Анатолий Тосс - Фантазии мужчины средних лет

– Я же просил никого больше не приводить. Я не хочу ни с кем секса. Я ведь книгу пишу и не раз тебе объяснял, что, когда пишешь, сексуальная энергия уменьшается, она в творческую переходит. Во всяком случае, у нас, у мужиков.

– Сложные вы какие-то, – пожала плечами Аркадия. – В вас столько всего наворочено. Даже не разобраться.

– Зачем ты привела его?

Она подошла ко мне, положила руки на плечи, заглянула в глаза.

– Можешь это сделать для меня?

– Что «это»? – Я и не пытался сдерживать раздражение.

– Я хочу, чтобы мы сегодня занялись сексом втроем.

– Оргия, что ли, групповик… Но ты же говорила, что у вас здесь, в смысле, у нас здесь, такое не принято. Что разные полы не могут больше двоих…

– Конечно, не могут, – согласилась Аркадия, не убирая рук с моих плеч. – Но Сцигма ведь бесполое существо. Так что у нас получится.

– Как это, бесполое? – не понял я.

– Сцигма катализатор, – проговорила Аркадия и замолчала. – Я уже с ним расплатилась.

– Чего? Какой катализатор. Я о катализаторах только на уроках химии слышал. Зачем он нам… в смысле, «оно» нам, если оно бесполое? Мне и тебя одной достаточно. И зачем надо было платить?

– Сделай это для меня. – Она не отрывалась взглядом от моих глаз. – Пожалуйста.

Я задумался. В принципе мне было безразлично. Конечно, я мог и с двумя, особенно если «одно» из двух – бесполое существо. Правда, не совсем ясно, что с ним делать. Но я уже привык не понимать, привык оценивать ситуацию по ходу ее развития, поэтому и не стал возражать.

– Ну, если ты хочешь, – пожал я плечами. – Катализатор так катализатор. Чего оно, кстати, катализирует? – спросил я скорее для порядка. Если честно, мне было все равно.

– Да, не важно… – как-то небрежно произнесла Аркадия и замолчала. Я кивнул и вышел из кухни. В конце концов, перед Сцигмой тоже было неудобно: если ты бесполый, это еще не означает, что тебя можно не уважать, оставляя одного в гостиной на целых полчаса.

После обеда мы занялись сексом. В принципе роль Сцигмы была мне не совсем понятной. Похоже, оно (Сцигма) ничего и не делало. Оно примостилось на кровати чуть сбоку, таким образом, что наши тела даже не соприкасались. Единственное, что было для меня вновь, – это то, что пленочные нити Аркадии (не все, а только их часть) прошли вдоль тела бесполого индусоподобного существа, как бы цепляясь за него, а потом уже устремлялись ко мне, обхватывая, притягивая, приклеивая. В самый последний момент я заметил, что по ним что-то перетекает, то ли от меня к Аркадии, то ли от нее ко мне, что-то густое, матово-бледное. И сразу меня накрыл энергазм – сильный, такого еще не происходило никогда, и я выпал на очень длительное время.

Когда я очнулся, Аркадия, почти что бездыханная, лежала рядом, распластав свои бескостные руки по простыне; никаких бесполых островитянских существ рядом не наблюдалось. Вот и поди – гадай: было оно или не было? Или померещилось от сильного энергазма – глюк такой необычный.

Последующие два месяца прошли без каких-либо заметных событий – я писал книгу, не отвлекаясь, не выходя из дома. Аркадия стала все дольше задерживаться в театре, порой даже не приходя в перерывы между репетициями и спектаклями. Но меня это устраивало – главное, что никто меня не отвлекал от работы.

Конечно, я заметил, что она немного замкнулась, ушла в себя, в глазах притупился огонек счастья – она по-прежнему любила меня, в этом я не сомневался, но теперь как-то по-другому, более глубинно, сдержанно, что ли. В принципе меня и это устраивало, я был доволен собой, текст рождался сам, казалось, без моего участия, казалось, я был только передатчиком, который формулировал и записывал на бумагу давно готовый сюжет.

И вот однажды днем выяснилось, что книга закончена. Просто нечего было больше писать – все, что должно быть сказано, было сказано, я и сам удивился. Встал, подошел к окну: там, снаружи, ветер подметал с улиц сухую желтую листву, вернее, то, что от нее осталось. Надо же, я и не заметил, как наступила поздняя осень.

На душе было празднично, ведь написанная, законченная книга – это еще одна пусть маленькая, но победа. Захотелось тут же отпраздновать ее, не дожидаясь Аркадии, просто выйти на улицу, прогуляться по ней, подышать резким, крутым, почти забытым осенним воздухом, прочистить им легкие, голову, тело. Может быть, зайти в кафе, выпить кофе, разговориться с какой-нибудь молоденькой официанткой. Иными словами, после нескольких месяцев добровольного заточения захотелось активности и действия. И я набросил на себя легкую куртку, ту самую, в которую был одет, когда попал из моего старого мира в мой новый мир, и вышел на улицу.

Так и получилось: я погулял по улицам, размял ноги, надышался осенним, терпким, с резким запахом пожухлой листвы воздухом, а потом зашел в кафе, сел за барную стойку, заказал виски.

Бармен, которого я приблизительно определил как «огородника» (а может быть, и «4-дэшника», я до конца не понял – какие-то расплывчатые и неопределенные были у него признаки), плеснул мне в стакан коричневатой жидкости, поинтересовался:

– Отмечаете что-нибудь?

Мне не хотелось отмалчиваться, наоборот, хотелось поболтать, поделиться радостью. И потому я ответил откровенно:

– Да вот, роман закончил. – И так как бармен округлил глаза, я пояснил: – Я писатель и сегодня закончил очередной роман. Большое дело для меня, месяца четыре сидел, как прикованный. И это еще быстро, просто шло у меня на сей раз спорно, легко и с настроением.

Бармен наклонился над стойкой, спросил заинтересованно:

– А о чем книга-то?

Я помедлил, колеблясь, рассказывать – не рассказывать, и решил вкратце рассказать. Видимо, после многомесячного одиночества (Аркадию можно не считать) мне просто хотелось отвести душу, выговориться.

– Сюжет простой: главный герой попадает в альтернативный мир. Идея такая, что у нашего мира имеется что-то типа зеркального отражения. В нем вроде бы все то же самое, только в нем не много полов…

– Один попадает или с друзьями? – перебил меня бармен.

– В том-то и дело… Попадает-то он один, но в зеркальном мире находятся его друзья по старому миру. Хотя они не те самые друзья, а как бы их отражения, копии. И они ничего не знают о мире, в котором раньше жил главный герой.

– Ну да, дубликаты, – закивал бармен. – Понимаю, двойники такие.

– Точно, двойники. И получается, что главный герой, он…

– Тогда и у него самого, у вашего главного героя, тоже должен быть двойник в этом зеркальном мире. Его собственная копия, – снова перебил меня бармен. И замолчал.

Замолчал и я. Более того, меня словно молнией пронзило. Как же я сам не догадался! Ведь так просто! Ведь если Рейн оказался в этом мире самим собой – мужиком и кинорежиссером. И Люба тоже оказалась женщиной и даже работает в том же здании, где работала в моем старом мире… То почему не может быть двойника меня самого?! Я тоже должен быть! И жить мой двойник, мой дубль, должен в своей (моей) квартире в Гнездниковском переулке недалеко от бульвара. И получается, что он понятия не имеет о моем существовании. И что будет, если мы встретимся?..