Том Вулф - Я – Шарлотта Симмонс

В отличие от Джоджо, Шарлотта сидела лицом к залу и видела панораму кафетерия «Мистер Рейон». Очень многие студенты, сидевшие за столиками в тайском секторе, оборачивались в их с Джоджо сторону. Поначалу Шарлотте было от этого не по себе. Но вдруг в какой-то момент она поняла, что для всех этих любителей знаменитостей и любителей посплетничать о знаменитостях такое зрелище – просто лакомый кусок. От нее не убудет, а если подумать хорошенько – даже прибудет. С точки зрения большинства студентов она мгновенно набирала очки и даже переходила в другую «весовую категорию». Как-никак, сам великий вождь «Давай-давай Джоджо» сидел с ней за специально выбранным столиком на двоих в уголке и, подавшись вперед, что-то негромко, но явно серьезно и обстоятельно втолковывал этой… ну да, симпатичной… девчонке. А кто она такая, эта девчонка? Кроме того, даже со стороны наверняка было видно, что эта встреча тет-а-тет куда более важна для Джоджо, чем для его визави (хотя вряд ли хотя бы один из десяти посетителей «Мистера Рейона» знает, что такое тет-а-тет и визави). Что же это за девчонка такая? Шарлотта вдруг поняла, что, сама того не замечая, улыбается.

– …Этот урод наехал на меня и сказал, что еще позвонит, – сказал тем временем Джоджо. – А что смешного-то?

– Почему ты говоришь «позвонит»? – спросила Шарлотта. – Разве ты не знаешь, что в этом глаголе ударение ставится на последнем слоге? По крайней мере, так все грамотные люди говорят.

Джоджо обиделся как мальчишка и заявил:

– Тебе смешно, а мне, между прочим, не до смеха. Я ведь хотел тебя серьезно попросить. А ты – «звонит», «не звонит»… Если хочешь знать, у нас вся команда так говорит. У нас даже говорят: «Я тебе позвоню».

– Почему?

– Откуда я знаю. Попробуй скажи: «позвонит» – ребята сразу запишут тебя в пиши-читай. Типа умный очень.

– А тебе-то какое дело до того, что они подумают?

– Никакого… то есть теперь никакого, – подумав, сказал Джоджо. Позволив себе напряженную, едва заметную улыбку, он добавил: – Раньше, «до Э. С.» – было, а теперь плевать я на них хотел.

– Эра Сократа, – кивнув, сказала Шарлотта.

– Ох уж мне этот Сократ гребаный, – со вздохом выдал Джоджо, но, заметив реакцию Шарлотты, поспешил виновато замахать руками. – Извини, сорвалось, сорвалось. Это я так, к слову. Сократа я обидеть не хотел, а тебя тем более. – Джоджо замолчал. Он явно подошел к главной теме разговора, но не то стеснялся, не то ему просто трудно было обращаться к Шарлотте с просьбой о помощи. Наконец, собравшись с мыслями, он сказал: – Слушай, помоги мне. Ты ведь единственный человек, который может стать свидетелем с моей стороны.

– Подожди, каким свидетелем?

– Ну, дело ведь может обернуться официальным разбирательством. Так ты, получается, единственный человек, который может сказать… ну, просто рассказать им, как все было. Скажешь им, что мы с тобой встретились, и после нашего разговора я – смешно говорить конечно, но так ведь оно и было, – стал другим человеком. И случилось это после того, как я впарил Квоту этот реферат, но до того, как этот Квот пообещал подвесить меня за яй… ну, в общем, сказал, что у меня будут большие неприятности.

– И ты думаешь, они тебе поверят? Ну с какой, спрашивается, стати ты поперся к какой-то первокурснице за советом, как учиться дальше?

– Ну и что, главное, что так оно и было! Тебе ни врать, ни придумывать ничего не придется. Ну что, поможешь? Вступишься за меня перед юридическим отделом?

Шарлотта не знала, что и сказать. Джоджо… расследование… свидетельские показания?… допрос?… Что-то ей подсказывало, что лучше по доброй воле в эту кашу не ввязываться. Но при этом, прекрасно зная себя, она поняла, что будет чувствовать себя виноватой, если отмахнется от человека, обратившегося к ней за помощью.

– Хорошо, – коротко сказала девушка. По голосу было понятно, как нелегко далось ей это согласие.

Джоджо перегнулся через стол и сжал ладони Шарлотты в своих огромных лапах. Нет, больно ей, конечно, не было, но ощущение возникло такое, будто из ее рук пытаются слепить снежок. Казалось, сожми Джоджо ладони чуть сильнее – и он легко бы переломал ей все пальцы, сам того не заметив.

– Отлично! Спасибо! Договорились! С меня типа причитается! Хорошая девочка! Сечешь фишку!

Улыбку, появившуюся на его лице, едва ли можно было назвать улыбкой счастья и облегчения от того, что одной проблемой стало меньше. Скорее это была улыбка от сознания победы, как будто человеку удалось втянуть кого-то еще в заведомо рискованное дело. Шарлотте стало не по себе, а больше всего ей не понравилась «хорошая девочка, секущая фишку». В устах Джоджо эти слова прозвучали как-то покровительственно. Интересно, он что, решил, что теперь Шарлотта от него никуда не денется?

Но с другой стороны… судя по тому, как смотрели на нее посетители кафетерия… На их лицах было написано: «Джоджо явно заинтересован в этой девчонке. И ведь такая малолетка! Да откуда она взялась?»

– Тебе кто-нибудь говорил, что ты очень красивая? И не такая, как все? Честное слово, ты совсем не похожа на всех остальных девчонок в кампусе.

Наступил вечер понедельника. Хойт и еще человек восемь-девять сент-реевских «братьев» приземлились на кожаные кресла и диваны в клубной библиотеке, собираясь спокойно скоротать вечерок: без лишних напрягов и по возможности не парясь. Главное – уютное тихое местечко и приятная компания. Естественно, включили телевизор с громадным плазменным экраном, и естественно, никому и в голову не пришло переключаться со «Спорт-Центра» на другой канал. Вот промелькнули какие-то яркие картинки с соблазнительными женскими формами – неотъемлемая часть любого рекламного ролика… и на экране появились четверо сутулых, если не сказать – скрюченных спортивных комментаторов – все средних лет, белые и какие-то… убогие. Сидя в дурацких ярко-красных фибергласовых вращающихся креслах с низкими спинками, они вели умную беседу на животрепещущую тему: почему баскетбол почти полностью превратился в вотчину чернокожих игроков!

– Обратите внимание вот на что, – сказал известный колумнист Мори Филдтри, чьи щеки, как два мешка, свисали ниже подбородка, благодаря чему слово «спортивный» с трудом ассоциировалось с его обликом. – Расовая, этническая принадлежность, генетические особенности – все это, конечно, справедливо. И тем не менее – не является ли это симптомом социальных проблем? Хочу напомнить, что в нашей истории уже бывали периоды, когда те или иные национальные меньшинства использовали спорт в качестве едва ли не основного способа вырваться из гетто. Примеров сколько угодно. Взять хотя бы бокс. Сто лет назад на ринге господствовали ирландцы: Джон Л. Салливан, Джентльмен Джим Корбетт, Джек Демпси, Джин Танни. Затем настала эпоха итальянцев: двое Рокки – Марчиано и Грациано, Джейк Ла Мотта и так далее. Что касается футбола, то несколько десятилетий самыми известными игроками были немцы – Сэмми Баух и другие. И вот теперь мы переходим к баскетболу. Вспомните, кто в основном выходил на площадку в тридцатые и сороковые годы? Кто доминировал в профессиональном баскетболе задолго до афроамериканцев? Это были спортсмены еврейского происхождения. Да, да! Еврейские игроки из нью-йоркских еврейских гетто! Среди них…