Энтони Берджесс - Человек из Назарета

— Бери в руки свой большой жезл божий, оседлай его и скачи отсюда, ублюдок!

— Замолчи! — закричал Иисус. — Я приказываю вам, нечистые из преисподней: оставьте его! Оставьте его!

Изо рта человека вырвались странные, бессмысленные слова:

— Домуз хирос чанзир шасир нгуруве, — будто множество ртов издало единый вой глупой радости.

Тело бесноватого охватила сильная дрожь, он метался и подпрыгивал, а люди, прижимавшиеся к стене, готовы были вдавиться в нее от страха. Затем он забился в конвульсиях, послышалась серия громких неприличных звуков, и в воздухе распространилась отвратительная вонь, будто кто-то испустил чудовищные ветры.

— Там снаружи есть дерево, — почти обыденным тоном сказал Иисус вслед уходящим бесам. — Гнездитесь на нем.

Над телом бесноватого, который уже не дергался, а только страшно храпел, склонились два человека, и Иисус обратился к ним со следующими словами:

— Отведите его домой. Уложите в постель. К заходу солнца он будет здоров.

Когда обмякшего, издающего хрипы человека вынесли из синагоги, Иисус продолжил свои рассуждения так, будто ничего особенного не произошло, хотя заметно было, что распространяться дальше на тему мысленного прелюбодеяния ему уже не очень-то хотелось.

— Вы слышали — так было сказано еще в древние времена, — что за глаз нужно отдавать глаз, а за зуб — зуб. А я говорю вам: не противьтесь злому; если кто ударит вас в правую щеку, обратите к нему и другую. Можете смеяться, если хотите, но все-таки задумайтесь: возможно, то, что я говорю, основано на некотором знании этого мира. Когда вы ударяете человека, удовольствие доставляет не сам удар, а возбуждение, порожденное негодованием и злобой. А что, если не поддаваться этому возбуждению? Тогда ваши насильственные действия потеряют всякий смысл. Я не прошу от вас многого — лишь готовности научиться управлять своими чувствами. Если злу будет противостоять не зло, а любовь, то есть некоторая надежда, что мы построим Царство Небесное.

Дородный, сильно косящий человек неуклюже поднялся на ноги и пророкотал:

— Послушай, учитель, во всем этом я вижу определенную опасность. Поскольку ты обладаешь силой, какой никто из нас прежде не видывал…

— У меня не было намерения демонстрировать силу, о которой ты говоришь, — смиренно произнес Иисус. — Я не хотел поразить ваше воображение. Меня вынудил случай…

— Пусть так, но теперь, должно быть, ты ожидаешь, что мы будем принимать все, тобою сказанное, за истинные слова того, кто… Ну, думаю, здесь все понимают, что я имею в виду…

— Вы не должны принимать ничего такого, — твердо сказал Иисус, — чего не приемлют ваши души. А какая душа, скажите, отвергнет закон любви? Однако любви придется учиться долго. Прежде вы должны изгнать из своих душ демонов, куда более злых, нежели те, что терзали этого несчастного. Прежде всего, демонов привычки. Демонов легкого пути. Демонов того, что вы называете человеческой природой. Любить нелегко, но вы должны учиться жить по любви.

— Должны? Должны?!

— О нет, я никому ничего не приказываю. Бережно храните и лелейте бесценный дар — свободу выбора. Но если вы желаете Царства Небесного, тогда вы должны выбрать путь любви. Если же хотите ада в душах ваших, продолжайте жить с демонами привычек. Человек — создание свободное.

Когда Иисус, Филипп и Андрей направились к озеру, к ним присоединился тот крепкий юноша с красиво ниспадающими волосами, что говорил с Иисусом в синагоге. Он назвался Иоанном. По дороге он сказал:

— В нашей семье все рыбаки. Андрей нас хорошо знает. Но меня послали учиться.

— Наверное, учиться — это все, на что ты способен, — усмехнулся Андрей. — С сетями ты никогда особенно хорошо не управлялся.

— И чему же ты научился? — спросил Иисус.

— О, я узнал, что два и два в сумме дают четыре. Иногда. Что люди живут, главным образом, для того, чтобы их сбивали с ног. Что преуспеяние — отличная штука. Что рождение — начало смерти. Но кажется, слово «любовь» мне ни в одной из книг не попадалось.

Иисус улыбнулся.

Андрей указал рукой и произнес:

— Вон тот — Симон. Сегодня ты переночуешь у него.

На берегу Иисус увидел высокого крепкого человека, который с хмурым видом чинил разорванную сеть. Рядом стоял другой рыбак — молодой, чуть постарше Иоанна, с загорелым, обветренным лицом. Он был очень похож на Иоанна, но в его глазах, в чертах носа и рта таилось что-то такое, что делало лицо несколько грубоватым.

— Это Иаков и Симон, — сказал Андрей. — Иаков — брат Иоанна. Симон, Иаков, вот этот человек. Это о нем говорил Иоанн. Тот, другой Иоанн.

Симон взглянул на Иисуса не очень приветливо:

— Нынче много разных толков про большие перемены. А вот мне нужны только большие уловы.

— Как идет ловля? — спросил Иисус.

— Плохо, плохо и еще раз плохо! Рыба совсем не идет в сети. А тут еще мытарь ходит кругами. Говорю ему — сам лови свои подати. Бери мою сеть, садись в мою лодку и выходи на озеро. Рыба — вот мой заработок. Когда везет. А сейчас мне не везет, говорю ему. Если хочешь, чтобы я платил подати, скажи рыбе, чтобы она шла в сети.

— Все разговоры только о податях, — заговорил Иаков. — Он прав, однако. Что, Иоанн, увидел наконец свет? Бросил свое учение и вернулся на озеро?

— Я пойду с вами на ловлю, — сказал Иоанн.

— Только если хочешь проветриться, — молвил Симон. — Рыба не идет. Вчера был плохой день, и позавчера был плохой день. Завтра будет то же самое.

— Можно я тоже пойду с вами? — спросил Иисус.

— Вот и расскажешь про все рыбам, — проворчал Симон. — Про грядущие великие перемены и все такое прочее. Может, они соберутся вокруг и послушают.

Лодка Симона была достаточно велика, чтобы вместить не только ее хозяина, но также Иисуса, Андрея и Филиппа. Иаков с Иоанном устроились в лодке Иакова, которая была почти вдвое меньше. Когда они отплыли от берега, погода стояла тихая, а солнце уже клонилось к закату. Филипп запел:

Иаков с Иоанном без труда заглушили эту песенку своей, более практичной:

— У них хорошие громкие голоса, — заметил Иисус.

— Они могут перекричать любую бурю, — согласился Симон. — Жаль только, что ради учебы Иоанн оставил наше ремесло. Хотя нет, пожалуй, не жаль. Это дело ничего ему не даст.

— Я думаю, вы будете ловцами человеков, — тихо сказал Иисус.

— Что? — переспросил Симон. — Я не совсем…

— Иаков и Иоанн, — произнес Иисус. — Сыны Громовы. Придет время, и нам понадобятся их громкие голоса.