Николай Прокудин - Мятежный капитан

Седой дед с сомнением покосился.

— Ветеран чего? Просмотра кинофильмов? Или вино-водочного фронта? Житья нет от вас прохиндеев! За водкой толпа, за сахаром — толпа, за мылом и стиральным порошком тоже давка! Дожили!

— А я зачем в танке горел? — пробубнил помятого вида пожилой мужик, — чтоб под дождем мокнуть в очередях?

— Не мокни, топай домой! — буркнул всё тот седой ветеран с офицерской выправкой.

— Я бы пошёл, коли телик мне на дом доставят.

— Ишь, барин… а говоришь бывший танкист…

— Я с сорок четвертого танкист, механик-водитель! А ты кто?

— А я летчик! Штурмовая авиация. С сорок третьего, Второй Украинский.

— Ну а я — Второй Белорусский. Почему сразу барин? Разве мы не заслужили уважение? Могли бы на дом талоны прислать. Неужели трудно составить списки в Совете ветеранов? Обзвонить по квартирам и пригласить за покупкой ко дню Победы.

— Может ещё и на такси к магазину подвезти? И чтобы подарки Председатель исполкома вместе с секретарем райкома лично вручали?

— А почему бы и нет? Ведь эти секретари и председатели работают благодаря тому, что мы с тобой кровь проливали… — продолжил бывший танкист. — Проныры, они вовремя в партию вступили, теперь речи льстивые толкают! Этим гнидам всё преподносят на тарелочке с голубой каемочкой, а нам встань в очередь!

— Партию не троньте, — встрял в разговор третий статный старик вооружённый массивной тростью. — Мы за партию на смерть шли! А молодёжь этого не ценит, теперь стоят и морду при слове партия воротят!

Этот ветеран так переживал что, пожалуй, мог вот-вот получить удар. Эдик даже испугался, как бы старика кондрашка не хватила.

— Дедуля, войны в нашей стране хватило на всех…, - сказал Эдик примирительно.

— Какой я тебе дедуля! Ты кто по званию?

— Капитан…

— А я полковник запаса… Разговорчивые все стали… Сталина на вас нет! — рявкнул холёный, статный ветеран.

— В… вашего Сталина! — буркнул матом Эдик и тут же едва не схлопотал тростью по голове.

— Что ты сказал сморчок?! Да я, таких как ты вражин, в сорок втором, к стенке ставил партиями! — вскричал бывший полковник и задрожал всем телом. — Разговорились! Не тронь имя святого вождя! Я за него кровь мешками проливал…

Эдик слегка уклонился и примерился, как бы перехватить это орудие ближнего боя и утихомирить разбушевавшегося пенсионера, но дрожащую трость с набалдашником перехватил крепкой рукой другой дедок, с лицом, покореженным багровым шрамом от уха, через правую щеку и до подбородка.

— Не лезь к парнишке, гнида тыловая! К стенке он ставил! Наверное, в заградотряде геройствовал? Не свою ты, да и не вражескую кровь проливал! Простых мальчонков-несмышленышей гробил? Повтори, что ты сказал, на каком фронте ты мешками кровушку проливал? Может на Юго-Западном? Да, я тебя сейчас тут и кончу, за твоих Сталина и Берию…

— А ты кто такой? — чуть стушевался статный ветеран.

— Командир противотанковой батареи капитан Иволгин! Жаль, что вас прихлебателей вместе с Лаврентием не шлёпнули в пятьдесят третьем!

Дедуля со шрамом говорил не столько старому чекисту, сколько обращаясь к Эдику и другим очередникам.

— Выходит, пока я «Тигры» расстреливал прямой наводкой, ты из укрытия мне в спину целил из пулеметов?! Народ безвинный расстреливал! Кровопийца! Я сам раз чуть под расстрел не попал, снаряды кончились, танки прорвались, а я под трибунал! Хорошо немец тогда на нас так шибко попёр, не успели приговор привести в исполнение, а потом в меня и стрелять было уже некому, сам трибунал сбежал в тыл. В ночном бою чудом выжил — ранило меня в лицо, оклемался в госпитале и вновь продолжил немецкие танки уничтожать! Ещё два года воевал с неснятым приговором! Ну, что молчишь, старый хрен? Так где ты воевал?

Но оказалось, что танкист уже обращается к пустоте. Ветеран НКВД бочком-бочком двинул в сторону, и умело растворился в огромной толпе ветеранов. Спустя несколько минут артиллерист, танкист и лётчик уже распивали из фляжки спирт.

— За знакомство! Петр! — сказал танкист.

— Федор! Будем здоровы! — провозгласил артиллерист отхлебнув.

— Василий! — ответил лётчик. — Эй, молодой, пить будешь? Слышишь капитан, тебе говорю…

Громобоев чуть поморщил нос, размышляя, но согласно кивнул, решил пригубить, чтобы успокоить нервы. Всё одно до возвращения на службу дух выветрится.

— Давайте!

Танкист пустил фляжку по кругу: авиатор хлебнул и передал Эдику, тот хорошенько приложился, протянул артиллеристу со шрамом, а Иволгин глотнул и вернул хозяину. Танкист себя не стал ограничивать и допил содержимое.

В очереди разрасталась дискуссия, но уже не о том, настоящие ли ветераны войны воины-интернационалисты или нет, дебаты пошли о Сталине, о коммунистах и Советах, о выборах и демократии, о Ельцине и Лигачеве, о Горбачеве, о талонах на водку, мыло, стиральный порошок… Говорили все, кто о чём, собеседников каждый находил себе среди соседей по интересам, и союзников, и противников. Политика в последнее время крепко захватила людей, которые долгие годы были инертными и ко всему равнодушными, мирно и покойно дремавшие в застойные годы массы вдруг пробудились, заволновались, начали размышлять, обсуждать, переживать.

То тут, то там возникали дискуссии, перерастающие в словесные перепалки, грозящие перейти в мордобой. Одни ветераны материли, на чём свет стоит нынешнюю власть, вспоминали счастливую молодость, другие костерили матом и прежних, и давних, и нынешних. Разгоряченные разговорами и спиртным, ведь многие предусмотрительно прихватили с собой фляжки и фуфырики, чтобы стоя в очереди не замерзнуть и не простыть, хватали друг друга за грудки.

Громобоев решил больше ни с кем из стариков не связываться, молча стоять в очереди. Потихоньку накатывала злость, потому что понял — выстоять предстояло до позднего вечера, хорошо ещё, если до закрытия в магазин успеешь зайти внутрь! Но успокаивало то, что и позади толпа напирала примерно таким же числом, как и впереди. Значит всем хватит, иначе народ разнесет витрины, ежели всех не обслужат.

Рядом пристроился молоденький парнишка с обожженным лицом.

— Слышь, командир, а по сколько теликов на руки будут давать? — спросил он у Эдуарда.

— Сколько унесёшь, — пошутил капитан.

— Такси может заранее заказать? — размышлял вслух парнишка.

— Зачем тебе столько?

— Маме, сестре, брату, свату. И себе конечно…

— Держи карман шире! Радуйся, если хоть один достанется, — фыркнул Эдик. — Ты в каком полку служил, такой шустрый?

— В шестьдесят шестой бригаде, в Джелалабаде. Сержант разведки.

— Знакомые места, я там тоже бывал…

Эдик хотел поделиться, как он бился в окружении в Черных горах, как на границе с Пакистаном свои сначала бомбили авиацией, а потом артиллерией накрыли его роту (было, что вспомнить общего), но в этот момент очередь заволновалась и пришла в движение, в голове колонны были слышны маты и крики, а к ним подбежал молодой крепыш в потёртой афганской дубленке, дёрнул Громобоева за рукав плаща и закричал: