Алексей Нелюбин - О времени и о себе. Рассказы.

Елена, конечно, возмутилась. Кому, как ни дочери, известно, что было у матери. И она потребовала выложить все вещи, подлежащие разделу. Но Семен с Варей были неумолимы. И только когда Вадим припугнул их статьей, которая гласит: о тюремном заключении до трех лет, за невыполнение обязанностей попечителя над опекаемым, Семен испугался и отдал телевизор сестре, а холодильник брату. От остального имущества все отказались в пользу родных покойного Павла Сергеевича.

Но почему бы не решать все такие семейные вопросы полюбовно, по-родственному? Так нет. Бес алчности мутил людям разум во все времена. А дружба, ранее существовавшая между братьями и сестрой, пропала и, наверно, не возобновится.

Она на коленях склонилась над могилкой своего последнего сынка Митеньки. Слез не было, да и откуда им взяться? Сухонький старческий организм уже не способен был выделять их, одни рыдания. В своем черном старомодном салопе и в черном полушалке она напоминала кусочек бесформенной черной земли, случайно оказавшейся на зеленом травяном покрове. Привез ее на рейсовом автобусе на пригородное кладбище, по ее же просьбе, сосед Николай Иванович. Ей и раньше хотелось тут побывать — уже три года, как схоронили младшего, но одна не решалась. Расстояние-то не близкое, а оказии не было. Здоровье тоже не позволяло, через год уже восемьдесят стукнет.

И плакала она не столько о сыне, сколько от обиды на злых людей. Как могли они осквернить могилу сына, украли мраморный памятник, на который она потратила четыре своих пенсии. Долго ходили они среди могил, разыскивая могилу с мраморным памятником, но на этом месте были все какие-то железные и деревянные. И только, всмотревшись внимательно в надписи на памятниках, Николай Иванович нашел нужную фамилию, написанную на дощечке, приколоченной к старому, деревянному кресту. Узнать, кто мог совершить такое злодеяние, было не под силу, да и время не позволяло, солнце перевалило уже за полдень. Потихоньку пошли к остановке.

Ожидая автобуса, баба Дуня поведала своему доброму соседу историю всей своей многострадальной жизни. …

Родителей она не помнит. Жила до замужества у родственников и работала на них. Выдали за муж за деревенского парня. Так бы и жили, но началась война. Муж вскоре был взят прямо на фронт, да и сгинул там, не повоевав почти ничего. И осталась Евдокия одна с четырьмя, правда, взросленькими, ребятишками: три сына и дочка. Дети ходили в школу, а она пошла работать в колхоз дояркой да тридцать лет и отработала до самой пенсии. От постоянной сырости и грязи на ферме, от бессонных ночей во время отела коров, от непомерной физической работы отнимались и руки, и ноги, болела голова, ныло все тело. Надо ведь натаскать восьми коровам корма, воды. Убрать навоз, подстелить соломы, почистить хлев, подоить, вымыть посуду и фляги.

И так на протяжении трех десятков лет, без отпусков, без выходных, каждый день по три раза. Летом в жару и в дождь надо идти в стойло, доить, отмахиваясь от мух и овода, но шла и работала. И в передовых ходила, и премии получала. Это какое же надо иметь здоровье и выносливость, терпение и любовь к детям? А они ходили не хуже других и сытые. Огород подкармливал и своя корова.

Старший сын выучился на тракториста и уехал в соседний район. Купил там дом и, говорят, живет очень богато. Ни разу не бывал. Все некогда. Средний завербовался на стройку в Сибирь и жил там холостяком в общежитии. Дочь вышла замуж и уехала к мужу в его дом в пригороде. А младший все время жил с ней. Потом в городе на заводе. И вот приключилась беда с ним, чего-то разорвалось у них в цехе и пришибло его. На похороны ближние приезжали, а брат из Сибири не приехал. Видно, сильно занят, ну да Бог ему судья.

Все бы ничего, да вот тоска одолевает. Снятся бабе Дуне дети, только во сне и видятся. Правда, дочь приезжает иногда летом. Оберет смородину с кустов в огороде — и опять до следующего года. Звали ее дочка с мужем к себе. Вроде бы согласилась. Дом заперли. Увезли на своей машине на новое место. Мол, если бабушка приживется, то дом продадим, но не прижилась.

Вернувшийся из армии внучонок начал водить в дом своих друзей и подруг. Подолгу пели и танцевали под громкую музыку. Устраивали пьяные праздники чуть не каждый день. Не по душе это было старому человеку, а родители поощряли. И пришлось ей опять вернуться в свой домишко. На прощание дочь выпросила у матери тысячу рублей на свадьбу внуку. Сказала: «Отдай! Все равно тебе эти деньги не нужны!» Так и уехала она несолоно хлебавши из большого дочериного дома, но уже без денег.

Познакомился Николай Иванович с Евдокией на проулке у колодца. Он недавно дом купил на одной с ней улице. При первом знакомстве ей понравилось, что сосед называет ее бабой Дуней, в деревне часто пожилых людей называют таким образом. Да в возрасте разница — двадцать лет. Ее задушевный и бесхитростный разговор заинтересовал нового соседа, и он проникся к ней добротой и уважением. Очень она напоминала ему покойную мать. Частенько он приносил ей воды, хлеба из магазина, пилил и колол дрова. Благо, хоть сельсовет помогал дровами. Она отвечала ему доверием и добродушием.

Однажды ураганный ветер сорвал с ее домика часть крыши. Дождевая вода через чердак пролилась в избу. Сохранился только маленький сухой уголок, где она постелила постель и дожидалась конца непогоды. «Посмотри, поди, что у меня случилось? Беда-то какая!» — попросила она, придя к соседу после дождя. В комнате стояла лужа жидкой грязи и сплошные потеки по стенам. Вместе они кое-как вывезли эту грязь, и Николай Иванович принялся за крышу. Подошли еще два соседа, такие же пенсионеры. Нашли три куска рубероида, поправили крышу. А она, благодарная, не знала, чем уважить своих спасителей.

Достала откуда-то из сундука белого вина, разрезала две луковицы, подала банку кильки и хлеба. Выпили пенсионеры по рюмочке, остальное велели убрать, пригодится еще.

В этот год бабе Дуне минуло восемьдесят. Назначили дополнительную прибавку к пенсии. Все чаще и чаще она стала заводить разговор о том, что смертонька ее забыла и не идет к ней. Беспокоилась, как ей дожить оставшееся время и кто ее похоронит. К детям она обращаться не хотела. Вот в дом престарелых бы согласилась. Советовали сообщить сыну в Сибирь, может, откликнется, и он откликнулся. Даже сам явился нестриженый, нечесаный, в ватнике, в старых солдатских сапогах, хромой. Говорят, на работе изломал ногу. Инвалид, и до пенсии еще три года.

В первый же день своего приезда он напился до омерзения и пошел по селу искать своих бывших друзей, закончил свой поиск на задворках. Уснул. Кто-то сообщил матери. И вот она, немощная, полуслепая, полуглухая, одолеваемая стыдом перед знакомыми, пошла искать сына по деревне. Нашла, разбудила. А справляться-то как? Пошла за соседом. Тот на тележке привез «гостя» домой.