Лариса Васильева - Смерть приходит на свадьбу…

За одной из дверей в холле скрывалась винтовая лестница, по ней они поднялись наверх. Там, под самой крышей, обнаружилось большое свободное помещение с застекленными стенами.

— Ничего себе! Здесь можно загорать…

— Я был просто потрясен, когда первый раз увидел эту двухуровневую квартиру.

— Тут бы устроить зимний сад… Приобрести шезлонги, какие-нибудь плетеные кресла, столики…

— Зимний сад? Хорошая идея. А можно оборудовать художественную мастерскую…Ты, Нафиса, случаем, не рисуешь?

— Надо попробовать, — засмеялась Нафиса. — Тут такой вид из окон, что у любого человека появится тяга к живописи.

Девушки залюбовались открывшимся сверху видом на старый парк.

— Удивительно, я такого еще не видела… — Нафиса имела в виду панораму.

— Впечатляет? — хозяин же имел ввиду квартиру.

— Еще бы!

— А я что говорил! — самодовольно произнес он. — Я их насмотрелся за десять лет. Всю Москву объездил, в любом стандартном доме знаю теперь планировку квартир. Это самая лучшая, в смысле, за такие деньги.

Они спустились на первый уровень, прошлись по комнатам. Две были совсем пустыми. Потом словно попали на склад: комната была на удивление плотно заставлена мебелью, причем разнокалиберной. И хотя все вещи сами по себе были красивыми, но ставили их как-то беспорядочно. Больше всего эта комната напоминала антикварный магазин. Ни штор, ни светильников, голая лампочка под высоким потолком…

— Мебель у тебя как-то необычно стоит.

— Да я просто перевез сюда все, что имел, еще не расставлял по местам.

— О-о! Вот тут совсем другое дело, красиво, светло и просторно.

Следующая комната уже была оформлена: диван и два кресла, обтянутые полосатым зеленым атласом, пара круглых столиков, покрытых низко свисающими бежевыми парчовыми скатертями с бахромой по краям, старинная горка с посудой: рюмки, фужеры, фарфоровый чайный сервиз, без сомнения, очень дорогой. Вся мебель темного цвета, гнутые ножки, резные подлокотники, во всем некоторая вычурность. «Какой же это стиль, ампир, что ли?», — задумалась Нафиса. На столике у окна ваза, на комоде между тарелок старинный китайский болванчик с качающейся головой. Большие окна чуть прикрыты тяжелыми темно-зелеными шторами, подхваченными витыми шнурами. А между окон — картина.

— Что, понравилась моя картина? — он заметил внимание Нафисы.

— Да, очень…

— Ты так на нее смотришь…

— Этих четырех котов я уже видела раньше.

— Заметила, что их четыре? Правда, забавно, как будто один все время прячется.

— Да, забавно…

— Интересно, сколько всего таких картин… Когда я покупал ее, продавец меня убеждал, что их всего-то две и было и что я купил вторую. А недавно встретил еще одну… Получается, уже три, как минимум. А ты ее где видела? В магазине? Может быть, то и была первая?

— В магазине, там, где я ее покупала… А хозяин той лавки тогда сказал: — «Единственная». Кстати, магазинчик назывался «Изыски».

— О, и я там купил.

— А где ты видел еще одну?

— Дома у одного человека. Правда, есть маленькое отличие: на его картине вот этот кот зевает.

У Нафисы подкосились ноги.

— Да, маленький красный язычок… Ты знаешь Павла?

— Павел? Да, знал когда-то. Но картину я увидел после его смерти.

— Как это?

— Его убили, застрелили.

— Павла застрелили? Его нет в живых?!

— Ты об этом не знала? Вы с ним были знакомы?

Нафиса не отвечая, села на ближайший стул.

Юля и Дмитрий Сергеевич обеспокоенно засуетились:

— Тебе плохо? Воды? Валерьянки?

— Ничего, все прошло… Может быть, мы говорим о разных людях… — но сама почувствовала: это о нем — ее Павла больше нет. — Это произошло в апреле?

— Да.

Дмитрий с тревогой наблюдал, как сразу осунулась Нафиса. Похоже, Павел для нее очень много значил, если даже в лице переменилась, услышав о его смерти…

Удивительно много совпадений: случайно он приходит в ту квартиру, знакомится с Ирой, девушкой Павла, тоже случайно зашедшей туда, а теперь вот Нафиса, которая тоже как-то связана с его братом.

Известие о смерти Павла буквально потрясло Нафису. Не зря, вспомнила она, у нее в то время весной болело сердце и тоска накрывала с головой. А Юля твердила, что это авитаминоз, весенняя депрессия.

После такой новости Нафиса и Юля сразу уехали домой. Нафиса захотела побыть одной, расставшись с Юлей, долго бродила одна по улицам ночного города: вот и все, умерла ее любовь. Выходит, в феврале она видела его в последний раз. Он что-то хотел ей сказать, а она сбежала… Испугалась, что угаснувшее чувство вспыхнет вновь. Второй раз она бы не вынесла такую боль. Как она тогда мечтала: вот выучится, вот добьется чего-нибудь в жизни, выйдет замуж, станет счастливой и тогда встретит его, и он пожалеет, что потерял ее. И совсем не логично в мечтах эти встречи всегда заканчивались их объятиями…

Раньше она жалела себя, а теперь его… Такой красивый, успешный, принц на белом коне из ее полудетских мечтаний. Как ребенок, безжалостный, он никогда не задумывался о чувствах окружавших его людей, порхал по жизни, легкий, как мотылек.

Она плакала, не замечая этого, а когда пришла домой увидела, что тушь потекла. Ей стало легче, она успокоилась. Оказалось, смерть Павла легче пережить, чем то его равнодушие. Теперь ее словно освободили.

Прошло несколько дней, Дима позвонил вновь, и Нафиса согласилась встретиться. Юля услышала ее разговор по телефону.

— Ты вечером опять идешь с Дмитрием Сергеевичем смотреть квартиру?

— Да…

— Мне кажется, тебе не надо торопиться с арендой. Этот Дмитрий Сергеевич, к моему большому сожалению, явно положил глаз на тебя.

— Юля, что ты выдумываешь?!

— А его квартира просто превосходная. Я к вам часто буду приходить в гости, не возражаешь?

— Ну ты и фантазерка… — но ей почему-то такой вариант понравился.

А Дмитрий Сергеевич на этот раз предложил Нафисе встретиться просто так. Это уже совсем не имело никакого отношения к делу. Нафиса сама не ожидала, что так обрадуется его предложению, только вот одно ее смущало:

— А мне показалось, что у тебя есть девушка.

— Была, но я уже сказал ей, что мне очень нравится другая. Так, как до этого не нравился никто.

Они стали виделись чаще, Диме уже не требовалось выдумывать предлоги для свиданий. Оба с радостью отдавались вспыхнувшему чувству.

Как-то он спросил у нее:

— Что тебя связывало с тем Павлом? Ты так расстроилась тогда… Вы встречались?

— Да, немного, недолго…

— Когда это было?

— О, уже давно…

— Расскажи мне о нем.

— Зачем? С тех пор прошло несколько лет… Дима, ведь я не расспрашиваю тебя о твоем прошлом, пусть все остается там, зачем ворошить?

— А мне нечего рассказывать, ну, были какие-то девушки, но вспомнить нечего. Вот на последней, Ирине, даже хотел жениться, но вовремя встретил тебя.