Джон Уэйн - Зима в горах

— Вы замужняя женщина, и дети ваши спят под чьим-то присмотром, и муж ваш бог знает где, бог знает с кем, а вы сидите на диване перед ярким огнем с мужчиной, достаточно беспринципным и потому жаждущим вас поцеловать.

Она перегнулась и поцеловала его. Огонь пробежал по его жилам, а выпитое вино вдруг взбаламутило кровь.

— Еще, — сказал он, когда она отодвинулась от него.

— Нет. Одно влечет за собой другое.

— А вы не хотите, чтобы это произошло? — с волнением спросил он.

— Кажется, нет.

— А когда вы будете знать точно? — спросил он.

Она забилась в угол дивана, подобрав под себя ноги. Тело совсем как у ребенка, и в то же время перед ним была женщина; с этими широкими скулами и с черными густыми волосами она вполне могла сойти за женщину из племени чероки, о котором говорил Мэдог, и у нее мог быть такой же дикий и неуемный нрав — приди же ко мне, приди!

Она заговорила, устремив взгляд на пылающие угли:

— Если бы я решилась на этот шаг, я бы, очевидно, должна была пройти сейчас с вами в соседнюю комнату или туда, где находится ваша спальня, насладиться любовью, потом встать, одеться, поехать к себе, отвезти домой женщину, которая присматривала за детьми, и, вернувшись, лечь как ни в чем не бывало в супружескую постель. Нет, это слишком мерзко, слишком ужасно! — Она отчаянно замотала головой. — Я не стану этого делать! Подумайте о моем одиночестве… о том, какие мысли станут осаждать меня, когда я лягу в постель — в постель, где мы спим с Джеральдом.

— А Джеральд в Лондоне, возможно, лежит сейчас в постели с какой-нибудь девицей. О чем, по-вашему, он думает?

— Я этому не верю, — сказала она. — По-моему, его не интересуют женщины. Его любовницей стала карьера, и у него нет времени на любовницу во плоти и крови.

— Неужели вам от этого легче?

— Я этого не говорила. Но я не могу лечь с вами в постель. Если вам необходимо удовлетворить свои нужды, пойдите к проститутке.

От такой встряски он даже растерялся.

— Не надо так говорить, — мягко сказал он.

— Почему? Вы же так говорили.

— Нет, Дженни, не говорил. Совокупление ради совокупления меня не интересует.

Она рассмеялась, искренне, по-детски забавляясь создавшейся ситуацией.

— О, да вы профессор!

— Вы только что советовали мне пойти к проститутке. Так вот: даже если бы я знал, где найти проститутку, я бы не пошел к ней, так как не это у меня сейчас на уме. — Произнося эти слова, он с немалым изумлением почувствовал, что говорит правду. — Конечно, я был бы счастлив лечь с вами в постель. Но главным обратом затем, чтобы приблизить вас к себе, чтобы перекинуть прочный мост между нами.

— А ведь моста может и не получиться.

— Да, может, но все же стоит попробовать.

Она встала и покачала головой.

— Я не могу. Извините, не могу. Я часто об этом думала. Я хочу сказать: думала о том, что не уверена в правильности своего выбора, я не чувствую, что приношу счастье Джеральду. Много раз я лежала без сна и представляла себе эту минуту, именно эту. Я хочу сказать: представляла себе, что какой-то мужчина станет домогаться меня. И всякий раз у меня возникало желание бежать.

— Почему? Из любви к Джеральду? Из боязни последствий?

— Ясного представления на этот счет у меня нет. — Она слегка вздрогнула. — Просто так, инстинктивно. Какой-то страх.

— Страх? Чего же вы боялись?

Она медленно произнесла;

— В общем-то, боялась перейти мост. Я знаю, это может показаться глупым. Многие считают секс своего рода физической спазмой, ровным счетом ничего не меняющей, чем-то вроде чиха, с той лишь разницей, что тут два участника. Но я не могу заставить себя так думать. Я боюсь. Для меня это… ну, все равно, как если бы я вздумала поиграть с чем-то очень могучим, с силой, которая может уничтожить меня. Неужели вам это непонятно? — закончила она тоном мольбы.

— Почему же? Я прекрасно вас понимаю.

— Разум подсказывает мне, что ничего не случится. Вовсе не обязательно, чтобы Джеральд узнал, и даже если он узнает, вовсе не обязательно, что ему будет так уж больно. Но тут действует нечто более глубокое, чем разум, нечто более примитивное, и оно говорит мне: если я отдамся другому, с моим браком будет покончено. Я не смогу обманывать Джеральда после объятий другого мужчины. Я не считаю, что это все равно как совместный чих.

— Да перестаньте вы говорить о чихе. Любая женщина относится к сексу так же, как вы, если только она не совершает над собой психологического насилия. В этом корни старой морали, над которой сейчас смеются, но в которой на самом-то деле было много здравого смысла. Если вы зайдете так далеко с другим мужчиной, вы несомненно почувствуете, что вашему браку пришел конец. Но, может быть, вы и должны это почувствовать.

Она покачала головой — не в знак отрицания, а как-то беспомощно.

— Это все равно, как если бы сказать человеку, что он нуждается в хирургической операции.

— Но ведь люди иной раз и нуждаются в ней.

Она смотрела в огонь, но теперь подняла глаза и взглянула на него.

— А какая ваша роль во всем этом? Врача, который рекомендует мне сделать операцию?

— Дженни, вы очень умная, но не загоняйте меня в угол своими определениями. Я нахожу вас необычайно привлекательной, и меня тянет к вам, и мне думается, мы могли бы быть счастливы и, возможно, счастливо прожили бы вместе до конца наших дней.

— Что это — предложение руки и сердца?

— Нет, я не делаю предложений женщинам, с которыми еще не спал.

Она встала.

— В таком случае вы никогда не сделаете предложения мне.

Он помолчал с минуту, потом сказал:

— Хорошо, но никаких обид.

— Конечно, Роджер. — Она улыбнулась, показывая, что действительно не обижается на него. — А теперь мне пора домой.

Он тоже встал. Внезапно комнату наполнило холодное дыхание разочарованности. Тарелки на столе, пустые бокалы из-под вина, огонь, который все еще обнадеживающе мерцал, хотя уже нечего было освещать, — все словно объединилось против него, чтобы ввергнуть его в отчаяние.

— Дженни, не надо так кончать нашу встречу.

Она пожала плечами.

— Вы мне нравитесь, Роджер. Я думаю даже, что мы действительно могли бы сделать друг друга счастливыми, во всяком случае, мне было бы с вами лучше, чем с Джеральдом. Но факт остается фактом: мне уготован Джеральд.

— Ну, так избавьтесь от него.

— Не могу. Не будем перебирать все заново. Каковы бы ни были мои чувства к Джеральду, я не могу оставить Мэри и Робина.

Плечи его поникли.

— Я никогда не думал, что брак может быть таким прочным.

— Но это так, Роджер. Это вещь примитивная. А примитивное всегда очень сильно.

— А если бы вы вышли замуж за меня, наш брак был бы таким же прочным?

— Невероятно прочным, — сказала она.