Лори Нелсон Спилман - Жизненный план

— Что ты здесь делаешь?

— Привет, — поворачивается он. — Поздравляю, любовь моя. Я приехал сразу, как получил твое сообщение. Так и знал, что ты скоро будешь здесь.

— Но кто тебя впустил?

— Медсестра Ладонна. Раз уж ты теперь мама Остин, то имеешь право привести с собой одного человека. Ты ведь не против?

Отбросив все мысли о Шелли, Кэрри и Брэде, я как зачарованная смотрю на мою красавицу дочь.

— Поверить не могу, Герберт, — говорю я, обхватив себя руками. — Я мать!

— И очень хорошая мать. — Он встает и протягивает мне Остин. — Садись. Думаю, тебе хочется еще раз познакомиться с этой крохой.

Остин моргает и вытягивает вверх кулачки, потом устраивается у меня на груди и засыпает. Я наклоняюсь и целую ее в нос — нос, не скрытый от меня маской и трубками.

— Привет, сладкая вишенка. Знаешь, теперь я точно буду твоей мамой. На этот раз я тебе обещаю. — Остин хмурит бровки, и я улыбаюсь, сквозь слезы. — Я самая счастливая женщина на свете.

Ко мне приближается Герберт с камерой в руках. Камера нарушает интимность момента, но Герберт выглядит таким счастливым. Могла ли я мечтать о такой поддержке?

Мы приносим кофе и сэндвичи из кафетерия и проводим с Остин все часы, разрешенные для посещения. Сегодня вечером мне легче расстаться с ней, когда я знаю, что она моя. Я не могу потерять дочь, ни сейчас, ни потом. У лифта Герберт спохватывается:

— Забыл плащ. Я быстро.

Он возвращается со светлым плащом в стиле «Бёрберри» в руках.

— Этот плащ! — вскрикиваю я, глядя на Герберта, как на волшебника.

— Ну, утром было прохладно, — смущается он.

Я смеюсь и качаю головой. Он совсем не тот человек, что жил в доме Эндрю, и не мужчина, которого я встретила в метро и на берегу озера. Впрочем, возможно, он и есть мой «человек „Бёрберри“».

Теплый апрельский вечер, в воздухе пахнет сиренью, в небе на востоке висит тонкая, как ноготь, луна. Герберт выходит проводить меня до машины, накинув на плечи плащ «Бёрберри».

— Если Остин будет продолжать развиваться в том же темпе, через две недели она будет дома. Мне надо столько всего приготовить. Я отпросилась с работы. До начала каникул осталось совсем немного, Ева обещала меня подменить. Мне надо переставить все в спальне, купить мебель, ковер. Думаю, для начала достаточно колыбельки и пеленального столика. Все равно в комнату больше ничего не поместится. — Я весело смеюсь. — И еще я подумала…

Герберт прижимает к моим губам указательный палец:

— Подожди. Я только и слышу о том, что ты должна сделать. Но есть ведь и я. Позволь мне помочь.

— Хорошо, — улыбаюсь я. — Спасибо.

— Прошу, только не надо меня благодарить. — Он охватывает мое лицо ладонями и смотрит в глаза. — Я люблю тебя. Ты это понимаешь?

— Понимаю, — шепчу я, не сводя с него глаз.

— И если верить твоим словам, ты тоже меня любишь.

— Угу, — киваю я.

— Послушай, Джей рассказал мне о твоем жизненном плане и о том, когда его надо закончить.

Со стоном я отворачиваюсь, но Герберт удерживает меня за плечи.

— Не злись на него. Я могу помочь. Я хочу помочь тебе выполнить все пункты этого плана. Ты меня понимаешь? — Прежде чем я успеваю ответить, он берет меня за руки. — Мы знакомы совсем недавно, но, учитывая тот факт, что у тебя есть ребенок, и то, что я по уши влюблен в тебя, думаю, нам надо пожениться.

Я молчу и хлопаю глазами.

— Я понимаю, — усмехается Герберт, — неподходящее место для того, чтобы делать предложение, но уверяю тебя, я говорю совершенно искренне. — Он опускается на одно колено. — Пожалуйста, Брет, будь моей женой.

Ветер треплет его волосы, глаза похожи на два сверкающих сапфира. Я протягиваю руку и провожу по его щеке. Улыбка Герберта похожа на цветущую лилию. Этот мужчина ближе к совершенству, чем все, кто встречался и встретится на моем жизненном пути. Он умный, добрый, целеустремленный и любящий. Бог мой, он даже играет на скрипке! И по непонятной мне причине любит меня. И, самое главное, любит мою дочь.

Я поднимаю лицо к небу, словно в поисках ответа, спрятанного там, в бескрайней темной бездне. Наблюдает ли за мной сейчас мама? Пытается ли подсказать мне, как поступить? Я закрываю глаза.

— Да. Я буду твоей женой.

В первую субботу мая серые облака с неба разбрызгивают в теплом воздухе капли воды. Сжимая красный зонтик, спускаюсь с крыльца, держа в руке поводок Райли. В течение последних шести недель моя бедная собака, словно ребенок разведенных родителей, курсировала между двумя квартирами — Селины и Бланки и моей. К счастью, соседи, как и я, любят глупых дворняг, но сегодня они уехали на репетицию оркестра в Спрингфилд, поэтому я сажаю Райли в машину и еду к дому Брэда.

— Этот раз будет последним, когда я подкидываю тебя, малыш Райли, — говорю я ему, ведя машину на север в Бактаун. — Завтра моя дочь переезжает домой.

Брэд ждет меня с горячим кофе и свежими кексами с маком. Под вазой с клубникой на столе я замечаю два розовых конверта. После вынесенного судьей Гарсиа решения я ожидала получить конверт за исполнение пункта номер один, и при виде конверта с номером семнадцать: «ВЛЮБИТЬСЯ» — меня начинает трясти.

Брэд сидит напротив и спокойно смотрит на меня.

— Откроешь сейчас или после завтрака?

— Сейчас. — Я решительно отставляю чашку кофе. — Но только конверт под номером один.

Брэд криво усмехается:

— Ты ведь через три месяца выходишь замуж. Разве ты не влюблена?

— Просто хочу растянуть удовольствие. Их не так много осталось.

Помахав конвертом, он принимается вскрывать его, и я понимаю, чего сейчас не хватает. Оглянувшись, вижу на столе очки и приношу их Брэду. Он с улыбкой надевает их.

— Мы отличная команда, верно?

— Самая лучшая, — киваю я, но сердце сжимается от тяжелых мыслей. Могли бы мы стать по-настоящему единой командой в других условиях, при других обстоятельствах? Господи, как ужасны эти «если бы», я же помолвлена с Гербертом!

— «Дорогая Брет.

Как-то Микеланджело спросили, как ему удалось создать столь великолепную статую Давида. Он ответил: „Я не создавал своего Давида. Он был там всегда, в этой мраморной глыбе. Я лишь извлек его“.

Надеюсь, как и Микеланджело, я помогла тебе в течение последних месяцев избавиться от всего наносного и ненужного, чтобы на свет появилась настоящая ты.

Уверена, материнство станет знаковым событием твоей жизни. Поочередно, ты найдешь его отрадным, полным разочарований, удивительным и заполняющим всю тебя. Эта самая чудесная и сложная, но жизненно важная роль, которую тебе приходилось исполнять.

Как-то мне сказали, что материнство — это воспитание взрослых, а не детей. Не сомневаюсь, что ты, как талантливый скульптор, создашь прекрасного человека. Время от времени воспользуйся моментом и представь себе мир, требующий растить детей не сильными, а добрыми.