Новый Мир Новый Мир - Новый Мир ( № 4 2012)

— Чехов, Чехов прежде всего. Все его призывы к новым формам, к тому, что человечество станет прекрасно через сто, двести лет, — это все никак не обременено ни малейшими представлениями о нужности государства. Чехов мне видится именно анархической фигурой. Что такое труд в понимании Чехова? Все его герои бредят трудом. Но главный труд — это душевный и умственный труд вхождения в состояние умной автономии и труд создания добровольных союзов автономных граждан. Минимальное условие вхождения в эти союзы — это как раз трудолюбие. Кто еще важен? Хлебников. Хлебников гениален в своей автономности, для него все государственное подобно смерти. Взял бы на пароход в будущее музыкантов „Аукцыона” — они какие-то особенные. Их альбом „Жилец вершин” — это что-то невероятное, на нем они создали новый жанр и одновременно его закрыли. Это настолько соответствует Хлебникову, что кажется, будто Хлебников писал стихи с учетом будущего появления этого диска”.

Иван Шипнигов. Без языка. — “Русский Журнал”, 2012, 29 января .

“Получается удивительная вещь: когда Сорокин находится в образе кого-то другого, он может живописать природу, пиры, балы и охоту не хуже Льва Толстого, воспевать партийный съезд не хуже Бабаевского, смаковать эротические лесбийские утехи не хуже любого бульварного литературного негра. А когда нужно рассказать историю своим языком — то получается телеграфный стиль. Нет своего языка. Как выяснилось чуть позже, вполне себе есть, когда Владимир Сорокин выходит за рамки художественности и пишет „от себя”. Писатель ведет теперь уже закрытый блог на сайте проекта „Сноб”, где рассуждает обо всем на свете: о диссидентстве, об экранизациях, о пыли, о масле (попробуйте написать эссе о масле?), о мусоре, о завтраке, воде, морозе. Там никакого телеграфного стиля нет: все связно, внятно, метафорично, эмоционально. Чистый грамотный выразительный язык много читавшего интеллигентного человека. <...> Но есть ли это язык большого писателя?”

Составитель Андрей Василевский

“Библиотека в школе”, “Вопросы истории”, “Дружба народов”, “Звезда”, “Знамя”, “Иностранная литература”, “История”, “Литература”, “Нескучный сад”, “Новая Польша”, “Октябрь”, “Посев”, “Православие и современность”, “Угличе Поле”, “Фома”

Андрей Арьев. Эстетические предпочтения самиздата. — “Звезда”, Санкт-Петербург, 2012, № 2 .

“В 1980 году петербургский самиздатский журнал „Диалог” провел анкетирование по поводу столетней годовщины со дня рождения Александра Блока, единственного из корифеев „серебряного века”, более или менее канонизированного в ту пору. Соответственно юбилей отмечался не только в самиздате, но и на страницах официальных изданий. В частности, журнал „Звезда” выпустил целый номер, посвященный Блоку, в котором была помещена и моя статья. Ее несомненным достоинством я полагал удавшуюся мне попытку хотя бы вскользь процитировать кусочек из лекции отца Павла Флоренского о Блоке, нигде в официальной печати тогда не опубликованной. Конечно, ссылался я не на „отца Павла Флоренского”, расстрелянного большевиками в 1937 году, а на некоего П. А. Флоренского, справедливо, как оказалось, надеясь на некомпетентность руководства журнала, возглавлявшегося „воинствующими атеистами”. <���…>

Участвовал я и в самиздатской анкете, с которой теперь можно ознакомиться, не разыскивая сам машинописный журнал, напечатанный мизерным тиражом в десять экземпляров. Анкета продолжала опыт Корнея Чуковского, в 1921 году предложившего писателям аналогичный опросник к столетию Некрасова. И вот вижу в каждом втором ответе на страницах „Диалога” отсылку к Флоренскому, к его лекции, содержащей, несомненно, самую глубокую, из всех известных по публикациям в СССР, критику миросозерцания поэта. Лекция Флоренского — вообще одна из интереснейших после Андрея Белого работ о Блоке. Естественно, что нигде в СССР она напечатана не была, сейчас не помню точно, откуда я и сам был с ней знаком: то ли из публикации в запрещенном парижском „Вестнике РХД”, то ли из какой-то машинописной перепечатки… Что же касается сравнительного достоинства моих ответов на анкету и напечатанной в „Звезде” статьи, то можно сказать одно: страничка из „Диалога” выразительнее и содержательнее восьми мелким кеглем набранных страниц в „Звезде”.

Тут возникает еще одна существенная проблема: об участии в самиздате авторов, одновременно публиковавшихся и в официальных изданиях”.

Наталья Богатырева. Рождество дядюшки Скруджа. К 200-летию Чарльза Диккенса. — “Фома”, 2012, № 2 .

“Христианство Диккенса не в том, что слова „благословит нас всех Господь!” часто звучат в его книгах. И даже не в том, что великие евангельские строки цитируются там и тут. Сам дух его произведений — глубоко христианский. Только человек, просветленный евангельскими истинами, мог написать: „В тюрьмах, больницах и богадельнях, в убогих приютах нищеты — всюду, где суетность и жалкая земная гордыня не закрывают сердца человека перед благодатным духом праздника, — всюду давал он людям свое благословение и учил Скруджа заповедям милосердия”. <���…>

Не верьте тем, кто говорит, что Диккенс устарел, что, дескать, книги его затянуты и занудны, — это говорят лентяи с атрофированным от просмотра сериалов и записей в „Одноклассниках” сознанием. Диккенс современен. Диккенс остроумен. Диккенс нужен нам. Нужны его книги, полные невероятного обаяния и могучей силы доброты”.

Александр Ватлин. Граф Фридрих Вернер фон дер Шуленберг и эпоха массовых репрессий в СССР. — “Вопросы истории”, 2012, № 2.

Интересный очерк о чрезвычайном и полномочном после Германии в СССР — в 1934 — 1941 годах. Сам попавший под репрессии (по делу об антигитлеровском заговоре 1944 года), этот посол, оказывается, противодействовал как мог Большому террору, когда затрагивались судьбы граждан его страны, проживавших в СССР.

И писал примечательные (очень точные!) аналитические записки о происходящем в Стране Советов. О прагматизме Сталина, в частности. Или такое: “…на место казненных и отправленных в лагеря приходят „молодые люди в возрасте 30 — 35 лет, недавно пришедшие в партию и занимавшие до того самые низшие посты. Эта советская молодежь совершено не помнит дореволюционную эпоху, полностью изолирована от контактов с заграницей и вполне доверяет советской пропаганде, твердящей об ‘ужасающем‘ положении царской России и капиталистического мира. Однако еще важнее то, что эти молодые люди не имеют личного опыта времен Ленина и ортодоксального коммунизма””.