Александра Стрельникова - Когда сбывается несбывшееся… (сборник)

Ребята из «6-А» выходят на вечерний свежий воздух.

Через какое-то время автобус снова в пути.

— А насколько мы опаздываем? — поинтересовался у классного руководителя ученик Иванов.

— На полтора часа. Где-то в половине двенадцатого приедем…

— Ого! — послышались голоса школьников.

— Не волнуйтесь, ваших родителей предупредят ученики из «6-Б», они-то вовремя возвратятся, — сказал учитель.

В салоне автобуса — затишье. Кажется, все уже утомлены. Даже самые активные участники в состоянии полудремы. Все уже съедено, выпит весь лимонад, и все песни спеты.

Маша смотрит в окно. Быстро смеркается.

В салоне автобуса зажигается свет. Но освещение тусклое, потому что горит примерно лишь половина лампочек.

Маше в отражении ее окна немного виден классный руководитель, который, кажется, тоже дремлет.

Девочка переводит взгляд на предательски посапывающую Катьку, у которой вот-вот из рук выпадет Дюймовочка. Она подхватывает игрушку. И затем переводит взгляд в черноту окна.

«А если бы водитель автобус не починил? — мгновенно пронеслась мысль в голове Маши. — А если бы нам заночевать пришлось в пути? И все бы спали, и водитель тоже… И я всю ночь должна была находиться рядом с этим …чудовищем?»

Она судорожно вздохнула: «Нет…Теперь все… Отъездилась. Теперь меня никто ни на какую экскурсию не заманит… Я даже в пионерский лагерь теперь не поеду. А вдруг там воспитатель такой же попадется»…

Попутный ветер колышет занавеску в приоткрытое окно. Озябшая то ли от сквозняка, то ли от неприятных мыслей, Маша достает из сумочки шерстяную голубенькую кофточку с вышитыми цветочками и надевает ее поверх шелкового розового платьица.

Она мельком бросает взгляд на посапывающую во сне подружку: «Как я Катьке завидую, что она может просто так, как все нормальные дети, ходить в школу. Что ей не надо думать о таких вещах, о каких приходится думать мне… Странно, но я себя чувствую сейчас рядом с ней, как… как старая черепаха Тортилла рядом с Дюймовочкой».

Маша поворачивается в кресле лицом к окну так, чтобы можно было в отражении стекла наблюдать за учителем, но чтобы учитель, в свою очередь, не мог видеть ее лицо в отражении ни своего, ни Машиного окна. Девочка притворяется спящей, зажав в руке Катькину Дюймовочку.

Тусклый свет в салоне. В автобусе слышен лишь шум тяжело работающего мотора, который то нарастает, то затихает.

Прищурив глаза, Маша видит, как учитель, приподнимается с кресла, оглядывая дремлющих ребят. Затем разворачивается в своем кресле спиной к окну. Так ему удобнее смотреть на Машу. Тем более, что никто не видит учителя в тускло освещенном салоне за высокими спинками кресел… Ему сейчас ни от кого не нужно таиться.

Сквозь прищуренные глаза школьница, повернутая к учителю почти спиной, в стекле окна продолжает наблюдать за ним.

Всякий раз, когда шум двигателя нарастает, до ее слуха доносится: «Суламифь»…

Машей потеряно ощущение времени… Она мечтает только об одном — поскорее бы закончилась эта поездка. И еще ей очень хочется, чтобы ее подружка — Катька проснулась.

Маша сознательно роняет металлическую игрушку — Дюймовочку. Та падает со стуком. От стука вздрагивает и просыпается Катька.

Учитель быстро поднимается со своего кресла.

— Ребята, просыпайтесь… Через полчаса мы пересечем черту города.

На плохо освещенную площадку перед школой подъезжает автобус. Возле школы толпятся встречающие.

Маша видит своих родителей.

— Ты, наверное, устала очень. Да еще ваш автобус опоздал, — сказала мама.

— Конечно, устала… А вы как думали? — с несвойственным ей раздражением сказала Маша. — И вообще, разве можно так далеко ребенка одного отпускать?

— Так ты же не одна, — удивился папа. — С тобой одноклассники были, учитель. Ты всего на один день уезжала. В пионерский лагерь ты ведь на целый месяц уезжаешь. И ничего…

— Вот и в лагерь теперь ни за что не поеду! — дрогнувшим голосом сказала дочка.

— Почему вдруг? Раньше тебе вроде нравилось, — в свою очередь удивилась мама.

Маша, утомленная поездкой и вынужденная изворачиваться и скрывать то, что ее действительно мучает и угнетает, близка к истерике.

— Да могу я хоть когда-нибудь отоспаться? В школу встаешь под программу «Пионерская зорька», и в лагере тоже подъем: бей барабан, труби горнист! Может же это когда-то надоесть! И еще: я в дороге страшную аварию видела… Потом наш автобус сломался. И вообще, неужели вы не понимаете, что в моем возрасте нужно ездить еще в сопровождении родителей, бабушек, или хотя бы старших сестер! Сейчас я уже должна десятый сон досматривать, а не брести с вами по ночи…

— А ты знаешь, она в чем-то права, — тихо сказал отец, обращаясь к матери.

— Да ладно, доченька, успокойся, — сказала мама, беря ее за руку. — Береженого бог бережет… Ты действительно, вижу, устала. Скоро каникулы. Отдохнешь. Мы, возможно, в это лето на Азовское море поедем…

— На Азовское? Хорошо бы, — тихо ответила дочка.

— А в пионерский лагерь, если не хочешь, больше никогда не поедешь, — пообещала мама.

…Яблоня в школьном дворе, на которой созрели плоды. С ветки на ветку перепрыгивают упитанные воробьи, долбя клювом сочное большое яблоко и заодно привычно заглядывая через окно в здание, в котором угадывается интерьер знакомого класса. В классе — пусто, потому что лето. Но лето скоро заканчивается, потому что уже созрели яблоки в школьном саду.

Те же птицы на ветках неожиданно вздрагивают и замирают, когда заливистой трелью звенит школьный звонок… А это значит, что вновь наступило 1-е сентября, и дети идут в школу.

В толпе детей, идущих к красному трехэтажному кирпичному зданию, различима и стройная фигурка Маши Синицыной, в коричневой форме и белом переднике с большим белым бантом на косе. Сначала она исчезает за дверью школы. А затем — за дверью того же самого класса, на котором теперь висит табличка «7-А».

Маша Синицына сверяет время года по школьной яблоне за окном. Она видит через стекло дерево, на котором сначала зеленые листья, потом желтые. Потом падающие и кружащиеся на ветру… Сейчас школьница смотрит на голые и мокрые ветки с нахохлившимися под дождем птицами. Как однообразен этот круговорот вещей в природе… Впрочем, куда однообразней эта школьная жизнь, от которой просто некуда деться. Нравится тебе — не нравится. Но ты должен. Всем: родителям, учителям, самому себе. Ты должен учиться. Но почему же время течет так медленно, и ничего не меняется?

Синицына вздрагивает от школьного звонка. Это закончился урок истории.

В класс входит пожилая директриса.

— Ребята, задержитесь, пожалуйста. Вы знаете, что ваш классный руководитель уже болеет десять дней. Его нужно проведать… Кто-то из вас знает, где он живет?