Джим Додж - Трикстер, Гермес, Джокер

— Вероятно.

— Что тебе нужно, Дэн, так это исследовательский подход. Проведи эксперимент. Завяжи себе глаза, возьми трех или четырех Гусынь, так, чтобы ты не знал, какая где, и попробуй их отыметь.

— Пробовал, — Дэниел печально покачал головой. — Две недели назад, с Хелен, Джейд и Энни. Каждая по одному разу.

— Вот оно как. А Джейд — это которая с такими грудями, что можно сдохнуть на месте?

— Наверное.

— Тогда не надо было тебе завязывать глаза.

— Может быть.

В ответ на мрачный тон Дэниела Мотт воскликнул:

— А если и так — черта ли ныть? Бабы такие существа — им попробуй угоди. Вечно момент неподходящий, вечно за ними надо ухаживать, подавать пальто, подписывать чеки и все такое. Одного раза с каждой вполне достаточно! Не было бы счастья, да несчастье помогло.

— Меня это угнетает.

— Ой, Дэн, а что тебе остается, кроме как смириться? Не согласишься же ты на какую-нибудь чертову операцию, чтобы тебе вправили мозги? А если и согласишься, кто гарантирует, что после операции они действительно встанут на место? Так считай, что тебе ее уже сделали, и она не удалась. Кстати, как насчет прогулки в лунном свете до Бликер Ридж? Мудозвон с ума сойдет от злости — он терпеть не может ночных прогулок.

— Неохота. Но спасибо за предложение.

— Подумай, Дэн. Снегопад на Бликер Ридж в лунном свете — что может быть прекраснее?

— Да ведь снега нет, — удивился Дэниел.

Мотт изобразил крайнее изумление, затем усмехнулся:

— А вдруг да начнется.

— Спасибо, Мотт, — повторил Дэниел, поднимаясь, — я, пожалуй, полюбуюсь снегопадом отсюда. Привет Мудозвону.

Дэниел сидел у реки, терзаемый страхом, о котором он не упомянул — страхом, что из-за всего этого будет лишен настоящей любви. С Моттом обсуждать это было бесполезно. Мотт был дружелюбен, но никогда не позволял приятельским отношениям перейти в более близкие. Таким же был Бешеный Билл. Такой же была Тетушка Шармэн. Все они были такими, люди из АМО с их осторожным, корректным дружелюбием. Даже Вольта не был столь обходителен.

Он заметил вспышку света ниже по течению, затем услышал характерное ворчание «шевроле» Шармэн, сбросившей скорость перед мостом. Мать всегда говорила ему, что женщины в годах знают все, что необходимо. Дэниел подумал, смог ли бы рассказать матери о своих сложностях, и понял, что да, смог бы. Это его немного утешило. Он решил поговорить с Шармэн. Может, она придумает для него какое-нибудь лекарство — в конце концов, она химик. Он встал и почувствовал приступ тошноты. Он едва успел сообразить, что это последствия мескалина, и вспомнить про составляющие «росомахи», как его вырвало.

Шармэн была на кухне, она ела тост и читала газету. Дэниелу понравилось, как она держит тост — не последней тому причиной был кокаино-мескалино-опиумный ансамбль.

— Дэниел, — Шармэн вежливо опустила газету, — как дела?

— Плохо.

— Вот как? — в ее голосе не было ни сочувствия, ни презрения, ничего кроме ее обычной открытости.

— У меня проблемы с сексом. Я поговорил с Моттом, но хотел бы спросить и вашего совета.

— Ты нагрузился, — Шармэн пристально взглянула на него, покачивая тостом.

— Нагрузиться и поговорить с Моттом — это одно и то же. Он поехал прогуляться под снегопадом вместе с Мудозвоном. — Дэниел помолчал, сбившись с мысли, и неловко продолжил: — Но я хочу поговорить независимо от того, нагрузился я или нет.

Шармэн махнула тостом:

— Сядь и расскажи.

Дэниел сел за стол и начал рассказывать, нервно вертя перед собой банку с джемом. Шармэн отняла у него банку и поставила на стол. Дэниел растерялся и снова сбился. Она слушала его со спокойным вниманием, которое выбивало из колеи.

Когда он закончил, Шармэн подвела итог:

— То есть проблема не в одном оргазме за ночь, а в оргазме с одной партнершей, независимо от того, в ту же ночь, или через месяц.

— Да, мэм.

— Скажи, мастурбировал ты больше одного раза?

Дэниел ошеломленно кивнул. Сам он даже не подумал об этом.

— Поскольку ты не можешь полюбить дважды никого, кроме себя, сомневаюсь, что проблема физиологического характера.

Она встала, изящным движением стряхнула крошки тоста с пальцев и направилась к двери.

Дэниелу показалось, что она падает, но он не мог разобрать, от него или к нему. Он выпалил:

— Я хотел бы переспать с вами. Я думаю, с вами это удалось бы мне дважды.

Шармэн остановилась и обернулась, ее улыбка, казалось, чуть потеплела:

— Дэниел, я весьма польщена, но твое предложение меня совершенно не интересует. В первую очередь потому, что сейчас я провожу крайне ответственное исследование. К тому же я — не решение твоей проблемы.

— Раз уж я и так выставил себя дураком, можно задать еще один вопрос? Давно хотел спросить. Чья вы тетя?

— Ничья, — легко ответила Шармэн. — Матушкины Гусыни прозвали меня так много лет назад. Мало кто знает об этом — и я надеюсь, ты не станешь распространяться — но я дочь Полли Макклауд.

— Матушка Гусынь — ваша мать?

— Да. Хотя я, разумеется, не прихожусь девушкам тетей.

— Почему вы не навещаете свою мать?

— Навещаю.

— Ох, — Дэниел не нашелся, что сказать. Она вела себя так, как будто ему это было давно известно, но откуда бы он мог знать, если никто об этом не рассказывал и постоянно уклонялся от ответа?

— Меня ждет работа, — закончила разговор Шармэн, — а тебя — гость. Спокойной ночи, Дэниел.

Дэниел был почти уверен, что приехал Вольта, но вместо него с изумлением обнаружил у дверей своей хижины коренастую женщину с белоснежными волосами. На секунду ему показалось, что это Полли Макклауд — но когда он узнал гостью, это повергло его в такой же шок, как и первая встреча с ней.

— А ну, вспоминай, — пригрозила она.

— Долли Варден.

— Если не веришь, могу предъявить шрам на заднице. Да не стой как вкопанный, подойди сюда и обними старую кошелку — жду-не дождусь горячего молодого объятия!

Облапив Долли, Дэниел осознал, что со смерти матери это первый встреченный им человек из той, прежней жизни. — Моя мать умерла, — сказал он как мог спокойно.

— Знаю. Скорблю. Именно поэтому я здесь. Я приехала в качестве посредника.

— Между кем и кем?

— Между АМО и Шеймусом Мэллоем.

Дэниел помотал головой:

— Что-то я сегодня плохо соображаю. Объясните.

— Вольта рассказал, что смерть твоей матери, по твоим предположениям, не была случайной, что она предостерегла тебя об опасности перед тем, как бомба взорвалась, и что ты хотел бы знать имена сообщников Шеймуса, поскольку они могут иметь отношение к взрыву. Когда информация дошла до Шеймуса, он позвонил Вольте и сказал, что не назовет имен до тех пор, пока не убедится, что ты действительно слышал крик своей матери. Видимо, Шеймус думает, что Вольта выдумал все это, чтобы вытянуть из него скрытую информацию или просто причинить боль. Вольта предложил вести дела через посредника. Они выбрали меня.