Валентин Черных - Взрыв Секс-бомбы

Главный герой дважды был на встречах с актером, режиссером и ректором, когда тот выступал в Самаре, но не подошел к нему, чтобы представиться, заявить о себе: а вдруг запомнит? Ректор набирал актерский курс на следующий год. Показывая на экзамене этюд на заданную тему, он показал Актера и Ректора, как тот ходит, говорит окая, как смеется, и все узнали Актера и Ректора в его представлении.

— Ты откуда окаешь-то? — спросил Актер и Ректор.

— Из Самары.

Выяснилось, что они земляки и даже жили на соседних улицах в центре города.

— Если самарский, будем брать, — сказал ректор. — Самарские все талантливые.

В комиссии посмеялись, но его запомнили. Ректор организовал свой театр и хотел, чтобы в него ходило новое, молодое поколение. Молодое поколение хотело в театре видеть таких же, как они, молодых. Главный герой играл школьников и студентов. Изучая систему Станиславского и другие системы, он однажды понял, что можно, конечно, и перевоплощаться, но удобнее и достовернее в каждой роли предлагать зрителю самого себя. Ведь звездами становились совсем не потому, что изображали разных людей, а потому, что в разных людях актеры показывали себя. Чтобы запомнили такого молоденького и худенького, не надо быть быстрым и юрким. Все маленькие — стремительные. А он и ходил медленно, и говорил с паузами. Вначале его поведение вызывало комический эффект, но потом привыкли, и он стал нравиться, превращаться в Главного героя.

Ему было легче. От Актера и Ректора он перенял многое: и как разговаривать с режиссерами, и с бездарными старыми актерами, и с молодыми талантливыми конкурентами. Он даже окал, как Актер и Ректор, но только вне сцены. На сцене у него был московский, даже старомосковский говор. Став известным, он перестал играть стандартных, безликих школьников, студентов и младших научных сотрудников.

Не мудрствуя, он перенял главное правило Актера и Ректора: никогда ничего не проси, сами придут и дадут. И только через несколько лет узнал, что еще до его кумира это придумал писатель Булгаков.

Вначале у него были романы со стареющими актрисами. Стареющие мужчины влюбляются в девушек, стареющие женщины влюбляются в мальчиков. Как только Главный герой понял, что нравится женщинам после сорока, он стал разговаривать с народными артистками как со своими сокурсницами, потому что каждая матрона в душе оставалась девушкой. Но начинал всегда почтительно.

— Можно, я прикоснусь? — спрашивал он.

— Послушай, — говорила актриса. — …

— Я знаю, — соглашался он. — И мать, и жена. Но очень хочется.

— Чего хочется?

— Тебя.

И уходил, чтобы не дать народной артистке принять отрицательное решение. Потом, встречая ее, спрашивал:

— Когда я могу прийти? Да, да. Я понимаю. Но очень хочется.

Обычно, если артистка жила одна, то через день он уже ночевал у нее. Если же она была замужем, он прислушивался к ее разговорам с другими артистками, зная уже по опыту, что женщина обязательно даст ему знак, надо только этот знак не пропустить. Она может, например, сказать:

— Я уезжаю на выходные в «Сосны».

— С мужем?

— Одна. Хочу отдохнуть и отоспаться.

Отсыпалась она с ним. Мог быть и другой сигнал, когда артистка говорила своей подруге:

— Мой уехал в командировку (на гастроли, на конференцию, на симпозиум). Позвони и приходи.

А звонил он.

Главный герой многому научился у народных артисток. Он понял, что в любви нет стереотипов. Одни женщины медленно согревались изнутри, и им требовалось время для разогрева, другие вспыхивали сразу и только раздражались от прелюдий любви. Главный герой обычно спрашивал сам:

— Ты хочешь медленно и нежно?

Или:

— Ты хочешь сейчас и сразу?

Артистки ценили время и отвечали по существу заданных вопросов. Он всегда им приносил подарки, и они дарили ему галстуки, шарфы, перчатки, парфюм. Однажды он увидел в шкафу у артистки пиджак в мелкую клетку, какие недавно вошли в моду в Италии.

— Достань мне такой же, — попросил он. — Я буду носить его и постоянно помнить о тебе.

Ему покупали пиджаки, куртки, ботинки. Если женщина пропускала мимо ушей его просьбу, он иногда мог повторить ее несколько раз.

Теперь, когда у Главного героя были куртки и пиджаки и он переселился из общежития театра в однокомнатную квартиру на Патриарших прудах, он начал присматриваться к молодым женщинам, выбирая жену. Но ему, как это часто бывает у невысоких мужчин, очень нравились высокие и даже громоздкие женщины. Он хотел обладать телесным изобилием.

Когда Поскребыш предложила почитать сценарий «Деловые женщины», он спросил:

— На какую роль?

— На главную мужскую.

Главным мужчиной в сценарии был пятидесятилетний плейбой. Он мгновенно понял замысел Поскребыша. Роль перепишут под него, и в Секс-символ влюбится не плейбой, а он. Если она учительница, то он может быть ее учеником. Влюбленным в нее учеником. Это было почти правдой. Он впервые увидел ее десятилетним мальчиком и влюбился. Тогда ей было двадцать пять. Фотография из фильма, где она, обнаженная, пыталась прикрыть сразу и грудь, и попку, и не могла прикрыть, ладоней не хватало, долго хранилась у него.

Прочитав сценарий, он начал придумывать новые сцены. Это значило, что он согласится сниматься. Он сотни раз представлял себя лежащим рядом с нею.

— Роль перепишут на меня? — спросил он Поскребыша.

— Естественно.

— Я согласен.

— Хочешь переспать с Секс-символом?

— Хочу, — признался он и подумал, что Поскребыш и умнее, и наблюдательнее, чем он думал. Всегда опасно, если женщина умна, — она может, почти как мужчина, просчитывать варианты.

— Где? — спросил Сценарист.

— Можно у меня, в офисе, у вас, — предложила Елизавета.

— У меня, — выбрал Сценарист.

Сценарист предпочитал рабочие встречи проводить у себя дома. Он, когда работал непрерывно, пил крепкий зеленый чай, а в офисах чаще всего подавали чай в пакетиках. Если работа затягивалась, Сценарист просил сделать часовой перерыв и шел в спальню поспать. Он спал и в офисах, в любых подсобках, где стоял диван или можно было составить вместе несколько стульев. Таких, как Елизавета, он звал «старыми волчицами», но, когда она вошла в его квартиру, подумал: не такая уж и старая, лет на семь старше меня, с хорошей формы бедрами, тонкой талией. В ней не было ничего лишнего.

— У меня какой-то непорядок с платьем? — спросила Елизавета.

— Полный порядок, — ответил Сценарист, обошел ее вокруг и уже восхищенно добавил: — Полный и великолепный порядок. В теннис играете?

— Квартиры убираю, — ответила Елизавета и показала ему руки.

— И руки замечательные, — ответил Сценарист. — Пальцы сильные, крепкие, в таких ладонях хорошо побывать кое-чему интимному.