найк» с черными шнурками, белые «Найк» с красными шнурками или же черные «Найк» с фиолетовыми шнурками, — и наконец остановилась на желтых «Найк» с голубыми шнурками.

Мамаша, ужасно распереживавшись и даже бросив возиться с телячьим рулетом, который готовила к ужину, стала настаивать, чтобы я оделась во что-нибудь другое. Она говорила, что если я пойду к ЖДД в этих лохмотьях, то он примет меня за бомжиху. Может, мне лучше надеть одно из ее платьиц, например, в желтые цветочки? Она дошла до того, что предложила мне свои штанишки из красного шелка и подвязки! Видите ли, когда-то она вращалась на Монпарнасе в среде артистов и точно знала, как следует одеваться. Мамаша даже призвала на помощь отчима. Тот тоже сказал, чтобы я надела штанишки и подвязки! Они походили на двух сутенерш, дающих наставления начинающей проститутке; на офицеров, готовящих молодого солдатика к бою; на тренеров, суетящихся вокруг юного чемпиона в легчайшем весе (а может, в наилегчайшем?) перед соревнованием.

Мое «свидание» с ЖДД!

Позже, когда я стану богатой и знаменитой и развалюсь на ковре из теплой шерсти перед потрескивающим камином в компании Гика и Нунка в своем собственном замке в Солони, то с огромной горечью (но и, конечно, не без иронии), вспомню, какую картину тогда представляли эти два жалких персонажа — отчим и мама, — стоя бок о бок в дверном проеме кухни, откуда исходил аромат телячьего рулета, и как она всё потрясала, словно начальник вокзала, своими штанишками из красного шелка, которые я наотрез отказывалась надевать. Он — с усами и вечно красной рожей, она — блондинка с завитыми волосами, в очках в металлической оправе. Такими они навсегда останутся в памяти Той, какой я стану, запечатлеются на века, как под слоем лака на античном полотне великого мастера. Так называемая социальная и эстетическая пропасть, возникшая между нами, позволит мне в будущем из-за их уродства не относиться к ним как к хрупким художественным предметам, лишенным человеческого зловония. И пропасть эта начала увеличиваться с того момента, когда, хлопнув дверью нашей четырехкомнатной квартиры, Та, какой я была, оставила их, словно ненужный багаж, сбежала по лестнице и понеслась как на крыльях в «Козери де Лила» — моему первому этапу, моей первой клеточке в игре в гусёк — навстречу моему неудержимому социальному взлету Мое сердце бешено колотилось, ноги дрожали. И мои «Найк» никогда еще не бегали так быстро.

Признаюсь в одной непристойной вещи своему диктофону (запиши это, Дик, и не смей ничего подвергать цензуре!). Когда я спустилась с шестого этажа (где мы жили) на третий, то услышала крик наверху. Подняв голову, я заметила в пролете надутые губы и стальные очки моей родительницы.

— Лю! — прокричала она мне. — Последний совет.

— Что еще?

— ЖДД, он же старик! Лет пятьдесят пять, не меньше. Если он больше не может… Понимаешь, о чем я говорю?.. Так вот, полижи его. Старики это обожают.

Таким было последнее напутствие, которое дегенеративная мамаша дала своей дочери в тот момент, когда та отправилась навстречу своей карьере. Я готовилась превратиться в ту, какой стала теперь, я была готова к перерождению.

«Козери де Лила», как объяснил ЖДД, находится прямо на пересечении бульваров Сен-Мишель и Монпарнас. Ошибиться невозможно.

Как указывается в плане метро, чтобы добраться туда с авеню Жана Жореса, нужно сесть в поезд на станции «Жорес», пересесть на Северном вокзале на линию «Со» и ехать до «Порт-Руаяля» в направлении «Реми-ле-Шеврёз». В наше время ездить общественным транспортом безумно дорого: на каждой станции полно нищих, которые безо всякого зазрения совести пытаются выманить у вас подаяние. Такси обходится дешевле. Но в идеале лучше иметь лимузин с шофером. Во Франции и до этого были бедные. Однако теперь появились «новые бедные», и их с каждым днем становится все больше и больше. Когда их станет столько же, сколько «новых богатых», это действительно будет ужасно!