Алексей Поляринов - Пейзаж с падением Икара

Катя смотрела на меня, возмущенно уперев руки в бока. Лицо ее было багровым от стыда и смущения.

– Тебе смешно, да?

– Ага.

Мимо пронесся грязный автобус, лоснясь и бликуя боками. Порывом ветра злополучный зонт занесло под его колеса – раздался звонкий хруст. Я молча смотрел на кривой, искалеченный зонт посреди дороги – его голые сломанные спицы торчали в разные стороны, как тонкие металлические кости.

***

Сложнее всего было заставить себя прийти на выставку. «Она будет там. Она будет там! Зачем она вернулась? Какого черта?»

Облаченная в черную блузку и юбку строгого покроя, Катя стояла у одной из картин, с бокалом шампанского, и беседовала с каким-то лысым джентльменом в очках. А я скрывался за спинами посетителей, стараясь «вести себя естественно». От волнения перед глазами все плыло, и люди в деловых костюмах были похожи россыпь чернильных пятен на холсте, какие-то «кляксы Роршаха».

Ближе к вечеру я столкнулся с Донсковым возле стола с закусками.

– Привет, Дон. А где Петя?

– Он не пришел – у хромой сегодня день рожденья, он повел ее в ресторан. Прикрой меня, – прошептал Донсков, осторожно сгребая с подноса в карман канапе с креветками.

– Ты чего это делаешь? Пьяный, что ли?

– Ой, не будь таким снобом! Знаешь, почему пал Рим?

– Дай угадаю: они были снобами?

– Нет, невежда! Они ели мало креветок. Но хватит о римлянах, лучше скажи, как тебе мой костюм.

Костюм его действительно был хорош (несмотря на отсутствие одной пуговицы), набитые закусками карманы зловеще оттопыривались, но не это меня сейчас волновало.

– Катя вернулась, представляешь? – сказал я.

– А, Рыжая? – он пожал плечами. – И что? Она уже два месяца как вернулась.

Секунды три я неотрывно смотрел ему в лицо.

– Вчера она сказала мне, что приехала «вчера».

– А мне она месяц назад сказала, что приехала «месяц назад», – он улыбнулся. – Она просила не говорить тебе, хотела сделать тебе сюрприз – и даже пришла на твою лекцию. Ты разве ее не заметил?

Я тер висок ладонью.

– Я думал, у меня глюки.

Донсков хмыкнул.

– Глюки? Ты что, пьяный что ль на лекцию пришел? Какие глюки, ты чего? – он рассмеялся, широко раскрыв свой огромный рот, под завязку набитый кривыми желтыми зубами.

Я стал озираться в поисках Кати, но вдруг увидел совсем уж неожиданную гостью. Марина – здесь. Она тоже пришла!

– Извини, Дон, мне пора, – сказал я, хлопнув его по плечу, и направился к ней.

– Эй! Ты даже не выпьешь со мной?

– Тебе хватит. У тебя полный бак.

– Вернись, я все прощу! – закричал Донсков, театрально вскинув руки. Присутствующие косо смотрели на него, но я был уже далеко – вне зоны позора.

Я стал искать Марину в толпе.

– Кого-то потерял? – раздался голос за спиной, и я обернулся – так резко, что едва не выбил бокал у нее из рук. Она улыбнулась, посмотрела мне за спину и спросила:

– Это тебе сейчас кричали «вернись, я все прощу»?

– А? Нет. Это какой-то псих. Я его впервые вижу.

– Но он сейчас смотрит сюда и машет мне рукой.

– Я же говорю – он псих. Надо охрану позвать. Не обращай внимания, – я незаметно для Марины, погрозил Донскову кулаком. Он поднял бокал над головой, давая понять, что пьет за меня. Карманы его оттопыривались все сильнее.

– Значит, ты все-таки пришла, – сказал я.

– Как я могла такое пропустить?

– Но ты же говорила, что у тебя смена в клинике.

– Попросила подменить, – она улыбнулась. – Очень уж мне хотелось посмотреть на эту твою вернувшуюся Кармен. Ты мне все уши прожужжал про нее. А я ведь любопытная. Ну – где она?

– Вон там, – я кивнул в конец галереи.

– В синем платье?

– Нет, рядом. Рыжая. В белой блузке.

Марина рассмеялась.

– Знаешь, а ведь смехом можно ранить, – сказал я.

– Прости. Просто… ну, я как раз нечто подобное себе представляла по твоим рассказам: красотка с воспаленным эго.

– По-моему, я ее не так описывал.

Марина покачала головой.

– Сколько мы с тобой знакомы? Год?

– Год и семь месяцев.

– Все твои женщины подходят под одну характеристику: «ведьмы».

– И не говори, – я подмигнул ей.

Она сделала вид, что не заметила, и, дабы прервать напряженную паузу, кивнула на одну из картин:

– О, это же «Овца в лесу».

– Она самая. Тебе нравится?

– Шутишь? По-моему, это лучшая из твоих картин.

– Ага. И еще единственная, которую я тебе показывал.

Она улыбнулась.

– Ладно, сдаюсь. Подловил.

– Хочешь, покажу остальные? Они дальше.

– Не стоит.

– Почему?

– Твоя Кармен идет сюда. А я удаляюсь.

– Куда? Давай я познакомлю вас.

– Нет уж, спасибо. Я приходила только посмотреть, – сказала она, скрываясь за спинами людей.

– Кто это? – спросила Катя, взяв меня под руку. – Твоя новая девушка?

– Н-нет. Мой лечащий врач, – ляпнул я.

– Психиатр? Шучу.

– Ха, ха, ха. Смеюсь.

– Да брось, хватит язвить. Я пришла напомнить, что ты должен мне плитку шоколада.

– С чего это вдруг?

– Не делай вид, что забыл о нашем давнем уговоре, – она открыла черный клатч и достала листок бумаги. – Вот.

– Господи, ты сохранила его! Даже заламинировала?

Она улыбнулась, пожала плечами.

– А что? Я была уверена, что когда-нибудь он пригодится. И – вуаля! – момент настал.

Я пробежал глазами по тексту:

«Я, Андрей Андреевич Карский, торжественно клянусь, что буду покупать молочный шоколад Екатерине Александровне Сарк после каждой ссоры до конца жизни. Дата, подпись» .

– Ну, знаешь, – сказал я. – Это ведь просто сентиментальная чепуха.

– В первую очередь это документ. И срок действия его не ограничен, там ведь написано: «до конца жизни» . А ты вроде, – она проверила мой пульс, кивнула, – да, пока еще жив. Так что – с тебя шоколадка. Но это потом, а сейчас… сейчас я хотела бы тебе напомнить о еще одном уговоре.

– О господи! Что я еще подписывал? Я требую адвоката!

– Расслабься. Это другое. Помнишь мою первую выставку? Мы с тобой договорились, что в качестве боевого крещения я должна украсть что-нибудь у одного из посетителей? Помнишь?

Я медленно кивнул, понимая, к чему она клонит.

– Так вот, я ведь выполнила тогда свою часть уговора: вот, – она помахала клатчем у меня перед носом. – Так что – теперь твоя очередь. Я жду.

– Э-э-э… украсть? – я испуганно огляделся. – Я не могу так сразу. Мне надо подготовиться.

– Ну ладно, готовься. А пока… – она взяла меня под руку и потянула в ту часть галереи, где висели мои самые новые полотна. – Пойдем, покажешь мне свои «экзерсисы». У меня есть пара вопросов.

– А можно помедленней? – бормотал я, шагая за ней. – Слишком много информации, я не успеваю.

– Зато я успеваю. Идем.

Наконец-то я разговорился, беседа потекла плавно. Катя поглаживала меня по руке, я успокоился, раскрепостился, – хотя и заикался немного; и ладони все еще потели, приходилось незаметно вытирать их о пиджак.