Александра Стрельникова - Когда сбывается несбывшееся… (сборник)

Московский татаромонгол нервно курит.

— И я вдруг подумала… — продолжила Алена.

— Что? — перебил ее Тимур.

Алена застывает на полуслове, боясь опять сболтнуть что-нибудь лишнее.

— Что подумала?

— А не могла эта женщина нас видеть в той комнате, откуда соседи уехали? Помнишь, я тебе сказала, что слышала шаги, а тебе послышалось, что скрипнула дверь? Мы ведь из-за этого потом перешли в ту красивую залу?

— Видела — не видела… какое это теперь имеет значение, — зло сказал мачо. — А вот что мы там были с тобою в ту ночь, никто не должен знать. — И помолчав, спросил, — ты ей про нас что-нибудь рассказывала?

— Нет…

— Правда? — переспросил Тимур.

— Да, правда, правда…

— Не вздумай ей что-нибудь сболтнуть…

— С какой стати? Это даже не в моих интересах, — сухо заметила Алена.

— А ты — хитрая лиса… Ревнуешь?

— Вот еще…

— Понимаешь, птичка, у меня сегодня — не самый лучший день в моей жизни, — обнимая Алену, сказал Тимур.

— Зарплату не заплатили?

— Вроде того… Но не только. Пойдем в комнату.

Он властно обхватывает ее за талию, и они переходят в комнату.

Тимур распахивает окно. Садится на диван.

Алена стоит у раскрытого окна, рассматривая невзрачный, в серо-грязных тонах спальный район, расцвеченный местами небольшими островками зелени. Сейчас она успокоилась, ей кажется, что все уже утряслось.

— Понимаешь, птичка, какое дело. Мне срочно нужны деньги. На несколько дней. Потом я все верну. Твоя учеба стоит пятьдесят тысяч? — спрашивает он у своей подружки.

Алена от неожиданности округляет глаза.

— Я ведь на бесплатное обучение поступила. Помнишь, я уже тебе говорила: мать со мной приезжала. Ну, и она все мои дела улаживала.

— Ты хочешь сказать, что еще до сдачи экзаменов знала, что поступишь?

— Да, — ничуть не смущаясь, ответила блондинка. — А что тут такого? Сейчас так многие поступают…

— И сколько же твои богатенькие родители отгрохали за будущую учебу?

— Родители мне этого еще не говорили. Да и не такие мы богачи. У отца — фирма небольшая в нашем городе — в Ростове…

— А ты не врешь?

— Нет. А зачем? — пожала плечами Алена. — И вообще, мне мать кроме карманных денег ничего не дает. Она знает, что я — транжирка.

— Так…так… — подавляя неожиданную досаду, сказал мачо. — А как там дела у… настоящей Катюши с оплатой обстоят?

— А причем тут опять…Катька? Да, она поступила на платное обучение. На днях…

— …Пятьдесят тысяч на днях получает переводом? — перебил ее Тимур.

— Я хотела сказать — на днях она домой уезжает. — И, насторожившись, спросила, — а ты откуда об этих деньгах знаешь?

— Это неважно, — грубо ответил мачо.

— Ну, получает деньги, допустим. Тебе-то что из этого? — пожала плечами Алена.

Тимур какое-то время молчит. Потом резко поднимается. Грубо и властно притягивает к себе Алену, стоящую у окна, начинает буквально ее душить поцелуями.

— Мне нужна твоя помощь, птичка…

Алене не нравится весь этот разговор, она пытается освободиться от агрессивных объятий своего знакомого. Он грубо толкает ее на диван. Алена борется с ним. Таким она его еще никогда не видела. И это пугает ее.

— Пусти… Я не хочу… Пусти меня.

В какой-то момент московский татаромонгол перебарывает свои эмоции. Отпускает Алену.

— Если хочешь со мной дружить, то забудь слово «нет». И это касается не только постели. Но сегодня ладно, я тебя прощаю.

Он хватает за руку вставшую с дивана подружку и насильно сажает ее рядом с собой.

— Любишь примерять на себя чужие имена и кофточки, дурить мужиков, шляться ночью по кабакам… А теперь послушай меня внимательно, птичка, если хочешь выйти отсюда невредимой…

В вагоне московской подземки едет Алена. У нее поникший вид. Когда она закрывает глаза, то явственно видит напугавшее ее лицо Тимура и слышит угрожающий голос: «И не вздумай от меня улизнуть».

Из оцепенения ее выводит звонок мобильного телефона.

— Мы летим в Турцию через Москву, — слышит Алена голос матери. — Будем с отцом в столице через пять дней. Как ты решила — поедешь домой или дождешься нас в Москве?

— Дождусь. Тем более, за общежитие уплачено, — вяло ответила дочь.

— Ну, вот и договорились. Как у тебя дела?

— Все хорошо, — заторможено ответила Алена.

А в это время на окраине мегаполиса московский татаромонгол сидит у себя дома за кухонным столом и делает «дорожку», насыпая на небольшой листочек бумаги белый порошок из того пакетика, что дал ему Ринат. Какое-то время смотрит на «дорожку» завороженно. И перед тем, как «расслабиться», делает телефонный звонок по мобильному телефону.

— Толик, это я. Дело есть…

Комната в студенческом общежитии. Алена, одетая в джинсы и молодежную футболку розового цвета, сидя на кровати, красит ресницы.

Катерина, одетая в халатик, сидя на тахте, гладит после стирки голубой топик с вышитыми цветочками.

— Не отстиралась, беря в руки свою кофточку, говорит девушка. — Странно, никак не пойму, откуда взялось это красное пятно…

При этих словах Алена вздрагивает.

— Я смотрю, твоя японская подружка уже домой укатила? — переводит она разговор в другое русло.

— Да, я Куронэко вчера проводила на вокзал, она близко от Москвы живет.

— Ну, вот видишь, комната наша оказалась счастливой, все поступили. И номерок не надо было отдирать…

Катя отставляет утюг, от которого ей жарко. На нее накатывает вдруг какая-то дурнота. Она обмахивается журналом. Подходит к столу, наливает из литровой пластикой бутылки воду в чашку, пьет.

— Как душно у нас в комнате. Извини, Алена, я скоро всю твою воду выпью.

— Да, жарко, сегодня плюс тридцать обещали, — отвечает та, с опаской глядя на соседку по комнате.

Катя садится на тахту, звонит по мобильному телефону.

— Это почта? А вы не подскажите, пришел телеграфный перевод на имя Сошиной Екатерины Владимировны? Хорошо, я подожду… Пришел? Да, спасибо.

Катя опять звонит, на этот раз домой.

Алена отлучается ненадолго. Она идет в самый конец коридора и кому-то звонит, все время озираясь на двери своей комнаты. Возвращаясь назад, роняет телефон в коридоре на пол.

Она входит в комнату, когда Катерина уже заканчивает разговор с матерью.

— Я только что звонила на почту, мам, деньги пришли. Сейчас еду туда, потом — в бухгалтерию института. И после — за билетом. Хочу домой, соскучилась. Вечером позвоню.

Катерина снимает халатик и облачается в джинсы и голубой топик. Садится на тахту и начинает причесывать волосы. Она смотрит на себя в зеркальце: ее собственное изображение почему-то временами расплывается. Она встряхивает головой. Изображение восстанавливается.

— По-моему, у меня кружится голова. И вообще, я себя как-то странно чувствую, а у меня столько важных дел сегодня, — сказала огорченно девушка.