Владимир Ионов - Гончарный круг

— Ясно… Хотя… У меня ведь и свое начальство есть, тот же председатель колхоза, — начал, было, Савелов.

— А я знаю, кто у кого начальство, — осадил его Василий. — Так что вы не тратили бы время.

Митька не нашелся, что сказать на это, только спросил:

— Косоворотки-то с «петухами» надо?

— С «петухами».

— Как сказано. — Парень нехотя поднялся с табуретки и медленно вышел на улицу. Там с одного качка завел мотоцикл и на полном газу рванул его с места, только трава брызнула из-под колеса.

— Лихач! — улыбнулся Василий, проводив Митьку взглядом.

— Митька-то? Лихой! — согласился Михаил Лукич. — Кого хошь объедет и без мотоцикла.

— Вот и пусть теперь объезжает. Как спина у вас, Михаил Лукич?

— Живет вроде теперича…

— А я бы сейчас упал и уснул. — Василий опять устало расстегнул ворот рубашки.

— Взял да упал. Вон в горницу поди на диван.

— А если снимать начнут?

— Чай, все одно обсохнуть надоть.

— Я сухой, как египетская мумия. Но все равно полежу. Полчасика. Пока вы обсыхаете.

— Мать, постелю ему собери, — распорядился Михаил Лукич. — Да коровы, гляди, на полдни пригнались, чего стряпаешься-то?

Василий пошел за Матреной в горницу.

— Уморили вы руководителя районного масштаба! — вяло пошутил он.

— Не усни, гляди, Вася тама, а то будить будет жалко, — напутствовал его хозяин.

— Нет-нет. Я полежу просто.

— Ну-ну, полежи… После Макарова пара не уснет, чу, Денис! Собери щас вселенский собор, и то не добудишься. Квасной пар! Меня, бывало, батька после квасного пару горшками будил. Придешь, бывало, после бани, ткнешься, где есть, и — мертвое тело. А батя, царство ему небесное, озорник был. Возьмет горшок, потоньше который, звякнет по лбу, и проснусь. «Чего?» — говорю. «Подвинься, — скажет, — тоже, мол, посумерничать надоть». — Михаил Лукич прошел к двери, послушал, ушла ли Матрена доить корову, открыл горку, не глядя, запустил туда руку. Но на крыльце что-то скрипнуло, и он выдернул руку из горки. Открылась дверь, просунулась черная голова Макара.

— Леший-то, напугал меня! — махнул на него рукой хозяин.

— Не блуди, дак пугаться не будешь.

— А ты уж углядел! Колоду-то свою ставь куды-нибудь — на мост али в избу. — И Михаил Лукич снова сунул руку в горку, в самое ее заветное место.

— На-ко вот поставь! Лешая-то твоя за портки держит. Отстань, говорю, Матрена! — Макар задергался в притворе, будто вырывался у кого.

Михаил Лукич выхватил из горки поллитровку, сунул ее под рубаху и в два шага очутился на лавке, в красном углу. И глаза свои большие притупил, будто знать ничего не знает.

— Эко, христорадничек какой сидит! Это тебе не копны волокать — Матрене-то отвечать. — Макар вошел в избу довольный, что напугал приятеля. — Щас я ее позову. Эй, Матрена, ну-ко, где ты тута?

— Во-во! — нашелся Михаил Лукич. — Поди-ко, поищи ее, а мы с Денисом щас управимся. Поди-поди!

— Колода, парень, набрякла в бане-то. Токо што вот до стола дойти. — Макар задрал колоду, дескать, гляди, какая она есть.

— То-то, леший вороной! Стопки в горке возьми.

Старики погомонились по дому, собрали маленькую закуску и весело выпили по первой с «легким паром».

— Старики, а ведь вы мне чего-то обещали, — сказал Денис.

— А чего?

— А песни!

— Вота, вспомнил!

— Пока мы одни-то…

— Гость у тебя, Михайла — бородка нижегородка, а ус — макарьевский! Налей-ко вот еще. Вино да водка мужикам дерут глотку.

Денис налил в стопки. Старики хотели чокнуться, но а крыльцо кто-то поднялся, и они, накрыв стопки ладошками, опустили их на лавку, а Михаил Лукич и бутылку спрятал за спину. В избу без стука вошел парнишка в кепке, спущенной на уши, потный до ручейков по щекам — на велосипеде гнал.

— Дедо Миш, тебе письмо дядя Димитрий прислал. Тетка Маня опять девку в капустнице нашарила, — отбарабанил он и спросил без передыху: — А воды у вас нету — пить охота а то.

— Чего она, лешая, плохо рылась в капустнице-то? — спросил Макар.

— А я почем знаю? Тетка Надя Васильева вон дак парня принесла.

— Из магазина, поди?

— Ха, из магазина! — засмеялся парнишка и поднял кепку с мокрого лба, а потом отвернулся — застыдился.

— Ну, дак чего, Михайла? — Макар поднял стопку с лавки. — Имеем-то каким назвали?

— Не разберу, чего пишет. Ну-ко, Дениско, ты погляди.

— Маргарита, кажется. Да, Маргарита.

— Маргарита, мать твою возьми-то! Дак, с Маргаритой тебя, приятель! — И Макар лихо выпил одним глотком. — Хорошая девка будет! Гонца-то, поди, наградить надо.

Михаил Лукич дотянулся до комода, достал лакированную коробку, а из нее шкатулку. И из шкатулки вынул одну маленькую бутылочку.

— Это Димитрию отдашь, Скажи, приду скоро, как управлюсь. А тебе вот свистулю возьми. — И дал парнишке большой глиняный свисток петухом. Надеялся, что внук родится, для него делал. — Приду, скажи, скоро.

Гонец сунул подарки в карманы, опять нахлобучил кепку и скрылся.

Михаил Лукич выставил шкатулку на стол, открыл ее перед гостями:

— Пей, мужики! Матрене одну оставим испробовать, а остальные давай сюды!

— Во, Денис, загуляем-то щас! По экой посудине выцедим! Не с вина, дак с чести закачает! — развеселился Макар, увидев диковинные бутылочки. И хозяин не меньше его разошелся, достал из коробки и оба рога.

— Вота, какие штуковины вырабатывают! — И поболтал рога на цепочках. — Хошь на елку вешай. А, правда, Денис, пошто такие?

— А примеряй-ко себе, — опередил Макар с ответом. — Одну Матрену-то на Стретенский выгон отпускаешь?

— Чего бы умного смолол. Дурного-то от тебя наслышаны, — отмахнулся от него хозяин.

Денис взял у Михаила Лукича один рог, перелил в него водку из стопки и, зажав рог в кулак, стукнул им себя по груди, потом вскинул руку:

— За внуков ваших! — И выпил из рога. — Вот для чего эти штуки. На Кавказе их делают из воловьих рогов, большими, наливают полными, и рог уже не поставишь. А положишь — только пустой.

— Вота! И придумают ведь. Ну-ко, поцеди мне! — подставил Михаил Лукич второй рог, затем повторил картинный жест Дениса и выпил. — Ты гляди! А мы, окромя гребня да пуговицы, ни на што больше рог не пускали. Ну-ко, Макар, бодни рожок.

Пришла Матрена. Глянула на мужиков, звякнула дужкой подойника и ушла за переборку.

— Погоди звякать-то! Димитрий гонца прислал. Поди сюды-то! Манька, чу, опять в капустнице была. Маргаритку нашарила. Откуда токо берет их?

— Все оттуда же! Откуда, главно… — проворчала Матрена, но тут же и подобрела от известия, и даже взяла у старика рожок по такому случаю. Макар живо отвернул головочку у коньячного шкалика, влил его Матрене в рожок. Себе налил водки.

— С очередной внучкой тебя, Матрена Ивановна! И за твое крепкое здоровьице!.. Мои, лешие, куют, веришь — нет? — повернулся он к Денису. — Што ни раз — то молодец. Думал, хошь в третьем колене девки пойдут — нет, все парни. Даве своей говорю: давай хоть мы с тобой внучку себе приспим — артачится!