Эрик Шевийар - Красное ухо

А еще теперь случается, что его почерк искажается, и буквы начинают скакать по строчкам: Красное ухо приучился записывать свои размышления и тонкие замечания в местных маршрутках, разъезжая по разбитым дорогам Африки. Ничего особенного он не записывает, зато лихим, необузданным почерком, к тому же поднимая целое облако пыли при каждом повороте. «Лежачие полицейские» изо всех сил стараются усложнить ему жизнь. Его слов опасаются. И не зря. Трудности только раззадоривают писателя. Писать, несмотря на толчки и пинки, мотаясь из стороны в сторону, — не это ли значит танцевать с Африкой?

Не это ли значит прижимать к себе трепещущее тело Африки, трепеща вместе с ним?

Он решительно раскрывает свои черный молескиновый блокнотик, но слова почему-то не идут, равно как и мысли. Между красными ушами — пустота. «Я бесплоден, как африканская почва, — ликует он, — вот именно, я настоящий сын Африки». Но однажды, попивая сорговое пиво в уличном ресторане города Дженне, он замечает светловолосую девушку, перед которой лежит нечто, подозрительно напоминающее черный молескиновый блокнотик. Господи, вы только посмотрите, как она пишет! Сразу видно, что она ничего не понимает в Африке, в скупой, бессловесной африканской красоте. Она то и дело переворачивает страницы. Нет, это явно не путевые заметки — путевые заметки делаются короткими загогулинами; она же строчит, не поднимая головы, не переводя дыхания, каким-то бешеным галопом, за которым не поспевает даже ее конский хвостик. Эта женщина не путешествует по Африке, она по ней мечется, и, глядя, с какой скоростью она перемещается, не вставая из-за стола скромного уличного ресторанчика в Дженне, Красное ухо опасается, как бы она не опередила его по всем направлениям.

Уж не собирается ли она по возвращении на родину опубликовать великую поэму об Африке?

Оценив ситуацию, Красное ухо неловким движением опрокидывает пивную кружку на свой чистенький молескиновый блокнотик. Таким образом он нейтрализует соперницу. Он рассматривает свой влажный, вздувшийся блокнот. Чернильное облако расплывается по набухшим страницам. Вот здорово, нет, правда, отличная работа. Ну, что скажете, барышня? Способны вы на такое? Книга наконец принимает определенную форму. Ее обрез уже наполовину черный, хотя еще наполовину белый. Красное ухо задумался: не превратится ли и он в конце концов в негра, если будет упорствовать, пойдет до конца, полностью откроется окружающему миру?

Ложась спать, он кладет черный молескиновый блокнот себе под голову, но наутро просыпается абсолютно белым. Вот незадача!

Красное ухо внезапно выхватывает из кармана свой черный молескиновый блокнотик, и обнаженной Африке, застигнутой врасплох, некуда от него скрыться. Таким образом на страницах появляются номера телефонов, названия гостиниц и пансионов. Теперь черный молескиновый блокнотик — не просто записная книжка, но и бесценный справочник по Африке. В нем — сама жизнь. Иногда Красное ухо дает блокнот аборигену, чтобы тот собственноручно записал в него свои координаты. Эти записи смотрятся очень эффектно и однозначно свидетельствуют в пользу подлинности документа.

Внимание исследователей также привлечет встречающееся то тут, то там желтовато-красное пятно: это отпечаток большого пальца Красного уха.

Двадцать раз Красное ухо недвусмысленным щелчком изгонял субтильного желтого паучка со страниц своего блокнота, и двадцать раз насекомое возвращалось на исходную позицию. Что ж, раз ему здесь так нравится, пускай остается, соглашается наконец Красное ухо и захлопывает черный молескиновый блокнотик. Тем более это настоящий африканский паучок, каких не сыскать в Европе. Но, увы, такая удача выпадает нечасто, и Красное ухо серьезно опасается, что с гиппопотамом, которого он поклялся себе увидеть вблизи, все будет не так просто.

Утешается охотник, разглядывая другое пятно в своем блокноте, которое наполняется глубоким смыслом, если знать, что это капля хлопкового масла, которое производят прямо здесь — в его деревне на берегу реки Нигер.

А вот о чем никто не должен знать, так это о втором молескиновом блокнотике, который он держит про запас на тот случай, если вдруг, паче чаяния, испишет первый. Но ничем подобным он пока похвастаться не может, и близится день отлета, а больше половины страниц по-прежнему остаются девственно белыми, несмотря на все листочки и лепесточки, которые он закладывает между ними с притворным прилежанием, — как будто именно для составления гербария он и взял с собой в Африку блокнот.

Готов поспорить, что это даже и не молескин вовсе.

Это, однако, не значит, что Красное ухо перестал делать в нем записи. Наоборот, он пишет без устали. У него, как и полагается наблюдателю, проницательный взгляд и пальцы часовщика, которыми он без труда разбирает каждую прожитую минуту на микроскопические детальки, ловко подцепляя их свои острым ногтем. У него, как и полагается наблюдателю, острые крысиные зубы. У него длинный, как у хамелеона, язык, настоящий язык ловца мух. А иногда Красное ухо с умилением замечает, что пишет между строк, как одержимый. Бездушным строчкам не остановить полета его фантазии. Он сходит с рельс, просачивается сквозь тюремную решетку.

Он — свободный человек.

По возвращении домой он приобретет домашнюю картотеку и перенесет все свои заметки на карточки из плотной бристольской бумаги, которые рассортирует сначала по темам, затем по алфавиту внутри каждой темы. Можно сколько угодно над ним потешаться, и все же стоит признать, что его вздувшийся, помятый и потертый блокнот уже и впрямь имеет довольно убедительный вид. Его лоснящийся, выцветший и поцарапанный блокнот начинает походить на произведение африканского искусства. Ну а теперь самое время его потерять. Самое время потерять свой черный молескиновый блокнотик, чтобы достойно завершить всю эту авантюру. Какой апофеоз! Вместо тощего сборника лапидарных заметок потомкам достанется потерянный блокнот, содержавший саму Африку. Потомкам достанется безвозвратно утраченная, а оттого еще более реальная великая африканская поэма. Так родится легенда о пропавшей африканской книге, а Красное ухо будет упорно молчать, не желая распространяться на эту тему.

Что и понятно, ведь потеряй он и в самом деле свой черный молескиновый блокнотик, и что у него тогда останется от Африки?

Как минимум воспоминание о Токе. Тока — африканский юноша лет шестнадцати, от силы семнадцати. Он очень важный персонаж в этой истории. Возможно, даже ее герой. Скоро мы все его полюбим. Когда появится Тока, высокий, худой, неторопливый и вместе с тем такой живой и подвижный, нас заново увлечет этот рассказ, подхватит вихрь событий. Тока на горизонте — значит, нам предстоит немного действия и даже возможны неожиданные повороты сюжета. Силен будет соблазн вырвать из книги страницы между появлениями Токи. Если мы и сдержимся, то только из страха пропустить какое-нибудь мимолетное его явление, потому что порой Тока будет возникать лишь затем, чтобы исчезнуть, в общем просто чтобы продемонстрировать свое исчезновение. В другой раз, наоборот, нам будет казаться, что вот он, его смеющееся лицо, его улыбка во весь рот, тогда как на самом деле он в это время будет валяться на своей соломенной подстилке.