Надин Бисмют - Без измены нет интриги

Сегодня, когда я вернулась с занятий, Джоэль сидел в гостиной и что-то строчил в блокноте. Сил моих больше не было опять весь вечер смотреть, как он вымучивает из себя всю эту кинемато-андеграундно-восточно-интеллектуевую муть. Я пошла на кухню, сделала себе сэндвич и позвонила знакомому дилеру, который торговал с доставкой на дом. Я попросила два грамма, он сказал, пришлет своего человечка в течение часа, ждите. Я успела немного позаниматься, а когда в дверь позвонили, крикнула Джоэлю, чтобы открыл, пока я достану деньги. «Черт, я потеряю мысль!» — заныл он, вставая. Когда я вышла в прихожую, Джоэль с интересом смотрел на курьера. «Я как раз ищу такое лицо для фильма», — сказал он ему. Тот, по-моему, не больно-то поверил: эти ребята со всеми держат ухо востро, такая у них работа. «На роль негодяя, ты как раз тот типаж, что мне нужен», — добавил Джоэль. Парень поинтересовался, сколько за это платят. Джоэль стал объяснять, что у них с Фредом дебютная лента на самофинансировании и гонорара исполнителям они гарантировать не могут. «Зато впишешь яркую страницу в свою биографию», — соблазнял он его. Парень протянул мне пакетик, я отдала ему деньги. Он посмотрел на Джоэля вприщур — ясно было, что кино ему по фигу. Он громко шмыгнул носом и изрек: «Как говорят в нашем бизнесе, по money по candy. Нет монет — нет конфет». После того как за курьером закрылась дверь, Джоэль схватился за голову и выкрикнул: «Когда я прославлюсь, он об этом пожалеет!»

Я пошла в кухню и закурила косяк. Джоэль заглянул ко мне, тоже затянулся: «Для вдохновения». А потом спросил, что я делаю сегодня вечером. «К любовнику пойду, — выдала я, равнодушно так. — Помнишь приятеля Мартины? Он давно на меня глаз положил». Я просто хотела поддеть Джоэля, вроде как проверяла. Он покачал головой, помолчал немного и ответил как-то уж слишком спокойно: «Нет, не помню, кто это, но я тебя понимаю, ничего не поделаешь, ты живой человек. Я сейчас должен выкладываться весь с потрохами ради моих фильмов, обещаю тебе, когда дело пойдет, я буду уделять тебе больше внимания. А пока, если ты завела любовника, мне лучше об этом не знать. Ты все-таки моя девушка, Каро, и твои взбрыки могут отразиться на моем творчестве. А сейчас я просто ни на что не имею права отвлекаться, понимаешь? Даже на тебя. Так что, будь добра, больше не говори мне об этом. Сделай одолжение, ладно?» Он налил себе соку и ушел в гостиную.

После такой реакции мне расхотелось признаваться ему, что я пошутила. Вообще-то я никуда не собиралась сегодня, но теперь пришлось около девяти пойти пить пиво в кафе на углу. Вот и сижу уже третий час, чтобы не возвращаться слишком скоро: я ведь пошла к любовнику. У меня одна надежда: может, Джоэль будет мучиться, метаться, на стенку лезть так, что не сможет больше кропать свои дерьмовые сценарии. Ничего, я еще поборюсь. Если надо, буду торчать здесь хоть каждый вечер.

Поскольку было заказано специальное меню, выбор оказался небогат. На карточке, лежавшей в центре стола под пластиком с пятнами от жирных пальцев, значилось следующее: блины с маслом, блины с сыром, блины с сыром и ветчиной. Дополнительно можно было взять кленовый сироп или соус бешамель. Кофе входил в программу, но в кофейнике на столе был холодный. Дядя Франсуа встал и пошел с кем-то здороваться.

— Местечко неказистое, — сказала мама, украдкой оглядываясь вокруг.

Что верно, то верно: это была старая блинная с закопченными деревянными стенами, увешанными для украшения всяким хламом типа номерных знаков и бутылок от кока-колы. На окнах висели желтые занавески — поди знай, был ли это их изначальный цвет. Пробившийся в окно солнечный луч освещал облако пыли.

— Ну что ты, мама, — возразил я. — Здесь очень мило, запросто, по-свойски.

Мой брат Тьерри согласно покивал. Мама, по-моему, осталась при своем мнении, но все-таки улыбнулась. Она погладила наши руки на столе и глубоко вздохнула.

— Спасибо, мальчики, что не бросили меня.

Мы с Тьерри хором ответили, что для нас побывать здесь — большое удовольствие. Я еще добавил от себя, что это дело важное и нужное, потому что нельзя терять связи с родственниками. Тьерри шепнул мне на ухо:

— Жюльен! Ты ври, да не завирайся!

— Да ладно тебе, расслабься.

Сначала-то мы с братом вообще не хотели ехать. Когда мама озадачила нас этим приглашением, мы сидели с девчонками в подвале, смотрели видак. Она спустилась с корзиной грязного белья и сказала нам: «Мне только что позвонила тетя Сюзанна: ежегодный семейный завтрак, на который собираются все Лавалле, состоится в следующее воскресенье в Валь-Морене. Поедете со мной?» Сказала и пошла дальше к стиральной машине. Тьерри повернулся ко мне и спросил: «А кто это — тетя Сюзанна?» Я пожал плечами и спросил его: «А где это — Валь-Морен?» Амели и Жозиана зашикали: им интересно, а мы мешаем. Мы с Тьерри замолчали в тряпочку, только вздохнули. Конца фильма я почти не понял, все думал, с какой стати мама вдруг собралась на ежегодный семейный завтрак, — не нравилось мне это, видно, одиночество ее совсем достало. Потерял я не много: фильм в видеоклубе выбирали Тьерри с Жозианой, и, как всегда, это была полная мура.

— Что ж вы, ребятня, своих подружек с собой не взяли? — спросил дядя Франсуа.

Тьерри ответил, что наши подружки уехали на выходные кататься на лыжах. У мамы вытянулось лицо, похоже, она пожалела, что не разрешила нам пригласить Амели и Жозиану. Когда мы спросили, можно ли, мама сказала: «Мне бы хотелось поехать с вами втроем. Я так давно не видела родных». Тьерри надулся и заворчал: мало того что тащат на какой-то нудный завтрак с незнакомыми дядями-тетями, так еще и с Жозианой повидаться не получится, вечером-то в воскресенье она работает. Я даже удивился: с каких это пор он дня не может прожить без Жозианы? «Ну почему же с незнакомыми? — возразила мама. — Вы ведь помните дядю Франсуа?»

Да уж! Дядю Франсуа мы помнили, как не помнить! Это был брат маминого отца, которому когда-то, в детстве, родители подкидывали нас с Тьерри, уезжая отдыхать. Он жил на ферме в Вениз-ан-Квебеке. Его жена, вылитая злая мачеха из сказки, — она потом загнулась от рака, не помню, какого органа, — заставляла нас есть телячью печенку: «Ешьте, детки, ешьте, в ней много железа, у вас будут мускулы, как у Попая», — так она говорила. А нас с братом мутило от одного запаха телячьей печенки, когда тетка бросала ее на сковородку в лужу растопленного масла, мы ныли и просили на обед обычных гамбургеров. Какое там: она накладывала нам полные тарелки и садилась за стол: «Будете сидеть, пока все не съедите». Что меня, что Тьерри переупрямить было трудно, телячья печенка застывала на тарелках, а тетка в наказание сажала нас на хлеб и воду до конца недели. В общем, так или иначе, Тьерри в точку попал: на этом завтраке мы никого не знали, кроме дяди Франсуа, конечно, но он не вызывал у нас приятных воспоминаний, скорее наоборот, по крайней мере у меня. Мамины братья и сестры на ежегодных завтраках семьи Лавалле не бывали, наши кузены-кузины тоже, так что мы с Тьерри были здесь моложе всех. Ну прямо тебе клуб золотого века.