Камен Калчев - Новые встречи

— Не пора ли тебе спать, дружок? Довольно болтать, ложись иди!

— Отвыкла я, Вики, я ведь медицинской сестрой работала, ночи напролет приходилось дежурить.

— Медицинской сестрой?

— Да, да.

— Ты — медицинская сестра?

— А почему бы нет? Лучшей была во всей больнице. Люди пальцем на меня показывала. Даже на доску почета угодила… И премии получала. Не будь Борки, я бы очень выдвинулась.

Услышав имя Бориса, Виктория оживилась — она и забыла о нем. Где он теперь, что делает? И Виктория спросила:

— Вместе живете?

Гита улыбнулась.

— А как же? Думаешь, развелись уже? Нет, до этого еще не докатились. Борка, правда, сорвиголова и злит меня порой ужасно. Но и я ему номера откалываю — будь здоров!

— Где он сейчас?

— В Рудоземе.

— Что делает?

— Этого не опишешь!.. Во всяком случае, деньги у нас есть! Жаловаться тут не приходится.

— Почему же он не приехал с тобой?

— Да как тебе сказать, Вики, оставила его — пусть поживет холостяком. Не так уж он доволен этим, да кто его спрашивает! Я вскочила на мотоцикл — и нет меня. Поругались малость, ну да ничего, пройдет. Мы и раньше цапались, случалось, и дрались, а потом все улаживалось. Он, Борка-то, очень добрый, сердце у него мягкое.

Виктория стояла, держась за ручку двери, готовая каждую минуту выйти, и слушала надоевшую болтовню, не зная, как от нее избавиться, не обидев гостью. А Гита и не замечала этого. Она все говорила и говорила, куря одну сигарету за другой. Старик ушел спать и, наверно, уже сладко похрапывал под теплым одеялом. Вики позевывала, деликатно прикрывая рот рукой.

Так было в первый вечер. Потом отношение к гостье изменилось коренным образом. Виктория каждый раз давала ей понять, что тяготится ее присутствием и рекомендует подыскать квартиру. Пробовала даже запирать на ночь калитку, но не знающая преград Гита перелезала через железную ограду и оказывалась во дворе. А ключ от двери у нее был. И утром изумленная Вики опять находила Гиту на диване; она спала, укрывшись своим макинтошем, а рядом валялись окурки, губная помада, пудра, круглое зеркальце.

— Вики, — сказала она как-то утром. — Не запирай, пожалуйста, на ночь калитку. В крайнем случае я могу и через ограду перебраться, но это ни к чему, правда?

Викторию взорвало.

— Вон отсюда! — крикнула она, стукнув по столу. — Убирайся вон, нахалка! Кто тебе дал право врываться ночью в мой дом без разрешения?

Гита круто повернулась, вильнув своим «конским хвостом».

— Прошу прощенья, но я уже подала заявление в жилищную комиссию, так что незачем на меня злиться! Жду решения!

Этого было достаточно, чтобы окончательно разрушить идиллию. Виктория выгнала Гиту, но на другой же день Гита, как ни в чем не бывало, заявилась вновь.

— Ты что, Вики, шуток не понимаешь? Могла ли я так поступить с тобой? За кого ты меня принимаешь?

Бывшая вдовушка только рукой махнула:

— Делай, что хочешь! Ну тебя к черту!

Все же Гита реже стала показываться у Виктории Беглишки, вот почему старания Филиппа Славкова встретить ее в этом доме оставались безуспешными. Но, как часто бывает, случайность вмешалась в их судьбу.

Как-то вечером Филипп, отправившись в Охотничий домик полюбоваться луной и съесть порцию кебапчета [5] Кебапчета (болг.) — разновидность шашлыка, , встретил Гиту на улице. Он был в белом костюме, с неизменной красной розой в петлице. Там, где дорога ответвлялась к новому парку, Гита выросла перед ним, будто с неба свалилась. Она была в платье без рукавов, с большим декольте, открывавшим красивые плечи, и со своей знаменитой прической «конский хвост», привлекавшей всеобщее внимание.

— О, кого я вижу! — изумленно воскликнул Филипп.

— Старые знакомые, — с улыбкой отозвалась Гита, протягивая руку.

— Очень рад.

— Ты изменился, Фео, — продолжала она, осматривая его.

— Стареем, Гита, стареем.

— Зачем ты сбрил усы? Нет, так ты мне не нравишься, Филипп. С усами было шикарнее.

— Совсем напротив.

Он чуть посторонился, чтоб не мешать движению, и взглянул на часы.

— Торопишься?

— Да, на кебапчета… туда, в Охотничий домик.

Она посмотрела на него с подозрением.

— А где твоя жена?

— Дома.

— Мне бы очень хотелось с ней познакомиться.

— Почему же нет?

— Блондинка она или черноглазая?

— Брюнетка.

Гита замолкла. Филипп опять взглянул на часы.

— Где работает?

— В сберегательной кассе… Имеет высшее образование.

— Поздравляю тебя.

— Спасибо.

Отвернувшись, она устремила взгляд на аллею, ведущую в парк.

— Ты что делаешь?

— Работаю медсестрой.

— Поздравляю тебя.

— Не с чем.

Теперь она посмотрела на часы и повторила:

— Все же с усами было элегантней, Фео. Так ты виду не имеешь.

Он улыбнулся, пытаясь что-то возразить, но она прервала его:

— Приходи после кебапчета в новый ресторан на танцы.

— С кем там будешь?

— Один трезвенник составит мне сегодня компанию.

Филипп испытующе заглянул ей в глаза. Она ответила ему улыбкой.

— Гита!

Она сумочкой ткнула ему в живот.

— Растолстел.

Он поморщился.

— Кругом народ, Гита!

— Не так ли? — она подмигнула ему и еще раз ковырнула в живот. — Следи за поведением своей брюнетки, а нас предоставь трезвенникам.

Филипп отскакивал всякий раз, когда Гита пробовала ткнуть его в живот, и испуганно озирался, не видит ли кто-нибудь. Но в сгустившемся вечернем сумраке никто из прохожих не обращал на них внимания. И все-таки Филипп держался на приличной дистанции, которую Гита должна была соблюдать.

Они расстались друзьями, условившись встретиться в тот же вечер в новом ресторане, где чудесный оркестр и божественная певица. Филипп поклонился и поцеловал Гите руку. Приятно удивленная этим, она послала ему на прощанье свой волшебный взгляд. Он ответил легкой улыбкой, не забыв погрозить пальцем. Она еще больше развеселилась и уже издали махнула ему платочком. И, пока не скрылась, продолжала подавать какие-то знаки, которых нельзя было понять. В сущности, эти шутки не имели никакого значения, потому что, как только Гита свернула по аллее к ресторану, мысли ее тотчас же обратились на другое.

Оркестр играл, певица, позируя, разливала перед микрофоном свой низкий альт. Электрические лампы сияли, как множество солнц; все столики были заняты; высоко бил фонтан, освещенный красно-синими огнями. Плеск воды заглушался шумом оркестра.

Сердце Гиты уже стучало в такт музыке. Она торжественно вступила в зал и двинулась между столиками, кивая направо и налево. Так много было у нее тут знакомых.

В глубине зала ее нетерпеливо ждал Аспарух Беглишки, заблаговременно занявший круглый столик на две персоны.