Николай Плахотный - Вид с больничной койки

В заключение еще одна картинка из сериала нравов II терапии. Вечером, накануне отбытия на волю, мне нужно срочно было позвонить абоненту. Получив на то разрешение у дежурной, переступив порог врачебной кают-компании, почувствовал разящий смрад.

На столе стояла переполненная окурками пепельница… Я пулей вылетел назад в коридор. Какие тут еще комментарии!

Выписали меня домой полубольным, с незалеченными легкими. Продолжает болеть правый бок, беспокоит кашель. Каждый шаг сопровождается одышкой. А ведь два месяца минуло с того дня, как я вышел из ворот больницы. На фоне моих приключений и мытарств в ГКБ-31 издевательской выглядит концовка выданного мне эпикриза, увенчанная личной подписью B. C. Сегельмана: «Лечение (имярек) проведено в полном соответствии с московскими стандартами городской стационарной медицинской помощи».

Бога бы хоть эти господа побоялись.

На Новый год позвонил мне из Бостона старый друг, университетский товарищ. Я не удержался и поведал о своих страданиях и мытарствах на больничной койке, заодно и о том, что тому предшествовало. Р. был возмущен до глубины души. Подал идею: когда закончу свое послание г-ну Медведеву, выслать в США копию, дабы там опубликовать копию в прессе. Я не сказал ни «да», ни «нет». На досуге же подумалось: ведь такой поступок можно расценить как… непатриотичный. Я уверен, что мои проблемы можно решить «домашними средствами». Потому и не меняю свой план! Отсылаю Вам, Дмитрий Анатольевич, свою жалобу на столичную медицину, прямо в Белый дом.

Постскриптум. Готовя это письмо, столкнулся сразу же с некоторыми затруднениями. Возник вопрос: как Вас знать-величать. По русскому обычаю к должностному лицу такого ранга необходимо обращаться по имени-отчеству. Но ведь в разных СМИ, по радио, на ТВ Вас обыкновенно называют просто: Дмитрий. Теперь все у нас на западный манер, вопреки собственным народным нравам и традициям. Фу!

Я задался целью: во что бы то ни стало узнать Ваше полное имя. Стал звонить в Совмин по единственному номеру, который значится в телефонной книге. Спрашивал координаты справочной Совета министров на Красной Пресне… Бесполезно! Круглые сутки занято. Пошел другим путем. Стал названивать в справочную Администрации Президента РФ. Сделал несколько сотен попыток, наконец услышал человеческий голос. Узнав, в чем вопрос, телефонистка сказала: таких справок они не дают. С отчаянья набрал я номер коммутатора ФСБ. Тот же ответ.

Вдруг меня озарило: позвонить друзьям в редакцию газеты «Труд», где некогда служил верой и правдой… В итоге на титульной странице настоящего обращения появилось полное имя вице-премьера Совмина.

В этой связи возникла мысль почти крамольная. Наш чиновный аппарат находится в полной самоизоляции, оторвался от народа. Высшее руководящее звено не ведает, что творится на просторах великого Отечества. Стыд и позор!

Дмитрий Анатольевич, извините за причиненное беспокойство. Это ведь вопрос жизни и смерти… Я льщу себя надеждой, что письмо Вы найдете достаточно информативным, оно даст повод правительству для решительных действий в сфере здравоохранения. Я же рассчитываю с Вашей помощью одолеть свой тяжкий недуг.

Подпись.

17 января 2007 г.».

В законодательный срок получил я с Краснопресненской набережной правительственное письмо:

«Ваше обращение, поступившее в Аппарат Правительства Российской Федерации, принято. В соответствии со статьей 8 закона от 2 мая 2006 года «О порядке рассмотрения обращений граждан» оно направлено на рассмотрение для ответа по существу поставленных Вами вопросов в Минздравсоцразвития России».

И никакой проклятой волокиты. Я ходил по улице козырем. При сем было ощущение, будто попал на июльскую пасеку, где вволю меда с пергою наелся.

Время шло. Зима канула в вечность. Наступили красные весенние деньки, да и те к концу подходили. Оптимизм мой иссяк, тем более что с тех пор я успел дважды отметиться в двух клиниках. Впечатлений и негатива прибавилось. На койке в коридоре Боткинской больницы стал сочинять второе обращение к первому вице-премьеру. Вот копия:

«Снова здравствуйте, Дмитрий Анатольевич!

Опять пишу Вам по тому же поводу.

Четыре месяца назад подробно, на фактах, конкретно поведал я Вам, как меня едва не спровадили на тот свет врачи и медперсонал поликлиники № 158 г. Москвы совместно с «дружным» коллективом ГКБ-31.

Первое свое обращение на Ваше имя передал я в руки консультанта отдела по работе с обращениями граждан В. В. Стольникову. В надлежащий срок по почте получил письменное подтверждение за № И-1471 о том, что жалоба направлена в Минздрав для ответа по существу. Уже трижды нарушены законодательные сроки работы с документами. Такое впечатление, будто свое письме вице-премьеру отдал я не ответственному сотруднику правительственного аппарата, а, проходя мимо станции метро, бросил в мусорную урну.

Нахожусь в полном недоумении. Не знаю, как дальше жить, кому верить, на что надеяться.

Снова обращаюсь в ту же инстанцию, по тому же адресу, по тому же поводу. Напоминаю Вам, Дмитрий Анатольевич, о своих проблемах, о своих затянувшихся страданиях.

Подпись.

Дата».

Принимая письмо, новый чиновник аппарата правительства РФ Никулин Николай Петрович открыто выразил ходатаю человеческое сочувствие:

— И чего же вы желаете?

— Жить хочу.

Товарищ выбил пальцами на столе какую-то замысловатую дробь. После чего поднял на меня строгий взгляд:

— Уж теперь-то они у нас почешутся!

— Честно.

— Более чем.

Похоже, в тихом болоте Минздрава на сей раз возникла десятибалльная буря в пространстве… неполного стакана воды.

Сбились с ног почтовики. Туда-сюда носились по столице фельдкурьеры. Второе свое обращение к г-ну Медведеву в приемной на Краснопресненской набережной отдал я вечером 10 апреля, а 12-го оно лежало на столе начальника департамента по управлению делами Минздрава. В тот же день референт Е. Денисова отрапортовала: «Ваше письмо направлено в федеральную службу по надзору в сфере здравоохранения. Ждите ответ». Буквально через день почтальон Наташа вручила под расписку солидный конверт с правительственным грифом… Боже, да ежели и дальше чиновная братия с такой же оперативностью и рвением будет реагировать на сигналы трудящихся — жизнь в стране, право, наладится в рекордные сроки.

Через два дня утром поднял меня с постели звонок в дверь. Опять Наташа! «Получите депешу и распишитесь». Нервно вспарываю конверт. Теперь на связь со мной вышел заместитель директора Департамента по надзору в сфере здравоохранения. Калатанов Ю. Н. уведомлял о том, что его работоспособный аппарат проснулся наконец от спячки. Мое обращение направлено (точнее, переадресовано!) в Федеральную службу по надзору… Так что в кратчайшие сроки будут приняты безотлагательные меры.