Адам Торп - Правила перспективы

Жизнь не принесет мне горя, подумал он. Если ты не пытаешься валять с ней дурака, она горя не причинит. Перри шел за женщиной по разрушенным улицам, а его мозг работал точно новенький фордовский двигатель, выстраивая любопытные связи. В планшете у него снежные вершины и золотая долина. Снежные вершины и золотая долина при нем и никуда не денутся. Отличный трофей. Крошечный пастух. Фоллердт. Перри был просто опьянен своей удачей. Он не знал, куда ведет его женщина, видел только, что она часто оглядывается — проверяет, здесь ли он.

Он все еще был здесь, рядом. Самое удивительное, что собственная жизнь всегда кажется тебе такой важной и значительной, а когда тебя уносит во владения смерти, никому до этого нет дела, даже тебе самому. И белой пены за кормой не остается.

Она бежала в двадцати — может, даже, в тридцати ярдах впереди, пробиралась через развалины как полоумная. Он слышал ее дыхание — вдох-выдох, видел, как удлиняется ее тень в отсвете пожаров.

Ему казалось, она приведет его прямо к черту в когти. Да провались она пропадом! Какое ему до нее дело? Но он упрямо шел за ней в темноте, будто страшился оставить ее, будто хотел пройти весь путь до самого конца.

— Я пыталась разучить этюд Шопена, — сказал кто-то, — опус десять, номер третий. У меня не получилось. Понимаете, там от начала и до конца надо играть, широко-широко растянув пальцы.

Герр Хоффер вернулся к реальности. Он понятия не имел, откуда взялся этот голос. Герр Хоффер просто спускался по главной лестнице на первый этаж, и этот голос — женский, живой — послышался прямо у него над ухом. Герр Хоффер решил, что сходит с ума, ведь на лестнице, кроме него, никого не было. Должно быть, это переутомление — воспоминания прорываются сквозь ткани разума. Например, их первое свидание с Сабиной. Они гуляли в парке. Он обнимал ее за талию, наслаждаясь близостью и теплом ее тела, легкими движениями мышц под своей рукой. До чего же он любил рисовать обнаженную натуру!.. Попытки как можно точнее передать игру тени и света, скрупулезно скопировать изгиб живой плоти успеха не приносят. На самом деле, чем меньше усилий, тем зримей результат. Чтобы понять, как рисовать талию, надо ее обнять, сильную и нежную, почувствовать движение. Ты или это, любимая? Как я люблю твою талию, моя любимая. Его восхищали линии изгиба любого женского торса, но торса жены — особенно. Душа преисполнилась желанием обнять ее, а с ней и всех на свете. Его слегка пошатывало, поэтому герр Хоффер смотрел вниз, себе под ноги. У подножия лестницы он увидел пару черных сапог, железные набойки на носках скалились, точно челюсти. Откуда они тут взялись? Подняв взгляд, он разглядел ноги в камуфляжных штанах, затем — китель с руками, челюсть и эсэсовские руны на воротнике и, наконец, знакомое лицо.

— Я при исполнении, — выдавил он.

У Бенделя на плече висел автомат. Самой мерзкой разновидности, весь из железа. Одна рука покоилась на прикладе.

— Герр Хоффер, вы ранены.

— Да? Возможно, — произнес он, пощупав окровавленную голову. — Господи, ну и сюрприз!

Бендель стоял на цветочной мозаике Ханса Тома. Погоны с голубой каймой, один висит на нитке. До сих пор штурмфюрер. Ну и отлично.

— Почему вы не в укрытии, герр Хоффер?

— Я делал обход. Проверял чердаки.

— Зачем?

— Туда упала бомба.

— Мне тоже так показалось.

Теперь он в боевом подразделении СС, подумал герр Хоффер. Солдат. Выглядит потрепанным и грязным. На плече сумка для провизии и планшет для карт.

— Здание очень большое, — добавил Бендель.

— Было. Но все относительно. Теперь в крыше дыра. Думаю, что разрушена башня.

— Пожара нет?

— Нет-нет! Слава Богу!

— Они кидают зажигалки.

— Я все проверил.

— Хорошо.

— Да, вот так сюрприз, штурмфюрер Бендель. Видеть вас здесь. Глазам не верю, впрочем, очкам тоже. Взгляните, что с ними стало.

Герр Хоффер вдруг сообразил, что размахивает ботинком. Собственным ботинком.

— Если честно, — признался он, — я думал, что вы погибли.

— Пока нет. Наверное, неприятно ходить в одних носках.

Покрытое грязью лицо Бенделя озарила улыбка. Мешки под глазами старили его лет на десять.

— Мне надо присесть, — признался герр Хоффер. — Похоже, вы побывали в самом пекле.

— Да, можно сказать и так.

— Если вы не возражаете, мне действительно необходимо сесть.

Герр Хоффер проследовал в зал XII века, в самом центре которого, словно зеленый остров, находился удобный двухместный диванчик. Бендель не отставал от него ни на шаг. Первый опустился на потертую кожу, второй остался стоять рядом. В зале было дымно, и не сразу бросалось в глаза, что стены голые. У герра Хоффера запершило в горле.

Три слоя грунта поверх холста. И зачем? Сможем ли мы когда-нибудь их смыть?

— Ну и ну, — сказал Бендель. Он стоял, широко расставив ноги.

— Действительно, — согласился герр Хоффер. — Кстати, дым просочился с улицы.

— Я считал вас человеком весьма хладнокровным.

— Теперь вам так не кажется?

— Пожалуй.

— Что ж, — вздохнул герр Хоффер, слегка разочарованный. — А я-то полагал, что неплохо справляюсь. Учитывая весь этот ужас.

— Я едва вспомнил ваше имя, герр Хоффер. Вылетело из головы. Но это нормально. Я уже несколько недель не сплю.

Автомат, свисавший с его плеча, казался маленьким и тонким, как ручка ребенка.

— Ингрид, — продолжал Бендель, хохотнув. — Удивительно, как неожиданно всплывают в памяти имена.

Герр Хоффер прикрыл глаза. Шок, или что он там испытал, вызвал у него тошноту и головокружение.

— Генрих, — произнес он.

— Хорошее, простое имя. Как мое. Клаус.

— Куда уж лучше, — сказал герр Хоффер. — Если не возражаете, я прилягу тут ненадолго.

— Вам надо бы где-то укрыться, герр Хоффер. Город почти стерт с лица земли. На самом деле вам бы следовало находиться в бомбоубежище.

Герр Хоффер кивнул. Он лежал на диванчике, свесив ноги. Слов не было. Во рту до того пересохло, что саднило горло. Бендель о подвалах не знает. И не должен узнать.

— А еще лучше спуститься в подвалы.

— В подвалы?

— Сырые подвалы, кишащие крысами, — так, кажется, вы мне когда-то говорили. Древние подвалы замка. Я считаю, лучше сырость и крысы, чем взлететь на воздух.

— Терпеть не могу крыс, — сказал герр Хоффер, открывая глаза.

Похоже, бомбежка на время прекратилась, а может, это был момент между жизнью и вечностью. Бендель застыл в центре зала с автоматом на груди. Ручка у автомата, точно у теннисной ракетки, была обмотана потертым полотенцем, толстая муфта ствола заметно помята. Ни одной деревянной детали, даже на прикладе. Судя по внешнему виду, автомат уже многое успел повидать.

— Зачем вы пришли, Бендель? — спросил герр Хоффер, глядя в потолок. — Теперь тут любоваться нечем.