Костас Варналис - Дневник Пенелопы

Сидя на веранде на скамье из слоновой кости, она пряла золотым веретеном и пела так страстно, что Одиссей, прежде чем услышать ее голос ушами, услышал его сердцем. И испугался.

Умудренный опытом и страданиями, он не решился пойти сам просить о помощи. И послал своего кормчего Эвриала, подозрительного и недоверчивого фессалийца, а с ним еще двадцать человек, узнать, кто там живет: люди или боги? Добрые? Злые?

Волшебница ждала их. Она отложила веретено и перестала петь. И наступила такая тишина, что слышно было, как струится сок по древесным жилам!

Красавица спустилась во двор и сама открыла калитку. Пригласила их войти и приветствовала, называя каждого по имени! Она знала их всех. На то она и была волшебницей! Посетовала только, почему не пришел их Капитан, объехавший весь свет, великий Одиссей, и еще, почему это Эвриал прячется за дубом и подсматривает оттуда. Ей очень хотелось бы «поухаживать» за ними и поцеловать руки богоравного царя!

Тотчас же она повела их в баню (отмыться, значит, от соли!). И с помощью самых красивых своих служанок — каждая из них дочь реки, родника или дерева — омыла их, умастила, одела в шелковые одежды, то есть сделала людьми, чтобы вскорости превратить в свиней!

— Неужели?

— Потом она усадила их за стол орехового дерева, продолжая улыбаться и говорить льстивые слова, растроганная тем, что принимала друзей Одиссея. И то и дело извинялась, что не успела приготовить лучший ужин; да если бы у нее и было время, она не смогла бы. Она совсем потеряла голову! Так опьянила ее честь, которую оказывали ей первые эллинские гости. Даже больше, чем если бы вместо них явились боги!

Подле каждого из них она усадила одну из своих нереид. Чтобы они угощали гостей. А у тех после купанья появился такой аппетит, что они ели как свиньи (уже несколько месяцев они не видели горячей пищи); и пили, пили, не считая кубков. В конце концов они так разгорячились, что сбросили с себя одежду и обувь.

— Чувствуйте себя свободно, как дома с женами! — кричала им любезная богиня-волшебница.

И они, умники, «поняли» намек! Вскочили, чтобы петь и танцевать с девушками! И вдруг услышали, что из их глоток вместо человеческой речи раздается хрюканье; а протянув руки, чтобы обнять своих подруг, увидели, что у них не руки, а ноги, а вместо пальцев — копыта. Когда, недоумевая, они стали разглядывать друг друга, то увидели вместо лиц свиные рыла, щетину по всему телу (большая щетка на хребтине!), кабаньи клыки во рту и хвостик крючком сзади!

Они уже стали свиньями! И упали на четвереньки — не могли больше держаться прямо.

Сладко улыбаясь, волшебница подлила им в вино колдовского зелья. Встав на четвереньки, они принялись носиться по трапезной как бешеные; бешеные от радости! Они опрокидывали стулья, тарелки, стаканы, цветочные вазы и кусали друг друга — от радости. Волшебница смотрела на них и громко смеялась — будто змея шипела!

Слуги, знавшие свое дело, дубинками и пинками выгнали их во двор. А они, как только очутились снаружи, бросились к калитке, чтобы убежать в горы и насладиться свободой и своею новой душой. Однако слуги, опять-таки дубинками и пинками, согнали их всех вместе и заперли в самом большом свинарнике.

— Благодарю богов за то, что мой Одиссей уцелел.

— Это был мой свинарник. Самый благоустроенный и вместительный в имении. Пять лет я царствовал в нем, внук Эриманфского предка и брат твоего кабана Одиссея. Маленьким сосунком привез меня на остров и подарил волшебнице Геракл, когда, направляясь за яблоками Гесперид, ненароком зацепился за ее яблоки!

Держа на руках, она кормила меня из соски. И назвала меня Гераклом. Ласкательно же она называла меня Буби. А когда я вырос и превратился в зверя, ей нравилось прогуливаться по имению, сидя у меня на загривке, подобно Кибеле на спине льва.

Она выстроила для меня свинарник, похожий на дворец. У меня было все. Но я очень тосковал в одиночестве. Даже общество свиней, которых время от времени приводили ко мне на случку, было непродолжительным. Все остальное время я спал; и чем больше спал, тем больше жирел; а чем больше жирел, тем меньше двигался и докатился до того, что мыши стали устраивать гнезда у меня в шкуре! Поэтому, когда ко мне привели двадцать свинолюдей Одиссея, я встретил их с большой радостью, и мы стали лучшими друзьями.

Теперь, когда у меня появилась компания, я оживился. Я говорил им на нашем языке (хрю, хрю, хрю, и, и, и… ф, ф, ф): «Как добра наша госпожа». И они отвечали мне: «Но как ей это выразить…»

Ели мы мирно, без драки. Еды было в избытке, и мы все вместе засовывали рыла в корыто. Вместе с нами ели куры, а также мыши и воробьи. Пусть их…

Поев, мы рядком укладывались спать и мечтать… Сколько времени? Величайшим удовольствием для нас было, когда под вечер слуги приходили нас будить. Они вставляли шланг в водопроводный кран и с помощью насоса обливали нас холодной водой… и забавлялись, глядя, как мы кувыркаемся, играем в догонялки и в лошадки, освеженные, чистые, в хорошем настроении… А потом снова еда, снова сон и сновидения. Роскошная жизнь!

Кирка не пропускала ни одного дня, чтобы не прийти и не полюбоваться нами. Она с нежностью глядела на моих новых товарищей, ласково говорила с ними, улыбалась им. Что это было? Любовь? Или ненависть? Разве можно угадать значение улыбки, слов и взглядов женщины? Его понимают только после случившегося несчастья!

Я стал ревновать! Потому что теперь она забыла обо мне. И начал опасаться, как бы она не стала ездить на прогулку на загривке у кого-нибудь другого!

— Кончай! Я хочу знать об Одиссее!

— Но вот в один прекрасный день явился Одиссей, страшный и грозный. Равный Зевсу умом, он придумал, как вызволить своих молодцов!

Он пошел в лес, чтобы встретиться там с Гермесом, своим прадедом. Трижды позвал он его по имени. И бог услышал его и спустился с Олимпа на шести крыльях (два на ногах, два на шапке и два на жезле). Он сорвал чудодейственную траву моли, у которой корень черный, а цветок белый, как молоко, и сказал:

— Возьми его, ступай к волшебнице и ничего не бойся. Ешь и пей все, что она тебе даст. Но потихоньку положи в тарелки и стаканы этой травы. А когда она соберется ударить тебя своей волшебной палочкой, чтобы превратить в свинью, хватай ее за горло, бросай на пол и наступи коленом на живот.

Так все и случилось.

— Живо отпусти моих товарищей! — крикнул Одиссей, сжимая ей горло и наступая коленом на живот.

— Я приведу их тебе, но не покидай меня! Столько лет я ждала тебя!

— Сперва мои товарищи!

Она встала с пола, трепеща, как листок тополя, но не от страха! От любви. Опустила платье и, взяв Одиссея под руку, повела к нам в свинарник.

С жалостью смотрел на нас сын Лаэрта. Но никто не обращал на него внимания. Я его не знал, другие не помнили.