Лили Прайор - Кабаре

И ушла, не дождавшись ответа.

Кульминация круиза была позади, и корабль плыл обратно в Чивитавеккья. Хотелось домой, пассажиры первых двух классов и экипаж предвкушали возвращение. У третьего класса было совсем иное настроение. Разочарование и грусть висели над палубой, как туча. Нас лишили смысла всего путешествия. Наиболее мнительные из пассажиров тайком перешептывались по углам. Все были угнетены и подавлены.

Дальше — и того хуже. Рула Ардженти подхватила дизентерию, и в антисанитарных условиях нижней палубы болезнь распространилась со скоростью лесного пожара. В нескончаемой очереди, выстроившейся перед единственным туалетом, который очень быстро переполнился, обсуждали причину эпидемии.

— Это все лимонная водичка, которую мы выпили на стоянке, — уверяла Фантазия Спига, пытаясь сдержать нараставшее внутри нее неминуемое извержение.

— Нет, это тушеный цыпленок, которого приготовили в автобусе, — возразил Неро Пупа. — Не нужно было его есть.

— Молоко буйволицы, — считала Николетта Беллини. — Во всем виновато это дьявольское животное.

Каким-то чудом мне удалось не заразиться, и я постаралась провести весь день на палубе с шезлонгами, надеясь, что морской бриз сдует микробов к берегу.

Рядом постоянно находился чревовещатель, впервые без чемодана. Видимо, его кукла перегрелась в багажном отделении автобуса и теперь приходила в себя в каюте, с влажным полотенцем на лбу.

Не знаю, как так получилось, но мы превратились в неразлучную пару. Без всякого умысла гуляли по палубе след в след. Не сговариваясь, выбирали для отдыха одну и ту же скамейку, одну и ту же тень под навесом. В море нас привлекали одни и те же картины. Чревовещатель убирал с моего лица растрепавшиеся пряди волос. Я стряхивала пылинки с воротника его матросского костюма и ловила его улетавший парик.

Однажды возле капитанского мостика мы повстречали капитана, и чревовещатель представил меня как Фреду Кастро, свою невесту. Я не удивилась.

Потребности разговаривать у нас не возникало. Нам было так же легко друг с другом, как людям, прожившим вместе много-много лет. Они знают друг о друге абсолютно все и снисходительно улыбаются бородатым анекдотам. Понимают всё без слов. И угадывают присутствие друг друга не глядя: по запаху, звуку шагов и натяжению невидимых струн, связывающих их. Впрочем, тут мы ошибались, потому что были чужими.

Оглядываясь назад, я не нахожу в чревовещателе ничего привлекательного. В Альберто, как я теперь буду его называть. Но тогда я еще не знала, что такое привлекательность. Ничего подобного я раньше не чувствовала. Конечно, Эрнесто Порчино меня не привлекал, просто его тело вызывало во мне естественное любопытство. А в случае с Альберто я верила в судьбу. Полностью доверилась маме. Они видела мое будущее с чревовещателем. Вероятнее всего, именно с этим.

В последнюю ночь на корабле должен был состояться гала-концерт. Капитан задумал пригласить на него и пассажиров третьего класса, чтобы хоть отчасти компенсировать то, что они лишились кульминации круиза. Он прикидывал, как ограничить для них количество выпивки, чтобы не перепились, и продумывал сложную систему обеспечения прочими угощениями. Но итоговые подсчеты и диаграммы наглядно продемонстрировали невозможность такого подхода.

Когда эпидемия дизентерии вспыхнула с новой силой, капитан понял, что обитателей нижней палубы нельзя пускать на праздник, дабы не заразить остальных пассажиров. И ему пришлось объявить в третьем классе карантин.

Вернувшись на свою палубу, я повсюду увидела заградительные ленты и объявления: «Зараженная зона. Опасно для жизни. Не входить». Из глубины зоны слышался тихий плач.

Вот так и получилось, что я перебралась в каюту Альберто, хотя ничего интимного между нами не было, уверяю вас. Он жил в развлекательной зоне, на особой палубе между вторым классом и машинным отделением. Кукле пришлось уступить мне койку и вернуться в чемодан. Конечно, Малько возражал, но Альберто был непреклонен. С тех пор мальчуган невзлюбил меня. Я всячески старалась его задобрить, но он так и не простил.

Потом я выпросила костюм у одной из девушек-танцовщиц, и ночь гала-концерта стала лучшей в моей жизни. Альберто был великолепен. Он выступил даже лучше, чем в прошлый раз, и я гордилась им. Да, гордилась. Остальные зрительницы смотрели на меня с пониманием и одобрением, некоторые даже с завистью. Я краснела и смущалась. Голос нашептывал мне в ухо:

— Фреда, выходи за меня замуж.

И я шептала в ответ:

— Все зависит от моего попугая.

После выступления кабаре начались танцы. Их устроили на палубе первого класса, где был самый ровный пол. Альберто оказался прекрасным танцором. Очень легким для такого толстого мужчины. Он подошел ко мне, и я сразу поняла, что мы красивая пара. Мы быстро-быстро кружились по палубе. Альберто знал фигуры всех танцев: самбы, мамбы и прочих. Мы даже исполнили танго и заслужили аплодисменты зрителей.

Мы все еще танцевали, когда прозвучал гонг, и капитан объявил отбой. Правда, на сей раз это пошутил Альберто.

Никто так и не понял, что случилось. Была такая романтическая ночь, мерцающие звезды освещали рождение новой луны. Море было спокойное и гладкое, как шелк. Ни дуновения ветерка.

Впоследствии самой убедительной версией стала торпеда, выпущенная с русской подводной лодки. Простая небрежность. Промысел Божий. Или дьявольский. Провели даже специальное расследование. Но скорее всего это была диверсия со стороны какого-нибудь пассажира из третьего класса. Я знала, что многие достигли пика раздражения. А остальные были близки к отчаянию.

Как бы то ни было, корабль стал быстро тонуть. В отличие от фильмов о кораблекрушениях, у нас не было паники — женщины не закатывали истерик, мужчины не палили из револьверов и не протискивались первыми в спасательные шлюпки. Оркестр не продолжал играть: музыканты отложили инструменты и выстроились в ряд. Да и капитан не остался стоять на капитанском мостике.

Шлюпки по очереди спустили на воду, и было их больше чем достаточно. По крайней мере для первого и второго класса, артистов и команды.

А в третьем классе пассажиры, которые не умерли от дизентерии, уже утонули. Над водой держалась только верхняя палуба. Альберто сбросил свой парадный пиджак и уже собрался нырнуть в лестничный проем, спасать Малько, как вдруг вода забулькала, и мальчуган всплыл на поверхность, одетый в красные купальные штанишки и с маской на лице. Он смерил Альберто лукавым взглядом, залез в одну из спасательных шлюпок и завернулся в простыню. Когда вода дошла до подола одолженного мною платья, мы поняли, что пора спасаться. Мы сели в лодку, матросы быстро отплыли прочь от корабля, и «Святая Доменика» тихо скользнула под воду.