Энтони Берджесс - Человек из Назарета

«Сыны Громовы» в это время гремели:

Они отплыли на пятьдесят локтей от берега. Иисус молвил:

— Все. Теперь забрасывайте ваши сети!

— Что? — удивился Симон. — А какой в этом прок?

— Забрасывайте! — настаивал Иисус. — Смотрите, как кишит рыба!

— Господи! — воскликнул Симон. — Быть этого не может!

Теперь уже никто не пел. Иисус присоединился к рыбакам и тоже тянул сеть. Их сети оказались до отказа наполнены бьющейся, сверкающей рыбой — серебристой, черной, серой, красной, золотистой.

— Лодка перегрузится! — кричал вечно недовольный Симон. — Рыбы слишком много!

— Бери, сколько сможешь, — сказал Иисус.

— Кто ты?! — укоризненно вопросил Симон. — Кто ты, будь ты неладен?!

— Сейчас не время для таких фундаментальных вопросов, — ответил Иисус. — Делай свою работу.

— Думаю, я знаю, кто ты, — сказал Симон. — Ты — он. Тогда скажу тебе прямо — мы этого не стоим. Мы — никто. Уходи от нас. Мы всего лишь простые рыбаки. Оставь нас.

— Ты просишь оставить вас в самый неподходящий для этого момент, — заметил Иисус, выбирая сеть. Перегруженная лодка осела почти до уключин.

В тот вечер весь Капернаум наполнился запахом жареной рыбы и чеснока. На следующий день плетельщики корзин с раннего утра были за работой, поскольку не хватило корзин, чтобы разнести по домам оставшуюся на берегу рыбу.

Двое корзинщиков, Наум и Малахия, фарисеи по убеждениям, ко всему новому относились с большой подозрительностью. Теперь они были заняты плетением, а одна женщина, ждавшая, когда будет готова ее корзина, заметила:

— Здорово у него с рыбой-то получилось.

— Кто он? Откуда он взялся? — хмуро сказал Наум. — Не нравится мне все это, скажу я вам. Такие дела нарушают установленный порядок. Это попахивает магией или чем-то вроде того.

— Верно, магия, — довольным тоном произнесла женщина. — Весь берег завален рыбой. А что в магии плохого?

— Магия — от дьявола, — сказал Малахия. — Мы слышали об изгнании бесов, которое он устроил в синагоге. Такое только дьяволу под силу.

— Где он теперь? — спросил у женщины Наум.

— В доме Симона. Он ночевал там. Исцелил мать Симона от лихорадки. Он и это умеет.

Тем временем у дверей небольшого дома, принадлежавшего Симону, собралось довольно много народу. Здесь были мужчины, страдающие катарактой, женщины с омертвением матки, хромые дети, паралитики, эпилептики. И все они требовали впустить их в дом. Потом началась неразбериха: группа мужчин и юношей попыталась разобрать крышу дома. Они хотели через верх опустить в дом носилки с парализованным стариком. Симон тоже был там — он тряс лестницу, по которой взбирались эти люди.

— Проклятье! Разве человек не имеет права на крышу над головой?! Эй, негодяи, будьте вы прокляты, сейчас же уносите его отсюда! Боже всемогущий, ну и наглость!

— Имеет он право на исцеление или нет? У всех здесь есть такое право, значит, есть и у него, ведь так?

— Опускайте его вниз, дурачье! Пусть дожидается своей очереди, как другие это делают! Проклятье, это моя крыша, оставьте ее в покое!

В это время в доме Иисус, занимаясь исцелениями, говорил:

— Вы слышали, что было сказано в давние времена: «Люби ближнего твоего и ненавидь врага твоего». Я же говорю вам: любите врагов ваших и молитесь за тех, кто преследует вас. Только так вы сможете стать истинными детьми Отца вашего Небесного. Ибо Он посылает дождь и добрым, и злым людям. Он повелевает солнцу светить в равной мере и праведникам, и грешникам.

Мать Симона суетилась вокруг него:

— Принести вина, господин? У тебя в горле пересохнет от всех этих разговоров. Вот, возьми немного пирога — сама испекла сегодня утром, своими собственными руками. Смотри-ка, мои руки неколебимы, как скала! А когда он пришел ко мне, — в который раз рассказывала она окружающим, — я вся тряслась и дрожала от лихорадки. Он пришел вчера вечером, а сегодня — взгляните-ка на меня! Да что же это такое?! Кто-то хочет снести крышу! Эй вы, наверху, сейчас же прекратите это!

Старика, лежавшего на носилках, с помощью веревок осторожно опустили в набитую до отказа комнату. Сверху донесся голос: «Эй там, берегите головы!»

Спустя короткое время Иисус громко произнес, обращаясь к присутствующим:

— Позвольте мне высказать всем вам одну вещь. Я опасаюсь, что некоторые из пришедших ко мне — через дверь или другим, менее ортодоксальным способом — явились вовсе не для того, чтобы услышать мои слова, но в надежде получить исцеление и увидеть чудо. Посмотрите, как эта нога избавляется от язвы и излечивается от хромоты. Как мне удается такое, Иаков?

— В тебе великая сила, — ответил Иаков. — Божья сила.

— Скажем лучше — сила любви. Совершенная любовь изгоняет страх, но она же изгоняет и зло. Зло души, так же как и зло плоти. Любовь, любовь! — неистово воскликнул Иисус. — Вы все слышите это слово?!

Однако внимание многих, в том числе и только что исцелившихся, отвлекло появление какого-то высокого человека, дорогу которому пробивали сквозь толпу двое нахмуренных верзил с палками. Человек этот был облачен в одежду из хорошего полотна, на плечи его был наброшен красивый шерстяной плащ. Толпа расступилась, чтобы Иисус и новоприбывший могли как следует рассмотреть друг друга. Корзинщик Наум заметил:

— Пришел собирать подати, да? Все здесь, словно специально для тебя собрались! Ни один не скроется!

В это время заговорил Иисус:

— Если вы любите тех, кто любит вас, какой еще награды можете ждать? Даже мытари и грешники способны на это. — Он улыбнулся вошедшему человеку, уже догадавшись, кто он, и спросил: — Разве не так?

— Обращаясь ко мне, ты кого имеешь в виду? — спросил высокий человек. — Мытаря или грешника?

— И того, и другого, — проворчал Симон. — Разве не грех притеснять и угнетать бедных? Шагай дальше, убирайся из моего дома, я тебе ничего не должен!

— Я слышал разговоры, о твоем неожиданном успехе, Симон. Говорят, озеро посылает в твои сети всю свою рыбу.

— Убирайся! — закричал Симон. — Не хочу, чтобы ты и твои верзилы оскверняли мои скромные владения!

— Значит, — произнес мытарь, — мне не разрешают увидеть нового учителя, или проповедника, или мага, или как он там называется? Я был бы рад послушать его, как это делают все прочие, но, к сожалению, мытарей не пускают в синагогу.

— Тебя, кажется, везде встречают не особенно приветливо, — заметил Иисус. — Мне не известно твое имя, но известна твоя несчастная должность.

— Меня зовут Леви. Или Матфей. Меня знают под обоими именами.

— Его еще и другими именами называют, — не преминул добавить кто-то.