Алексей Нелюбин - О времени и о себе. Рассказы.

А клуб, между тем, наполнялся чиновничьим людом до отказа. Поступила команда: занять места на стульях и скамьях вдоль столов.

Заняли, ждем, свита появилась со стороны сцены. Подошли к своему столу, уселись в ряд. В центре — Никита Сергеевич. По правую руку Павел Михайлович, по левую — секретарь обкома, а дальше, справа и слева, места заняли пышные шевелюры, усы, бороды, толстые и тонкие по наклонной вниз, по рангу. Из всего разнообразия голов выделялась голова Никиты Сергеевича. Большая, как глобус, блестящая, без единого волоска и постоянно вращающаяся.

Мой знакомый механик с соседнего завода, он тоже был в Кстове, начал что-то помечать в записной книжице. Шепнул мне: «Пригодится для будущего». По углам на сцене, у окон, у двери встали незнакомые рослые сытые парни. Мы, конечно, догадались, но помалкивали. Нашей маленькой делегации место досталось за предпоследним столом. Слышимость была неважной, но мы не были в обиде. Главное, увидеть живого Хрущева, зачинателя многих государственных дел.

За первым столом, видим, чего-то шепчутся. Вдруг председатель встает и поднимает обе руки вверх. В тот же миг взметнулись все белые скатерти.

Отработано было классно. У каждого стола оказалось доверенное лицо, а у главного — двое. А на столах предстали нашему взору различные закуски, фрукты, конфеты и бутылки с незнакомыми сплошь наклейками. Дали время осмотреться, попривыкнуть.

Никита Сергеевич взял одну бутылку с наклейкой, прищурил глаз, посмотрел на свет, прочитал и сказал, обращаясь к председателю: «Голова! Все у тебя хорошо. И Арзамас рядом, а белой водки нет! «Видно, ведал глава правительства об арзамасской водочке. И тут Павел Михайлович снова подал знак. Как по волшебству: 2-х литровые графины с чистейшим арзамасским первачом перенеслись из-под столов на столы. И на каждом графине от руки написано: «Горилка Арзамасская». Никита Сергеевич взял один, прочитал и произнес по— украински: «О! Це горилка! Ридна!» Налил Демину и себе по полному стакану. Это послужило командой всем столам.

Приветственное слово произнес хозяин дома. Восхищался своим высоким гостем. Провозгласил здравицу в его честь. Вся братия, конечно, была рада поздравить самого Хрущева и выпила до дна. Хотя далековато мы сидели, но заметили, что Хрущев выпил больше половины, а Демин только пригубил. И пил уже из другого стакана.

После ответной речи Хрущева и опустошения посуды языки развязались. Многие захотели чокнуться с самим Хрущевым. Но тут выступили вперед те парни и быстро остудили пыл преданности. Никита Сергеевич пытался войти в круг весельчаков, но вокруг него непременно образовывалась зона. Механик шепчет мне:

— Ты посмотри на его окружение, как в «Евгении Онегине».

— Он засмеется — все хохочут, нахмурит брови — все молчат. После четвертой все вдруг дружно засобирались и стали отъезжать. Была команда секретаря обкома.

Помните время, когда по инициативе Н. С. Хрущева сормовский пролетариат проголосовал за консервацию облигаций Государственного займа на 20 лет? Все помнят.

Бывая в командировках в других областях, я частенько слышал упреки в адрес сормовичей, что пошли на поводу главного заводилы, вырвали у каждой семьи энную сумму из скудного семейного бюджета.

В тот визит в наш город Никита Сергеевич не захотел приземляться на гражданский аэродром в Стригино, а предупредил через областное начальство, что посадка будет на аэродроме авиационного завода. Срочно начали строить асфальтовую дорогу от аэродрома с выходом на Московское шоссе. Пятьсот метров построили за одни сутки, но она не потребовалась. Не пожелал по ней ехать глава государства. Изъявил охоту ехать через завод, поближе к Сормову. В день, назначенный для встречи, часа за два до посадки самолета высокого гостя приземлился самолет ИЛ-18 с охраной и обслугой. Зарулили на стоянку. Открылся пассажирский люк, показались люди. Наша команда подкатила трап-стремянку, а он оказался на целый метр ниже двери. Заводчане никогда не принимали на своем аэродроме большие самолеты, поэтому подходящей стремянки не нашлось. Технический состав самолета спустил свою узенькую металлическую лесенку.

«Вы что? И Никиту Сергеевича будете спускать по этой лестнице? — кипятился старший прибывшей группы. — А он через два часа на таком же ИЛ-18 будет здесь!»

Какой переполох начался! Одни предлагают подварить дополнительные ножки, другие сделать срочно новую, но, прежде чем пустить на нее главу правительства, она должна пройти испытания. Казалось, выхода нет. Телефоны затрезвонили у директора завода, у секретаря обкома. Но тут кто-то из наших технарей подал умную мысль. Срочно ехать в Стригино и там выбрать, какую нужно. Но кто даст? К кому обращаться? Старший скомандовал: «Срочно легковую и грузовую, я поеду сам. Мне дадут!».

Время неумолимо приближалось. Вот уже летно-навигационная служба сообщила, что в Москве самолет к вылету готов. А лету всего сорок минут. Успеет ли стремянка?! Автомобили в это время неслись по автозаводскому шоссе, сопровождаемые сиренами милицейских машин спереди и сзади. По радио снова поступил сигнал. Самолет ИЛ-18, на борту которого глава правительства, поднялся в воздух и взял курс на Горький. Эта служба оповещения работает четко. На заводском аэродроме для встречи собралась уйма легковых машин. Вот уже правительственный самолет на подлете, а стремянки все нет и нет. Нервное напряжение достигает предела. Директор завода и секретарь обкома о чем-то совещаются. Ищут выход. Вот если не найдут, достанется им на орехи.

А самолет уже приземлился и рулит поближе к ангарам, где столпились встречающие. Подрулил. Двигатели остановились. Открылся пассажирский люк, и тут разнеслось по всему аэродрому: «Едут! Едут!» Наступило облегчение. Машина со стремянкой на бешеной скорости подлетела к толпе. Несколько десятков рук подхватили ее и опустили на землю. Секретарь обкома, наш директор и их приближенные ухватились за стремянку и покатили ее к самолету.

А там в дверях уже показалась фигура Хрущева. Стоит и ножкой помахивает: давайте, мол, лестницу, а то прыгну. Слава Богу, обошлось! А то быть бы беде.

Дорога от аэродрома до завода, около километра, сплошь была запружена заводчанами. Завод остановился. Машины шли одна за другой, но скорость развить им мешали встречающие. Плотно обступив дорогу с двух сторон, они внимательно всматривались в лица сидящих в машинах. Вдруг кто-то узнал Хрущева и закричал что есть мочи: «Вот он! Здесь Хрущев! Ура!» Народ прихлынул, и машина остановилась. Стекло опустилось, и мы увидели улыбающегося Никиту Сергеевича. Он протянул руку и начал нас приветствовать. Мы еще громче закричали: «Здравствуйте, Никита Сергеевич!» Все хотели пожать ему руку. Но охрана свое дело знала туго. Нас оттеснили, и машины удалились.