Лори Нелсон Спилман - Жизненный план

Женщина делает шаг назад и внимательно меня рассматривает.

— Ты сейчас красивее, чем на фотографии в «Фейсбуке».

Я улыбаюсь и смотрю на стоящую передо мной женщину. У нее коротко стриженные каштановые волосы и не меньше пятнадцати фунтов лишнего веса. Огромные синие глаза за стеклами очков сияют от счастья. Отряхиваю снег с рукава ее свитера.

— Ты тоже очень красивая.

— Да ладно. Пошли в дом.

— Подожди. Прежде дай мне сказать. — Я беру ее за руку и заглядываю в глаза. — Кэрри, прости меня за все. Пожалуйста, прости.

Она заливается румянцем и машет руками:

— Что за глупости. Мне не за что тебя прощать. — Она берет меня под локоть и улыбается. — А теперь пошли. Все будут в восторге, что ты приехала.

Запах свежего кофе, смех и болтовня возвращают меня в атмосферу дома Ньюсомов на Артур-стрит. Трое детей Кэрри со смуглыми личиками сидят за столом с иглами и нитками в руках и нанизывают попкорн и ягоды. Усаживаюсь рядом с девятилетней Тейлор.

— Помню, как мы с тобой делали бусы из попкорна с твоей мамой, бабушкой и дедушкой. Мы тогда ездили на север, в Эг-Хабор. Помнишь, Кэрри, там у твоего дедушки был дом.

Она кивает.

— Сейчас он принадлежит моим родителям. Папа всю неделю разбирал видео, чтобы найти те, на которых есть ты. Уверена, он нашел и то, что мы снимали в Эг-Хабор.

— Ему точно надо было стать оператором. Он с камерой не расстается. Помнишь, как он снимал, как мы загораем, когда на улице еще лежал снег?

Мы громко хохочем, когда в кухню заходит Стелла. Она невысокого роста, очень худенькая, с короткими светлыми волосами и очками в массивной оправе. Стелла производит впечатление умного и серьезного человека. Она смотрит на нас и улыбается, отчего лицо ее сразу меняется.

— Привет, Брет! Ты приехала!

Она ставит чашку с кофе на столешницу и бросается пожимать мне руку, но я восторженно обнимаю ее.

— Кэрри все утро сидела у окна, ждала тебя. Я не видела ее такой счастливой с того дня, как у нас появились дети. — Она подмигивает Тейлор и смеется. — Кстати, я Стелла. Рада тебя видеть. Хочешь кофе?

Кэрри многозначительно вскидывает брови.

— Или «Блади Мэри»? Могу предложить еще коктейль «Мимоза» и мамин любимый гоголь-моголь с бренди.

Я украдкой поглядываю на детей, пьющих какао.

— А какао еще осталось?

— Какао?

Кладу руку на живот.

— Лучше быть пока осторожной.

Кэрри делает круглые глаза и переводит взгляд на мой живот:

— Так ты… Это возможно?

— Возможно, — смеюсь я. — Но я пока не уверена, задержка всего на неделю. Понимаешь, я постоянно чувствую себя уставшей, и часто начинает тошнить.

Кэрри заключает меня в объятия.

— Это же прекрасно! — Она замолкает и отстраняется от меня. — Ведь это прекрасно, да?

— Понятия не имею.

С чашкой какао в руках иду за Кэрри в гостиную, в которой компания молодых и пожилых людей ведет оживленную беседу. Несколько бесформенная елка занимает большую часть комнаты, в камине потрескивают настоящие дрова.

— Святой Толедо! — восклицает мистер Ньюсом. — Раскатывайте красную дорожку. К нам только что прибыла звезда Голливуда.

Он обнимает меня так крепко, что я едва не задыхаюсь. Сквозь пелену слез всматриваюсь в его лицо. Борода стала почти седой, некогда густые длинные волосы, собранные в хвост, тоже седые, но улыбка по-прежнему сияющая.

— Рада вас видеть, — говорю я.

К нам подходит миловидная женщина с густыми светлыми волосами.

— Теперь моя очередь, — извещает она, заключая меня в объятия. Ее прикосновения меня успокаивают, это настоящие объятия матери, по которым я так скучала много месяцев.

— О, миссис Ньюсом, — шепчу я, вдыхая аромат масла пачулей. — Как я по вас соскучилась.

— И я по тебе, дорогая, — шепчет она в ответ. — Ведь мы знакомы почти тридцать лет, так что зови нас Мэри и Дэвид. Сейчас принесу тебе тарелку. Дэвид приготовил изумительный пирог с грибами. И обязательно попробуй мой тыквенный пудинг. Карамельный соус получился божественным.

Я чувствую себя так, словно вернулась домой. Я греюсь в лучах любви этой странной пары, одетой в свитера и сандалии «Биркенсток». Пустота в сердце, образовавшаяся после маминой смерти и предательства Эндрю, заполняется светом.

Еще до наступления вечера у меня болят все мышцы лица от постоянного смеха. Мы с Мэри стоим на кухне, болтаем и разбираем грязную посуду. Из гостиной нас уже зовут Кэрри и ее отец:

— Посмотри, что у нас есть.

Прохожу вслед за Кэрри в уютную комнату, где вокруг телевизора собрались все дети и ждут, когда им включат мультфильм Диснея. Но вместо этого на экране появляется веснушчатая девочка и ее кареглазая подруга. Это Кэрри и я, мы весело смеемся и подшучиваем друг над другом.

В кабинет входит Дэвид и останавливается у полок с дисками.

— Почти шесть месяцев перегонял все снятое с кассет на диски. — Выбирает один и вставляет в плеер. — А здесь ты увидишь то, что не можешь помнить.

На экране появляется молодая женщина в длинном синем пальто, не застегивающемся на объемном животе. Она тянет за собой санки, в которых сидят два светловолосых мальчугана. Я вскакиваю с дивана и опускаюсь на колени перед телевизором, прикрыв рот ладонью.

— Мама, — с трудом произношу я. — Это же моя мама! Она беременна… мной.

Кэрри протягивает мне коробку с бумажными салфетками.

— Какая она красивая, — шепчу я и замечаю на мамином лице печаль. — Откуда у вас эта запись?

— Снял, когда мы все жили на Босворт-авеню.

— Босворт? Вы хотели сказать, на Артур-стрит.

От внезапной догадки у меня волосы на голове зашевелились.

— В каком году вы познакомились с моей мамой?

— Мы переехали как раз на Пасху… это было весной… — Дэвид вопросительно смотрит на жену.

— Семьдесят седьмого, — уверенно отвечает та.

Горло сжимает судорога, в душе вспыхивает беспокойство, смешанное со страхом.

— Джонни Маннес — произношу я. — Вы его помните?

— Джонни? Ну конечно! Он играл на гитаре в «Джастинс».

— Большой талант, — продолжает Мэри. — К тому же красавец. Все женщины в районе были немножко в него влюблены.

Здесь, в одной маленькой комнате, сидят два человека, знавшие моего отца.

— Расскажите о нем, — прошу я, едва дыша. — Пожалуйста. Расскажите все, что знаете.

— Я могу не только рассказать, — говорит Дэвид, перебирая диски своей фильмотеки. Наконец он достает один и направляется к телевизору. — Когда-то я частенько бывал в «Джастинс», вот и снял его. Тогда мы все были уверены, что этот парень многого добьется.

С замиранием слежу, как он нажимает кнопку «Пуск». Большая компания молодых людей за барной стойкой, камера выхватывает одно лицо и останавливается. Я неотрывно смотрю на экран. На стуле сидит лохматый мужчина с темными волосами, бородой и усами. Его карие глаза смотрят прямо на меня. Я отлично знаю эти глаза, я вижу их каждый раз, когда смотрю в зеркало. Из груди вырывается стон, и я закрываю лицо руками.