Яков Шехтер - Любовь на острове чертей (сборник)

— Слушай, — предложил Арье, — зачем догонять группу понизу? Давай спустимся с другой стороны.

Они быстро оббежали вершину и начали спуск. Через сто метров путь преградила широкая расселина, и пришлось довольно долго идти вдоль нее, потом возвращаться, огибая слишком крутой спуск, потом Лея поскользнулась и минут десять сидела, поглаживая ногу, и надув от боли губки. В итоге группы внизу не оказалась. Позднее выяснилось, что инструктор решил, будто эти два резвых козлика поскакали прямо в лагерь, и даже послал вперед парней из одиннадцатого класса изловить беглецов и вернуть обратно. Когда же добрались до лагеря, и выяснилось, что Арье и Лея отсутствуют, инструктор вместе с десятком старшеклассников помчался назад. Поиски продолжались до темноты, но без всякого результата.

Арье и Лея, покричав минут с десять, решили догонять группу. Тропинка раздваивалась, но Арье, внимательно осмотрев местность, обнаружил на правом ответвлении пустую жестянку из-под кока-колы. Банка выглядела совсем свежей, поэтому решили идти направо. На беду ребят, утром по этому же маршруту проходила другая группа, которую в конце ждали джипы, и брошенная ими банка сбила их с правильного направления — в лагерь вела левая тропинка. Через час, когда они вышли на ровное, как стол плато, безжизненное на расстоянии взгляда, подозреваемое стало очевидным: заблудились.

Начало темнеть. Ночь в пустыне опускается стремительно; не успело солнце скрыться за вершинами гор, как наступила темнота.

Хорошо еще, что до окончательной мглы, они успели отыскать ложбинку, выложить вокруг нее двойной ряд камней для защиты от змей, и забиться в расщелину, тесно прижавшись спинами друг к другу. Допили остатки воды из фляги, и стали смотреть на глубокое черное небо, осыпанное холодно мерцающими звездами. В городе небо было совсем другим.

Конечно, утром их найдут. Максимум, пригонят из Беер-Шевы полицейский вертолет и быстро отыщут. Главное, продержаться до утра. Все-таки пустыня: змеи, шакалы, да мало ли что…

Лея держалась довольно бодро, но когда из глубины ночи донесся отдаленный вой, она, взвизгнув, обернулась к Арье и прижалась к нему всем телом. Не веря своему счастью, он нашел ее губы и прильнул. Лея ответила на поцелуй. Она оказалась куда опытнее Арье и быстро взяла инициативу в свои руки. Он и не подозревал, как многое можно сделать с двумя телами.

Когда начало светать и черные контуры гор проступили на серой замше горизонта, ему показалось, будто он спит и видит чудесный, невозможный сон. Лея лежала рядом, ее волшебные рыжие волосы, рассыпавшиеся от возни, касались его плеча. Арик приподнялся и опустил голову на ее грудь.

— Уйди, дурной! — засмеялась Лея. — Давай поспим хоть немного.

Он не соглашался, продолжая целовать ткань кофточки, пьянея от запаха ее тела.

— Вот же долгоиграющий! — Лея легонько стукнула его по затылку, а затем взъерошила волосы. — Неутомимый, безудержный, дурной, дурной, дурной…

Вертолет не потребовался, бедуинские следопыты, вызванные из батальона пограничников, охраняющих границу с Египтом, обнаружили их через два часа. Много было шума, волнений, разбирательств, потупленных взглядов и торжественных обещаний. Но и это прошло, как проходит все на свете.

На первой же перемене после возвращения в школу Арье подошел к Лее, прикоснулся к ее руке, выше локтя, в том месте, где особенно нежно просвечивал золотистый пушок, и небрежно произнес:

— Привет! Как дела?

Она вздрогнула, словно укушенная змеей.

— Лея, это я, Арик!

— Привет, — словно очнувшись, сказала она.

— Что ты делаешь сегодня после школы?

— Еще не знаю.

— Можно тебя проводить.

— Попробуй.

До конца уроков Арик задыхался от счастья. Оно наплывало волнами, ударяя теплом под ложечку и разбегаясь оттуда электрическими искрами в кончики пальцев, щеки, уши. Иногда он бросал косой взгляд на Лею, и мурашки нежности осыпали его спину.

Она быстро сбежала по ступенькам крыльца, прошла рядом с Ариком, словно не заметив, ловко вскочила на мопед, обхватив за талию сидящего на нем десятиклассника. Тот рванул с места, порыв ветра взметнул на мгновение Леину юбку, обнажив загорелые ноги и белую полоску трусиков.

Арик шел домой, скрипя зубами от злости, честя Лею последними словами. Все, в его жизни она больше не существует, он вычеркивает ее из сердца, вытирает толстым, упругим ластиком до самой маленькой черточки и смахивает крошки в мусорное ведро. Все, да — все, да — все!

Он действительно больше не подошел к Лее, однако она, похоже, не очень расстроилась. Арик пытался влюбиться в других девочек, но как-то не получалось. После окончания школы они больше не виделись.

С тех пор через его жизнь прошло немало женщин: некоторыми он увлекался не на шутку, с другими просто проводил время. Но ни такой нежности, ни такой ненависти в нем никто не смог пробудить.

— Первая любовь, — говорил сам себе полковник, когда возвращался мыслями в далекую пору школьного тумана. — Что же ты хочешь, на то она и первая…

И вот Лея сидит рядом с ним. Впрочем, какая это Лея! Трепетная мучительница его сердца и нежная царица его ночей осталась далеко за поворотом, там, где сгущается сумрак времени. К этой женщине она не имеет ни малейшего отношения.

— Слушай, — вдруг спросил полковник, — ты помнишь поход в Негев? Как мы потерялись и провели вместе ночь. Помнишь?

— Вот дурной, — улыбнулась женщина, и знакомая интонация, словно машина времени, отбросила Арика за поворот. — Нашел, что вспоминать! У меня уже трое внуков и две внучки. А у тебя?

— Нет, ты послушай, послушай, — не отступал Арик. Ему вдруг стало очень важным узнать, что же тогда произошло, открыть дверь, которую он когда-то запер собственными руками, а ключ выбросил.

— Почему ты тогда не захотела со мной разговаривать? Тогда, после похода.

— Так ты же пристал прямо посреди класса! Надо мной и так девчонки смеялись, что от ночи в пустыне губы пухнут. Подошел бы в сторонке, как человек. А ты ходил, надутый, точно бука, и только глазами сверкал. Дурной, и больше ничего!

Полковник замолчал. Второй раз за сегодня крылья прозрения зашуршали над его головой. Он понял, что во всех женщинах искал ту самую Лею, которую замуровал в своем сердце. Она пряталась в нем, недоступная для глаз и, посмеиваясь, морочила его, отбрасывая, выбраковывая всех кандидаток на принадлежащее только ей одной место.

— Жена, дети? — не успокаивалась женщина. — А живешь где, по-прежнему в Реховоте?

— Нет, нет, — очнулся полковник. — Ни жены, ни детей. Не сложилось. А живу на базе, в вагончике. Так проще.

Женщина протянула руку и провела по ершику седых волос полковника.

— Бездомный песик! Бедный бездомный песик!