Вера Юдина - Человек под маской дьявола

Я насторожилась. Отложила книгу и подошла к окну.

— Убогие создания. У них даже не хватило мужества сражаться с нами. Забились как крысы в свои углы и только стенали о милости. Тьфу. Мерзко. Разве заслуживают подобные твари жить на белом свете? Скажите мне?

Музыка продолжала играть. Я не слышала голоса Генриха. Дискуссия продолжалась.

— А эти русские? Вы видели, как они ведут свое хозяйство? Словно свиньи? Я от отвращения едва мог заставить себя выходить на их грязные улицы. Страна жалких и убогих варваров. Думаете, они осмелятся сунуться на Берлин? Это ведь все хитрый маневр, их товарища Сталина. Пыль в глаза.

Снова раздался громкий, одобрительный смех. Генрих продолжал хранить молчание. Я точно знала, что он находится в той комнате, но ни одним своим словом он не выдал своего присутствия.

— А я предлагаю устроить показательную казнь. Решить судьбу нескольких последователей большевизма, тогда их собратья оставят пустые попытки бороться за свои права. Разве могут их примитивные игрушки сравниться с мощью нашей армии.

Гости воодушевленно загудели вступая в общую дискуссию. Генрих продолжал хранить молчание. И вдруг один резкий голос прервал воцарившийся в гостиной шум.

— Ходят слухи, господин генерал, что вы привезли из России трофей? Пленную русскую? — проскрипел омерзительный мужской голос.

В воздухе повисла напряженная тишина, другие голоса стихли, и резко замолчал рояль. Повисла пугающая тишина. Мягкая штора, еще мгновение бившаяся в легком волнении, неожиданно опустилась, казалось, что даже ветер стих, и замолчали птицы. Я вцепилась пальцами в оконную раму, и задрожала в предчувствии надвигающейся беды. Тишина пугала и настораживала. Я ждала.

— Все это, господа, домысли и сплетни. — прокашлявшись заговорил Генрих. — Моя гостья, проживающая в данное время в этом доме, вовсе не военнопленная, она моя невеста. Да ее родители родом из России, но из России Царской. Они эмигранты, и Анна рождена на немецкой земле — немкой. Она так же как и я верит в победу Великой Германии.

— Когда же свадьба?

— Скоро. — ответил Генрих.

Послышались громкие поздравления, похлопывания и напутствия, и вновь тот же мерзкий голос вмешался в общее оживление:

— Вот и славно, господин генерал, а то я уж было подумал, как могла русская душа променять папу Сталина на Гитлеровского сына. — в голосе говорившего сквозила неприкрытая лестью агрессия.

Вновь раздался громкий смех. Я не в силах была более выносить этого и со стуком закрыла окно. Меня всегда поражала жестокость этих людей, как легко они говорили о таких вещах, о которых нормальный человек даже думать без содрогания не мог.

«Венский Вальс» — крутилось у меня в голове, под его мелодию, моя бабушка впервые танцевала с дедушкой, а теперь под волшебные мелодии ускользающей истории, людей сгоняют на смерть. И как легко они обсуждают свои «подвиги». Это было страшно.

Я вернула книгу на полку, занавесила окно и вышла. Покидая библиотеку, я столкнулась с двумя офицерами. Они стояли в полумраке просторной прихожей, у первого лестничного пролета и что-то живо обсуждали. Я только успела услышать, как один из них в тихом возбуждении размахивая руками, сообщил:

— Придется отложить. Фон Зиммер о чем-то догадывается.

Я прошла мимо, делая вид, что совершенно не понимаю, о чем они говорят. Один из них резко одернул второго и одновременно обернувшись ко мне, они улыбнулись.

— Добрый вечер, госпожа. — вежливо поздоровались они в голос.

Я постаралась как можно естественнее улыбнуться и ответила им легким кивком. Приподняла юбку и поспешила подняться по лестнице к спальным комнатам. Офицеры стояли внизу и сверили меня своими пристальными взглядами, видимо пытаясь осмыслить, что я могла услышать из их разговора. На последней ступени, я не произвольно ускорилась и забежав в свою комнату, плотно закрыла дверь. Отдышавшись, я не раздеваясь опустилась на постель рядом с Александром, и поцеловав его пухлые и порозовевшие щечки, уснула.

Я спала так крепко, что не почувствовала, как Генрих переносил меня в нашу спальню. Только утром проснувшись, я ощутила, его дыхание на своих волосах. Он лежал рядом, крепко обнимая меня за талию. Я отстранилась, чтобы лучше разглядеть его, что-то изменилось в его жестких чертах. Исчезла морщинка на лбу. Когда он сердился, она появлялась незамедлительно, оставляя глубокую борозду. Появились мягкие морщинки в уголках глаз, он никогда не улыбался, всегда улыбались только его глаза. Я внимательно присмотрелась, он не спал. Я обняла его и поцеловала. Он открыл глаза.

— Доброе утро. — прошептала я.

— Анни, ты выйдешь за меня замуж? — тихо спросил он.

Я коснулась рукой его колючей щеки и улыбнулась.

— Да.

Осенью 1943 года, по поддельным документам, я стала Анной фон Зиммер. Женой генерала Генриха фон Зиммера.

После свадьбы, наша жизнь резко изменилась. Впервые после приезда в Германию, Генрих пригласил в дом своих сослуживцев с семьями. Закончились шумные, вакханальные вечера одинокого солдата, началась спокойная и размеренная жизнь семьянина. К нам в гости начали приходить офицеры с женами. Роскошные немки, с шикарными волосами, ухоженные, изысканно одетые, веселые и надменные. И их дети, розовощекие мальчики и девочки, изнеженные и избалованные материнской заботой. Мне было неуютно в этом новом обществе, но я старалась из-за всех сил. Со временем и Александру пришлось предстать перед гостями. Однажды один из офицеров сочувственным тоном сообщил о сыне погибшего на войне лейтенанта, и попросил представить нам: «Славного мальчугана» — как он выразился.

Я знала этого офицера, он прежде уже приходил в наш дом, и боялась, что его желание познакомить свою семью с Александром, ни что иное как попытка разоблачить нас перед обществом. Сдерживая нарастающее волнение, я извинилась и вышла. Меня всю знобило от волнения. Я быстро поднялась на второй этаж, и слишком резко открыла дверь в комнату Александра. Януш и Александр вскинули головы, и с удивлением воззрились на меня. В этот час они занимались правописанием и прежде я не вторгалась на их занятия. Александр поднялся. Я протянула к нему руку.

— Идем со мной. Наши гости хотят с тобой познакомиться. — стараясь скрыть дрожь в голосе, сказала я.

— Зачем? — удивился Александр.

— Они привели своих детей, и Генрих хочет, чтобы ты спустился.

Как не старалась я скрыть волнение, Януш все же заметил. Он подбадривающе улыбнулся и напутственно подтолкнул Александра ко мне.

— Иди, все будет хорошо. Главное знай, ты ничего не помнишь о своем детстве.

Александр кивнул и подошел ко мне. Он отважно протянул мне свою крохотную ручку. Я крепко сжала его пальцы и мы спустились вниз.