Андрей Титов - Тайм-аут

Вечером мне звонит Макс с предложением, подкупающим своей новизной.

— Гоу на Думскую!

— Не, Макс, сегодня я пас.

Удивительно, но он не спорит и не уговаривает. Поинтересовавшись, здоров ли я, Макс кладет трубку. Я набираю Настю.

— Привет.

— Ну надо же! — произносит она в ответ с деланным удивлением, в котором, впрочем, чувствуется солидная доля обиды. — Привет.

— Как дела?

— Ничего. Разбираю гербарий, некогда бывший композицией. А ты чем занимался всю неделю?

— Тем же самым.

— В смысле?

— Не важно. Пойдем в «Чашу» завтра?

— Вау. — тон заметно оживляется, — Ты решил меня побаловать?

— Да.

— Я не возражаю.

— Тогда до завтра! Я позвоню.

— Окей.

— Целую.

Настя молчит.

— Целую. — добавляет неуверенно.

Я откладываю телефон. До завтра.

«Э-эй! Куда пропал, дружок? Не хочешь узнать, что за сюрприз?:(»

— …ну, здесь все совсем наивно, я люблю кино. Легко дается лингвистика, так что есть варианты. Медицина еще, но тут надо думать серьезнее, потому что учиться 10 лет, если все рушить и начинать сначала. Ну а ты куда стремишься?

— Я никуда не стремлюсь, — говорю я, подливая Насте зеленого чая в красивую фигурную чашку, — У меня есть смутные желания, которых я сам толком не понимаю. Мне нравятся музыка и литература, ко всему остальному я более-менее равнодушен.

— А что конкретно нравится?

— В смысле? Произведения?

— Да.

«Черт, неужто опять?!» — проносится в голове.

— Не знаю даже что конкретно выделить.

— Я английскую прозу обожаю просто, — говорит Настя с воодушевлением, — Ремарка очень люблю, хотя он повторяется, Толстого, Тургенева, Гоголя. Достоевского не люблю — занималась им год при музее, сейчас наконец достала Станиславского — оказалось, он не так прост, пока что в восторге.

— Ремарк на меня производит тягостное впечатление, — произношу я, отпивая из чашки, — Я кроме «Товарищей» у него ничего не осилил, везде тоска и мрак. А что с Достоевским не так? Он выдающийся психолог.

— Пожалуй, но я не могу прорваться сквозь тонны отвратительных вещей, чтобы это оценить. — Настя задумывается. — Довольно странно устроен человек, не находишь? Как можно столь мастерски препарировать чужие души, так запросто разбирать чужие жизни и одновременно быть столь непоследовательным в своей? Что это, двойные стандарты? Зато Ремарк меня вдохновляет, читаю его взапой, возможно оттого, что мысли мои по большей части, иногда слово-в-слово. Сценарий, как правило, одинаков, но, опять же, здорово описывает человеческие эмоции и таки явно чувствуется чисто мужской взгляд.

— Мужской взгляд бывает разный. Ремарк очень наблюдателен и умен, но угол, под которым он смотрит на жизнь, не совпадает с моим, мне больше нравится ирония, этакая кривая усмешка в лицо судьбе, Ремарк мне видится скорее сидящим на парапете с грустным лицом и смотрящим вдаль, это тоже нужно, но как-то порционно, что ли.

— Мне он таким совсем не кажется. В его произведениях, как бы ни были ужасны обстоятельства, сохраняется человеческое обличие и способность любить, я вот не уверена, что способна на такое.

Официант приносит десерт, две порции вишневого штруделя с мороженым.

— Как насчет свернуть книжный клуб и поговорить о чем-нибудь более земном?

— Поддерживаю. Например?

— У сценаристов есть такое понятие, «калифорнийская сцена». Так называют сцену, в которой двое незнакомых людей садятся рядом и начинают откровенничать на самые глубокие темы. Такой ход считается дешевым приемом, но как жизненная ситуация это довольно интересно. Можем разыграть.

— Интересно. Давай, ты ведешь. — говорит Настя и кладет в рот кусочек штруделя.

— Мы сразу обещаем говорить только правду?

— Да, обещаем.

— Хорошо, как давно у тебя был последний секс?

— Настя чуть не выплевывает штрудель мне в лицо.

— Вот так на тебе! — смеется она. — Ну ладно. Все плохо, в мае. У тебя?

— В июне. — вру я.

— Ну, у меня конец мая, так что мы примерно на равных.

— Так, стало быть, я опять веду. Как это было?

— Конкретизируй.

— Ну там, «я была вся такая печальная и тут старый друг, мы выпили вина, он предложил посмотреть фильм, затем начал ненавязчиво гладить мою руку», что-нибудь в таком духе.

— Мне неожиданно стало очень комфортно с человеком, к которому я раньше относилась как к другу, я полностью расслабилась, было много приятных моментов, которых недоставало.

— Информативно.

— Сильно-то губу не раскатывай, ты думал, я буду в подробностях описывать? — улыбается Настя.

— Надеялся. Тогда я задам другой вопрос. Тебе когда-нибудь признавались в любви?

— Признавались, и любили сильно и терпели долго, я думала, что люблю, но на самом деле постоянно пыталась переделать его, в итоге расстались, не очень красиво вышло, теперь не общаемся. — Настя с задумчивым видом ковыряется в мороженом. — Откровенно говоря, меня от него тошнит, летом он женился. Искренне желаю счастья ему, но подальше от меня.

— В этом какая-то особенная печаль, когда любимые ранее люди становятся отвратительными.

— Я думаю, просто люди не твои. Нам свойственно цепляться за что-то. Вся горечь от привычки, а привычка комфортна.

— Дело не только в комфорте, не из-за комфорта люди держатся за руки и целуются в губы, в этом что-то большее. Твоя очередь.

— Предлагаю чуть понизить температуру. У тебя есть братья или сестры?

— Двоюродный брат есть.

— Старший?

— Младший.

— Общаетесь?

— Ну так… По мере необходимости. У него возраст такой, что приходится прикладывать недюжинные усилия, чтобы не орать матом и чтобы до рукоприкладства не доходило.

— Ах, так вот откуда такая нелюбовь к подросткам?

— Видимо.

— Сильно достает?

— Бывает. Но я сдерживаюсь, потому что я старше и умнее. По крайней мере, мне так мама говорит.

— Завидую твоей выдержке. Мы с сестрой если ссоримся, то не уступает никто, хотя она всего на 2 года меня старше.

— В этом все и дело. Женщины и подростки готовы нажать на красную кнопку без раздумий о последствиях. Приходится быть политиком и с теми и с другими.

— Зато есть умные мужчины, которые все это регулируют, очень органично выходит, разве нет?

— Да, и никто не в накладе, кроме умных мужчин.

— Ну не всегда же! И потом, это же легче, женщина еще и дурой себя чувствует и думает в этот момент «какой он классный!», а если не в этот момент, то позже, когда мозг включится, другой вопрос, что не признается никогда.

— Или начинает воспринимать как правило, что если руки в боки, то мужик стушуется и прогнется. Поэтому каждый пятый раз умный мужчина должен шарахнуть кулаком об стол и напомнить, кто тут заправляет.