Николай Плахотный - Вид с больничной койки

Вай-вай! Я боялся вспугнуть синюю птицу счастья. Стучал по дереву. Складывал крест-накрест персты, дабы не загордиться. Ведь от такого внимания властных структур у нашего брата пенсионера голова может кругом пойти. Возомним о себе черт-те что!

Ну а венец всему… Позвонили из 158-й поликлиники. «Как ваше драгоценное здоровье. Зашли бы… Посидели б, поговорили о том о сем. Мы бы вас послушали». Пообещал на досуге зайти.

Но это еще не конец. Снова звонок в дверь. Письмо из Федеральной службы по надзору. Заместитель начальника Управления организации государственного контроля и качества медико-социальной помощи населению г-н Карпов А. С. ставил имярек в известность. Вся переписка с вице-премьером (о безобразиях в медицинской сфере) переадресована в нижестоящую инстанцию, а именно: в управление Росздравнадзора по Москве и Московской области А. Ю. Абрамову. Что же будет дальше-то? Я уже был не рад, что затеял эту бучу, которая грозила обратиться в мировую склоку.

К радости, в переписке наступил штиль.

Тем временем прошла весна, настало лето. Однажды в почтовом ящике обнаружил я серенький конверт. Сразу не решился вскрывать. Из суеверий положил казенный пакет в ящик рабочего стола. Распечатал лишь сутки спустя. Да, это был еще тот документ! Он стоит того, чтобы войти в анналы истории… здравоохранения. Под ним стояла замысловатая закорючка, подпись заместителя руководителя Управления В. И. Завалева.

Читал бумагу, глазам своим не верил. Дабы не быть голословным, процитирую выборные места:

«На основании проведенного служебного расследования, путем экспертизы и изучения медицинской документации установлено:

Организация Вам амбулаторно-поликлинической помощи в п-ке № 158 в силу наличия у Вас тяжелой хронической легочной патологии (?!) и др. системных заболеваний находится на постоянном контроле (?!) у заместителя главного врача.

При обшей проверке своевременности обслуживания пациентов на дому участковыми терапевтами (за 2006–2007 гг.) случаев несвоевременности в день обращения не выявлено. Письменных и устных жалоб от Вас в адрес администрации поликлиники не зарегистрировано». (Как? Да я же криком кричал!)

Далее.

«На основании изучения карты больного № 22729 ГКБ № 31 и объяснительной записки главного врача Глухова Г. Н. установлено. Вы были доставлены туда по наряду станции скорой помощи им. А. С. Пучкова 15 ноября 2006 года с диагнозом: пневмония. В больнице диагноз был подтвержден. Вместе с основной частью легочной патологии явился тяжелый обструктивный бронхит в стадии обострения, осложненный бронхиальной астмой, легочным сердцем; плюс к тому гипертоническая и ишемическая болезнь сердца, нефросклероз.

Вам было рекомендовано и проведено с учетом Вашего состояния комплексное лечение, в результате чего была достигнута глубокая ремиссия с устойчивой нормотермией. (После чего последовали одна за другой две госпитализации — в Боткинскую больницу и ГКБ-57! — Н. П.)

Ваша жалоба на несвоевременный возврат представленной медицинской документации (из другой больницы) дежурным врачом (Довтян К. М.) была рассмотрена и возвращена Вам при выписке из ГКБ-31».

Призываю небеса в свидетели, заодно взываю о помощи. Подписанная г-ном Завалевым гербовая бумага не просто ложь, а форменная брехня… во спасение чести и целомудрия обнаглевшего вконец персонала упомянутых медучреждений и развращенного ведомством (министром Зурабовым) персонала.

Очень все это напоминает отчет бывшего президента США перед конгрессом по поводу его сексуальных игр с Моникой Левински. Первая персона государства, к тому ж ярый католик Билл Клинтон поначалу с гневом отрицал развратные приключения в кулуарах Белого дома. В подтверждение негодяй божился на Библии, клялся на конституции… В конце концов под напором неопровержимых фактов признался: был-де грех! Ну и как с гуся вода! Более того, остался в кресле президента до истечения срока.

Вот кого господа из нашего федерального ведомства по надзору за состоянием дел в сфере здравоохранения взяли себе за образец!

Теперь вообразим себе такой вариант. Из ГКБ-31 меня увезли бы ногами вперед… Значит, все перечисленные махинации персонала, погрязшего в коррупции (скверне!), канули бы в Лету.

Однако я пока еще копчу небо, — более того, способен еще держать перо в руке и даже печатать на машинке. А главное — могу за себя постоять. Тем более что был же глас ангельский: «Не о собственном спокойствии и благополучии ратуй — подумай о болящих рядом». Но есть еще и сверхзадача… Пусть люди добрые знают, как эскулапы нас лечат, как дурачат первых лиц государства. Хотелось бы, чтоб воспроизведенный на этой странице ответ чиновника Завалева В. И. попал на глаза первого вице-премьера Медведева. Пусть Дмитрий Анатольевич увидит всю переписку. Более чем уверен: он подумает, а то и молвит вслух: «Вот с кем нам приходится дела творить!»

Готов в этой связи и от себя добавить. Никак, ни при каких обстоятельствах нельзя давать спуску чиновникам. Довели же страну косоглазые бестии до роковой черты. Сами живут исключительно обманом, руководствуются личной корыстью… И все это называется непривычным для русского уха словом — КОРРУПЦИЯ Прехитрая бумага, увенчанная двуглавым орлом и подписанная господином Завалевым, теперь в моей папке. Это яркий образчик бюрократического творчества. Как можно ловко погасить чреватый служебными (уголовными) неприятностями конфликт, при этом и невинность свою сохранить.

В пору туманной молодости работал я в Молдавии, в городке Оргееве. Служил в районной газете ходячим корреспондентом. Поводы для журналистских расследований обычно давали читательские письма. Самые острые и замысловатые редакция с ходу переадресовывала в соответствующие районные инстанции. А уж самые каверзные и гнусные наш главный редактор Кирилл Трофимович, почесав потылицу, отправлял по почте в Кишинев, на усмотрение республиканских властей. И уж коль факты подтверждались, тогда за дело брались наши редакционные «волки». Мы набрасывались на жертву, не щадя ни перьев, ни чернил, расписывали «приговоренных» так, что потом ни жена, ни мать родная, ни дети их не узнавали. Газета наша по-молдавски называлась «Путеря советелор», т. е. «Советская власть». Всякая районная нечисть, гады пучеглазые, враги явные и скрытые боялись корреспондентов как огня.

С нашим братом порой заигрывали даже сильные мира. Лично со мной водил дружбу председатель городского Совета по фамилии Шапа. Не знаю, за что и про что сподобился я чести такой. Но что было, то было… Иной раз по собственной инициативе к Ивану Ивановичу сам заходил. Чаще же меня приглашали. Как правило, после работы, а то прямо на заседания. По завершении оных Иван Иванович конспиративно, изнутри закрывал кабинет на ключ, широко распахивал все четыре окна… Некоторое время сидели молча, как конспираторы или заговорщики. В какой-то момент Шапа нятерней своей проводил по лицу, ото лба до подбородка, — будто снимал с лица то ли маску, то ли паутину или морок. После чего глубоко вздыхал и произносил неизменные слова: «С устатку, брат, тяпнем, что ли». Был Иван Иванович человек непростой. Во время Великой Отечественной партизанил. На каруце (молдавская телега) первым ворвался в Оргеев. Имел большие награды. Орден Трудового Красного Знамени из рук Брежнева получил. К тому времени Шапа уже был председателем исполкома. В узком кругу, «по пьянке» близкие величали его мэром. Тогда это словцо считалось ужасно крамольным. Впрочем, работать и жить без риска не интересно.