Новый Мир Новый Мир - Новый Мир ( № 8 2013)

Водитель хотел нажать на кнопку воспроизведения, но промахнулся и включил радио. Мужской голос немедленно забубнил, рассказывая что-то о напряженной обстановке в Каире. «А ну как рванет там?» — вслух предположил водитель. Л. Ничюс пожал плечами: «Весело будет, если рванет...» o:p/

o:p /o:p

...Собственно, он и выбрал-то Израиль местом проведения очередного отпуска только потому, что ему до умопомрачения не хотелось туда, где отдыхали все. К тому моменту он уже окончательно, хотя и добровольно, перешел на положение неизгнанного изгнанника. Ранее он на каникулы и в отпуск либо не ездил никуда, либо ограничивался Прибалтикой. А сейчас накопилась усталость, ликвидируемая только чем-то совсем необычным. Он понимал, что от навязчивых мыслей ему не избавиться ни, что логично, в Литве, ни в надоевших из-за частых упоминаний египтах и тунисах. Слишком много он слышал историй про то, как неприятные коллеги «оттягивались» (какое омерзительное пошлое слово!) в Хургаде или Суссе. Все эти незнакомые места в сознании были накрепко привязаны к определенным людям, которых Л. Ничюс терпеть не мог. Вот и выбрал Израиль, в который пока мало кто ездил. o:p/

Визы тогда еще не отменили. Он сходил к посольству, увидел очередь, виртуальный хвост которой исчезал в списках на послезавтра, пришел в ужас и поспешил обратиться в турфирму. Ушлые менеджеры за двадцатикратную относительно консульского сбора цену организовали ему заветную бледно-голубую наклейку. Пришла пора расписывать по дням двухнедельную поездку. o:p/

Познания Л. Ничюса об этой стране в основном ограничивались фрагментарными сведениями о бесконечных военных столкновениях — они частично входили в сферу его рабочих интересов (ему изредка приходилось готовить сводки как раз по таким конфликтам). А тут он принялся изучать вопрос и внезапно понял, что там можно с большой пользой провести время. Глаза разбегались от названий городов, куда хотелось попасть, — и всем известных, и тех, что привлекли внимание просто так, фонетически. Иерусалим, Тель-Авив, Хайфа — это понятно. Кроме того, еще есть загадочные Акко, Ашдод, Ашкелон — все на «А», наверное, там тоже что-то занимательное есть. А ведь помимо прочего, можно заглянуть ночью в какой-нибудь бар на тель-авивском пляже — судя по отзывам, это еще одна достопримечательность. o:p/

...Плещут средиземноморские волны. Играет громкая музыка, но вдалеке. В голове туман и бессвязность. Кто-то рядом. Кто? Ну конечно, женщина, но что за женщина? Ах да, они же только что танцевали. Потом вместе выпили, каждый далеко не первую, но и не последнюю. А что было совсем недавно? Кажется, поцелуи прямо у кромки воды. Может, даже кое-что посерьезнее поцелуев, недаром так трудно стоять — ноги вообще не держат, колени дрожат. Но, может, ничего и не случилось. Однако она что-то шепчет... или говорит в полный голос? «Come with me...» [5] Что ж нет? Э-э, она что, в таком виде за руль садится?! o:p/

Наш турист попытался отговорить незнакомку, но, во-первых, язык его плохо слушался, а во-вторых, она настолько агрессивно тронулась с места, что Л. Ничюс только и успел, что пристегнуться и открыть окно, чтобы, в случае чего, оборони Создатель, не испачкать чужую машину изнутри. Минут за пятнадцать они доехали до обычного дома в Гиватаиме (тогда, разумеется, он понятия не имел, куда его привезли). Едва зайдя в квартиру, они это сделали, на сей раз точно, и уснули — он провел всю ночь в ее гостиной, а она в итоге перебралась в спальню. o:p/

Наутро Л. Ничюс, только проснувшись, решил, что ему надо срочно валить. Во-первых, он терпеть не мог связей по пьяни, а кроме того, он случайно учуял запах, идущий от собственного плеча, ее запах. Его чуть не стошнило. «Пора удирать», — кстати вспомнилась цитата из любимого фильма. Он встал с дивана и только заторопился одеваться, как вдруг в комнату вошла она. Это была даже не другая женщина — это была новая женщина. Полностью голая, мокрая после душа, без косметики, не надушенная, с некрасивыми, хотя и прямыми ногами, с вовсе не упругой, но большой грудью, с распущенными волосами. Бросалось в глаза, что она лет на десять его старше. Он глазел на нее, не отрываясь, и не потому, что просто видел ее наготу, а потому что красивее этой незнакомки никого никогда не видел. Он сидел и смотрел на нее, а она стояла и смотрела на него. o:p/

Перед вылетом в Тель-Авив он шутки ради выучил десятка три фраз на иврите (к алфавиту не приступая), которыми, не исключено, воспользовался минувшей ночью для знакомства и быстрого сближения с этой женщиной. Но в складывающейся ситуации хотелось общаться как можно более внятно. o:p/

«Ты же говоришь по-английски?» — наконец спросил он, прервав свое восхищенное молчание. «Не очень хорошо, но могу». — «Я мало что помню. Как тебя зовут?» — «Эсти». — «Прости, как?» — «Эстер. Но лучше называй меня Эсти. А тебя?» Л. Ничюс назвался. «А сколько тебе лет?» — «Сорок один. А тебе, наверное, двадцать пять?» — «Чуть больше... Послушай», — сказал он и замолчал. Она подождала и спросила: «Что?». o:p/

В голове шумело — и от выпитого, и от внезапной перемены настроения. Л. Ничюс собрался и выразил свою мысль как можно понятнее для нее и одновременно честнее для себя: «Эсти... Я не хочу уходить». Она удивленно вскинула брови, но улыбнулась и села рядом с ним. «Ну-ка, повтори, как тебя зовут», — сказала она. o:p/

Конечно, он ушел. Ушел, но двое суток спустя — потому что ей надо было на работу. Оставаться же в доме Эсти без нее самой он не хотел. Он медленно брел по незнакомым улицам, совершенно оглушенный и ничего не понимающий. То, что происходило в эти дни, не имело ничего общего с предыдущим опытом, полученным в Москве. И дело не в том, влюбился ли он в Эсти или нет (влюбился в первую же секунду). Л. Ничюс впервые в жизни увидел себя через десять лет — это поразило больше всего. И находился он в своих видениях рядом с Эстер. Пусть разные языки, пусть разные страны, пусть ей столько лет, а ему на тринадцать меньше — все равно. Он лежал, сидел, стоял рядом с ней и не хотел вообще ничего больше искать и менять. o:p/

Тем же утром Л. Ничюс поехал в Иерусалим. В автобусе его сморило, и он продрых все два часа дороги. В старом городе он так увлекся, что просто забыл о недавних событиях. А когда вновь очутился у Яффских ворот, ноги понесли его неведомо куда. Он шел и вспоминал, а хотел-то подумать о будущем. Он злился на себя — пришла пора принимать какое-то решение, а вместо этого он вновь и вновь переживал счастье двух суток с Эсти. Но вот в кармане чирикнуло сообщение. Вытащил телефон — она. «You come?» [6] — спрашивала Эсти. Он явственно услышал, как она спрашивает: «You come?». Голос с хрипотцой, низкий и чуть грубоватый. «You come?» — интересовались тени ненавидимого прокуратором города. «You come?» — допытывались иерусалимские автомобильные гудки. Он так изумился, что не сразу осознал: ответить-то забыл. o:p/