Новый Мир Новый Мир - Новый Мир ( № 4 2012)

Зато в научный контекст подчас входят книги, или халтурно подготовленные (чудовищно переведенная «Роль читателя» Эко — зато успели опередить «Симпозиум»), или сомнительные, а то и одиозные. Оскоромились едва ли не лучшие у нас гуманитарные издательства. Одно выпустило сборник трудов Эдварда Кинана «Российские исторические мифы» [23] , где доказывается, что и «Слово о полку Игореве», и переписка Грозного с Курбским — поздние подделки. Другое порадовало «патриотов» монографией Эвы Томпсон «Трубадуры империи» [24] , где, в частности, утверждается, что муж Татьяны Лариной «в сраженьях изувечен» — конечно, в Польше или на Кавказе; ведь Наполеоновских войн Россия не вела, да? А третье — вообще-то занимающееся художественной литературой — опубликовало книгу вульгаризатора С. Ф. Хантингтона, которая в принципе к нашим постколониальным травмам прямого отношения не имеет; зато имя на слуху.

Хаос в области переводной литературы отчасти обусловил и главную, пожалуй, проблему украинской гуманитарной мысли последних десятилетий: принципиальное отсутствие обобщающих работ. Все, что в разных научных сферах является систематизированным сводом, — это работы популяризаторские и учебные. Есть двухтомная «Литературоведческая энциклопедия» [25] Юрия Ковалива — отличное учебное пособие. Есть (выйдем за пределы филологической тематики) «Очерк истории Украины с древнейших времен до конца XVIII века» [26] Натальи Яковенко — безусловно, лучшая на сегодня подобная книга. Но собственно научные труды этих авторов посвящены куда более узким темам.

Понятно, что отсутствие «общих теорий всего» — черта не только украинская, но и вообще постсоветская. Не об украинских коллегах в 2002 году сказал М. Л. Гаспаров: «На вопрос „как писать историю русской литературы?” мне сразу захотелось ответить: а ее никак писать не надо, потому что сейчас мы ее хорошо не напишем». Но у нас «мелкотемье»… нет, все-таки «среднетемье» — проявилось даже сильней, чем в России. Основная проблема — не в робости украинских исследователей. Дело в другом: методологический кризис далеко не всеми осознан, и общие труды все же появляются, но — увы! — в девяти случаях из десяти они написаны по лекалам тридцатилетней давности.

По-другому и быть не может. Украинская наука переживает эпоху чрезвычайной корпоративной замкнутости. Первая причина этого лежит на поверхности: сверхмалые тиражи монографий и научных сборников. Сто экземпляров! пятьдесят экземпляров! — если автор издает книгу за свой счет, то радикально больший тираж вряд ли возможен, если за бюджетный — тем более. Во втором случае еще и возникают серьезные трудности: наше законодательство в вопросах распространения бюджетных изданий, подготовленных научными учреждениями, достойно выдерживает сравнение с «Уловкой-22». Что в результате? А в результате возникают региональные школы, диалог между которыми невозможен — и вовсе не потому, что им нечем поделиться. Методология, сферы научных интересов, категориальный аппарат оказываются настолько сужены, что… о чем говорить донецким последователям Бахтина с теоретиками постмодернизма ивано-франковской школы или с нежинскими гоголеведами? Точек соприкосновения не так уж много, а статью «Рабле и Гоголь» Бахтин и сам написал.

Да и как знакомиться с научной продукцией друг друга? Вариант «раздаривать книги на конференциях» опускаем как очевидный. Спасибо покойному ВАКу (сейчас его функции выполняет Министерство образования): научные сборники должны появляться на сайте Научной библиотеки Украины. Но куда большую роль в установлении внутренних и междисциплинарных связей играют энтузиасты, которых формально можно назвать и книжными пиратами. Надо сказать, что полулегальная или нелегальная оцифровка книжных новинок и старинок в Украине далеко не достигает российских масштабов и темпов. Но все же — гуманитарный проект «Изборник», собравший внушительный материал по истории и культуре Украины, от первоисточников до интерпретаций; библиотека «Литера» (вдумайтесь, проект, существующий только в ЖЖ), чрезвычайно богатая, но пополняемая довольно хаотично, а в последнее время не пополняемая вовсе; бывает, и на торрентах приходится искать — и вовсе не потому, что правообладатели борются, наоборот, многие сами выкладывают туда свои файлы, когда руки дойдут [27] . Многие украинские «хиты» — или просто полезные книги — довольно быстро оказываются на российских сайтах, но попытки создать некий украинский аналог библиотеки Мошкова (а они были) успехом не увенчались. Мы не хотим спорить о копирайте и «копилефте»: мы говорим исключительно о влиянии такой ситуации на науку.

С другой стороны, были и попытки создать «точку сборки» гуманитаристики в целом — от газеты-журнала «Критика» до ежегодника «Украинское гуманитарное обозрение», но ни каждому проекту поодиночке, ни всем как целому не удается набрать критическую массу, чтобы сделаться значимым фактором научного «быта» (в опоязовском смысле слова).

Как видим, экспедиции на близлежащие научные территории для неравнодушного исследователя сопряжены со значительными организационными трудностями. Надо быть не только энтузиастом, но и человеком чрезвычайно упорным и методичным, просто чтобы разыскать интересующие тексты. К тому же почти все любопытное и важное делается в довольно узких тематических сегментах — не в последнюю очередь потому, что они не заняты помянутыми выше мастодонтами. Представители «старой науки» (не заслуженные ученые, конечно, а продолжатели традиций «идейно крепкого речекряка»), к счастью, все больше бьют по площадям и создают развернутые панорамы, набросанные широкими мазками. Такие темы, как «Суды о колдовстве в украинских воеводствах Речи Посполитой XVII — XVIII веков» или «Козачество и религия в раннесовременной Украине» (реальные монографии Катерины Дисы и Сергея Плохия) [28] , слишком мелки для их титанической оптики. Вот и славно. Зато исследования на не самые широкие темы вполне интересны для самой широкой публики — что уж говорить о таких концептуальных работах, как «Параллельный мир. Исследования по истории представлений и идей в Украине XVI — XVII вв.» [29] Натальи Яковенко.

Названные монографии, по крайней мере, выпущены издательствами, способными обеспечить им достойный тираж. А сколько интересного, полезного и продуктивного — прежде всего первоисточников — делается в рамках, к примеру, краеведения, выходит, соответственно, в провинции и теряется из виду за отсутствием сети распространения у сделавшего доброе дело издательства…