Ёсиюки Дзюнноскэ - До заката

Соноко, как заворожённая, глядела на присохшую кровь. Казалось, глаза её затуманились. Очевидно, шрамы возбуждают её. Саса слыхал об этом. Говорили, что она удовлетворяется, только когда её мучают. Может, глаза её затуманились именно потому, что она представила себя жертвой.

А может, всё это лишь игра воображения. Он даже не был уверен, правдивы эти слухи или нет. Время от времени, после того, как бар, где работала Соноко, закрывался, Саса ходил с ней в ресторан — и ничего кроме этого. У него было ощущение, что их связывает отнюдь не простая дружба, однако на большее не притязал. У Соноко было своё обаяние. И что-то в его душе радостно откликалось на возможность продолжать эти отношения — близкие, но неопределённые.

— Что с тобой происходит в последнее время? — спросила Соноко, сменив тон на вежливый.

— Трудно объяснить.

— Да, похоже, что трудно, — сказала она и снова взглянула на его руку.

— Интересно, который час? — спросила она.

— Думаю, довольно поздно. Ведь мы в третьем кабаке подряд гуляем.

Соноко сидела справа от него. Протянув руку, она немного отвернула его манжету и посмотрела на часы. Рукав её кимоно мягко тронул его щёку, запах духов стал заметнее.

— Уже скоро будут закрывать, — проговорила Соноко и медленно провела кончиками пальцев по шраму.

Его рука вздрогнула.

— Ещё больно?

— Немного…

— Интересно всё-таки, что с тобой происходит, — Соноко подавила улыбку. — Давай пойдём — начнём пить по новой. Ты мне всё и расскажешь.

«Ей можно и рассказать», — подумал Саса. Рассказывая, он сам сможет лучше понять отношения с Сугико. Кроме того, этим рассказом, его откровенными подробностями, ему хотелось ещё больше запутать свои загадочные отношения с Соноко.

Они легко перекусили в ресторане, недалеко её от дома.

Но стоило только Соноко сказать: «Ну давай, рассказывай», как Саса почувствовал, что у него пропала охота в подробностях описывать свою связь с Сугико.

— Что-то мне лень стало.

— Ты же только что так и горел желанием.

— Мне показалось, что тебя это возбуждает.

— И что, хотел меня ещё больше возбудить, что ли?

— Вроде того… Да только это не такая история, которую стоит рассказывать обстоятельно, тем более человеку моего возраста.

— Может, ты и прав, — ответила Соноко, но, переведя взгляд на его руку, добавила: — Может, хотя бы в общих чертах расскажешь?

В общих чертах Саса рассказал. Заняло это минуты три — или, может, четыре?

— Мерзее и быть не может, — бросила Соноко, дослушав.

— Правда ведь мерзко, да? Это просто невыносимо, когда женщина всё позволяет, и только за девственность всё держится. Но в этой невыносимости тоже есть интерес…

— Я вообще-то тебя имела в виду.

Саса вздрогнул.

— Почему же?

— В такую пору жизни любая девушка видит в мужчине венец творения. И готова ради него на всё.

— Не сказал бы, что она готова на всё.

— Но ты ведь заставляешь её делать много всякого-разного, не правда ли?

— Она сама этого хочет.

— Но ведь это ты сделал её такой, верно?..

Саса отхлебнул вина из бокала и надолго задумался.

— Но самое интересное в этой истории, что тебя, оказывается, на девственниц тянет. Никогда бы не поверила.

— Да нет, не в том дело. Просто так вышло… — принялся объяснять ей Саса, подбирая слова. Он разговорился потому, что собеседницей его была именно Соноко.

— К тому же ты меня не поняла. Невинность всякая меня вовсе не интересует. Просто девственницы отвечают мужчине совсем по-иному. Это-то мне и интересно.

— Ах вот что… Ну и испорченный же ты…

— Если рассуждать с женской точки зрения, я вообще не понимаю этого презрения к девственнице. Я знавал таких, что теряли невинность с первым встречным, а после этого лишь облегчённо вздыхали. А на самом деле это изнанка того же самого — крайне пристрастного отношения к своей девственности.

— Может, оно и так…

Соноко ненадолго замолчала. Не то чтобы она задумалась, скорее колебалась, высказывать своё мнение вслух или нет.

— Я вот думаю — очень часто от того, как женщина теряет девственность, зависит вся её жизнь, — проговорила Соноко после паузы.

— Да? Мне это в голову не приходило. Ты, наверное… — тут Саса замолчал. «Ты себя, что ли, имеешь в виду?» — уже готов был произнести он, но не стал. Одновременно он подумал и о Миэко.

Соноко повернула разговор в другую сторону.

— Послушай, а ты веришь, что она девственница?

— Вот-вот, меня порой берёт сомнение, а что если это всё игра?

— И ты с ней так уже больше года…

— Ну да. Но если она на меня откликается со всей искренностью, то мне и этого достаточно.

Соноко допила бокал и, вставая, проговорила:

— Ну, пойдём. Хотя погоди, скажи-ка, а дальше-то что будет?

Саса вновь почувствовал страх.

— Не знаю. К тому же в последнее время рядом всё мельтешит какой-то молодой человек.

— Ну и забот у тебя… — рассмеялась Соноко, и они вышли наружу.

— До дома не проводишь? Дорога тёмная…

Они пошли вдвоём.

Узенькую улочку преграждал железнодорожный переезд с автоматическим шлагбаумом. Перед ним тускло блестело железнодорожное полотно. Соноко, шагая осторожно, чтобы не наступить сандалиями на рельсы, перешла на другую сторону.

— И всё-таки это мерзко. — Её слова прозвучали неожиданно, будто она только что вспомнила об этом.

Не отвечая, Саса остановился и, схватив её за руку, втащил в переулок и привлёк к себе. Его рука, раздвинув полы кимоно, скользнула меж её бёдер.

Соноко упорно боролась с ним, но не отталкивала и не кричала.

— Дай-ка я тебя помучаю.

Нарочито грубо Саса загнал пальцы внутрь и ожесточённо задвигал им. Изо рта Соноко вырываются стоны. Иногда к ним примешиваются короткие бессмысленные слова — не то боли, не то наслаждения.

Послышался колокольный звон. Прошло несколько секунд, прежде чем Саса понял, что это включился сигнал на переезде.

Вскоре переезд оглушительно загремел. Грохот продолжался непомерно долго.

— Наверно, последний поезд. Я-то думал, он куда раньше проходит. — Саса так удивился, что заговорил. Рука его замерла.

Немного переждав, Соноко шумно вздохнула и хрипло проговорила:

— Ночью товарные ходят.

Она медленно оторвалась от него.

— Дальше можешь не провожать. Дом уже совсем рядом.

Не дожидаясь ответа, Соноко поворачивается и уходит. В ночной полутьме мелькают, уменьшаясь вдалеке, её белые носки.

Вечер, примерно неделю спустя.

Саса — в баре, где работает Соноко.

Она — в дальнем зале, сидит на высоком стуле, но не двигается с места.

Минут через двадцать Соноко подошла и молча села рядом.

Некоторое время оба молчали, потом Саса заговорил.