Джамал Садеки - Снег, собаки и вороны
- Название:Снег, собаки и вороны
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Главная редакция восточной литературы издательства «Наука»
- Год:1971
- Город:Москва
- ISBN:нет данных
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Джамал Садеки - Снег, собаки и вороны краткое содержание
Рассказы сборника, впервые публикуемые в русском переводе, знакомят читателя с творчеством современного новеллиста Ирана Джамала Мир Садеки, ярко и достоверно изображающего многие проблемы иранской действительности.
Снег, собаки и вороны - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
— Нет, он ее не целовал под деревом. Он ее руками обнимал, — попробовал исправить положение Насер.
— Обнимал Мани…?
Глаза у матери округлились еще больше, она застыла на полуслове. А Насер совсем растерялся: он сказал что-то еще более ужасное.
— Нет, он не обнимал Маниже и не целовал…
— А что же он делал?
— Ничего. Просто гладил ее. Они смеялись. И даже ни капельки не целовались и совсем не обнимались.
— Значит, он гладил Маниже и они смеялись, да?
— Нет, мамочка.
— А что было?
— Они не смеялись, не целовались, и они ничего, ничего не делали…
Мать засмеялась и вышла… У Насера отлегло от сердца. Угроза наказания, кажется, миновала. Он опять занял свое место у окна.
Деревья стояли, неподвижно устремившись в небо. Может, они совершали молитву? Ветер не шнырял в ветках со своим свистом «си-си»: наверное, тоже испугался и навсегда убежал из сада. Сердце Насера разрывалось от тоски и безысходности. Никто, никто не мог ему помочь! Перед затуманенным взглядом стояла стена и, как злой див, хмуро смотрела на него.
— Ну конечно, это див, настоящий див, — повторял он, со страхом и трепетом всматриваясь в кирпичный забор. С веток и листьев постепенно сползал золотой отсвет закатного солнца. Насеру казалось, что это желтые канарейки стайками улетают в небо, а пустые листья изнанкой поворачиваются к нему… Двери, стены помрачнели и враждебно смотрели на него. Насер испуганно отошел от окна, выбежал во двор. Скорей, мимо каменщиков, мимо рабочих, в дальнюю часть двора! Кажется, отец уже пришел, это его голос.
Вдруг Насер остановился, бросил быстрый взгляд на белеющую стену, на рабочих. Глаза его блеснули, лицо расцвело в счастливой улыбке. Он нагнулся, рука нащупала обломок кирпича. Со страхом огляделся — нет, никто не обращал на него внимания. Так, все спокойно. На мгновение задумался: как осуществить свой план? Он был полон решимости. Выпрямился, вглядываясь в лысую голову коренастого рабочего, который в нескольких шагах от него что-то искал на земле, затем, бледный, с дрожащими руками, нагнулся — правая рука нащупала кирпич. Быстрый взгляд в одну сторону, в другую. Сердце трепетало и билось, словно в ладонях пойманный воробей. Кровь бросилась в голову, лицо горело. Он сделал шаг в сторону, уперся ногами и завел руку назад. Он целился в лысую голову коренастого, она блестела, как начищенный медный котел, и резко выделялась на фоне белой стены. Рука с кирпичом взметнулась в воздух…
Вдруг ему показалось, будто страшная белая стена подмигнула и двинулась на него. Его сковал страх, рука, как плеть, повисла, пальцы выпустили кирпич.
— Див… див… див… — едва выговорил он заплетающимся языком, закричал и бегом бросился к дому. Мать, полуодетая, выскочила из комнаты, прижала его к себе и испуганно спросила:
— Что с тобой, что случилось?
Уткнувшись в нее и дрожа, он проговорил сквозь слезы:
— Див пришел, див… хотел меня съесть!
Последний рубеж
С того самого мгновения, как я очутился на больничной койке, лежавший рядом старик принялся забрасывать меня вопросами.
— Отец и мать живы?
— А другие родственники есть?
— Другие?! Хватает… Пожалуй, побольше, чем четок… Да, человек двадцать, а может, и сорок будет.
— Да ну? Наверное, приходят к вам в гости, вы к ним ходите? По пятницам у кого-нибудь в доме собираетесь… Беседуете, веселитесь… Вот счастливчик.
— А, чтоб они пропали!
Старик смерил меня удивленным взглядом:
— Чтоб они пропали? Что ж ты не рад им?
— А ты что, любишь своих родственников?
Он как-то растерялся, сник, а через минуту ответил глухо и невнятно:
— Я… я очень люблю… А ты думал, не люблю?
И весь оживившись, принялся разматывать длинный список всей своей родни, подробно останавливаясь на каждом.
Я узнал, какой у него влиятельный брат и какие видные люди племянники. Узнал, какой пост и в каком учреждении занимает сын брата его матери. Рассказав о каждой дочери в подробностях, он приступил затем к биографиям внуков и объяснил, почему одни — маленькие и хилые, а другие — крупные и упитанные. Закончил он речь насмешками над моей профессией учителя.
— Учитель? Ха-ха… Прошли времена, когда учитель имел положение и вес. Просвещение стало теперь богадельней, кормушкой. Всякий неудачник, не годный ни на что, идет в учителя…
В знак сочувствия и жалости ко мне он долго качал головой и, наконец, отбросив надменность, произнес:
— Вот выпишемся из больницы, заходи ко мне, я поговорю с сыном, пристроит тебя куда-нибудь, сыт будешь. Дорогой мой… в нашем государстве либо власть имей, либо деньги… Позвоним, порекомендуем… сходим — и дело будет слажено. Устроит тебя в учреждение или еще куда…
Потом старик часто заговаривал об этом, напоминал о своем приглашении.
— Дорогой мой, один телефонный звонок, одно слово — и ты устроен: у моих детей всюду связи.
На вид это был пожилой человек лет пятидесяти-шестидесяти, изможденный, с седой шевелюрой и нервным, изборожденным морщинами лицом. Его положили сюда давно, задолго до моего появления. Несколько раз оперировали, но, кажется, это ничего не дало.
Из-под его одеяла спускался грязный резиновый шланг, избавлявший старика от необходимых вставаний и хождений.
На мое счастье, я был начисто лишен обоняния, иначе мне пришлось бы все время зажимать себе нос, как это делали остальные, проходя мимо его постели.
Может, именно это обстоятельство и было причиной того, что я стал самым терпеливым и самым частым его собеседником.
Судя по всему, ангел смерти Азраил уже распростер над ним свои крылья. Однако внешне старик был спокоен. Он хорошо спал, ел с аппетитом. У него была страсть поболтать о самых разных вещах. Он мог говорить часами, не ощущая никакого утомления.
С того дня как мы впервые поздоровались, старик вступил со мной в разговор с жаром человека, изголодавшегося по собеседнику. Я услышал много разных историй, печальных и веселых, рассказанных чистосердечно и трогательно.
Чаще всего рассказывал он о сыновьях:
— Так-то, дорогой мой, мать их умерла, когда они были мал мала меньше, в школу ходили. Что за дети были — как цветы!.. Вы не знаете… Все соседи, бывало, смотрели с завистью, нахвалиться не могли, а своих ребят только подзатыльниками награждали: «Будьте вы неладны! И вы дети, и они дети, а вот не дал господь благословения на вас». Ну, которые люди поумней, те понимали да похваливали меня: «Какой отец, такие и дети родятся. Воспитанные, ученые и вежливые. Сразу видно, чьи дети…»
Да, дорогой мой, все мои печали и заботы были только о них. Ни на минуту не переставал я думать о них. Сколько книг о воспитании прочитал и делал все, как написано. Благодарю бога — труды мои не пропали даром. Все они теперь в люди вышли. Если б ты только знал, сколько ко мне людей приходит, в ноги падают, просят: «Почтеннейший, во имя старой дружбы, не откажи в совете и милости…»
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: